День назначают, когда роды. Ну, эта Магда! Какой-то дворник знает о ней больше, чем Сара?
Она была не на шутку задета. И это называется дружба? Как утешать – то, пожалуйста, сиди, слушай, гладь ее по коленочке и по плечику, подавай носовые платочки, оставайся на ночь, помоги приготовить суп. А когда настоящая проблема, то она делится с дворником, не с тобой. Ну, вот тебе, пожалуйста. Она понуро проскользнула в лифт. Нет так нет! Такая же, как Яцек. Пожалуйста, на тебе! И очень хорошо! После обеда она идет на радио, у нее есть что делать, она не будет переживать.
Станислав всем этим был сыт по горло. Он смотрел на юриста, с которым договорился его зять, и пробовал не потеть. Но возьми и скажи своему организму: «Стоп!» Станислав повторял «стоп» пару раз, но пот его абсолютно не слушал. У него вспотели даже подмышки.
Юрист был симпатичный и действительно имел добрые намерения. Он вытащил блокнот и пробовал делать записи по их беседе.
– Есть ли у вас письменные документы по этому делу?
Станислав не имел понятия, о каком деле говорит юрист, но на всякий случай сильным голосом сказал:
– Нет.
– Я знаю дело только в общих чертах, знаю, что речь идет только о счетах-фактурах?
– Так думаю, – подтвердил Станислав, мечтая о том, чтобы эта встреча немедленно закончилась.
Юрист минуту что-то писал, потом спросил:
– Вы работаете в этой фирме?
– Нет.
И он не соврал.
– Я так понимаю, что ваша жена также выступает в этом деле как свидетель?
Что сказать? Закончить этот фарс? Полмира втянуто в то, чего нет, что объяснить невозможно. Развод официально подтвержден, почему все это тянется? Станислав одним глотком выпил остатки кофе и кивнул в подтверждение.
Теперь у юриста возникла проблема, он стал потирать лоб.
– Начнем сначала. Какой адрес у этого предприятия, я не мог найти его в реестре. Помните?
– Нет.
Наконец-то хоть слово правды.
– Ага, – юрист был слегка рассержен. – Видите ли, дело немного сложнее, чем я себе представлял.
– Да.
Наверняка. Это самое сложное дело, с каким юристу пришлось иметь дело. Тем более что несуществующее.
– Так что подойдем к нему более системно. Я беру это на себя. Узнаю, когда и где…
В то время как юрист развивал свои планы и рассказывал о возможностях, Станислав уставился в пустую чашку с темным осадком на дне и размышлял, почему он так дает собой манипулировать.
В нем поднималось раздражение. Он не намеревался и дальше оставлять все как есть. Сейчас же поговорит с Хеленой.
Сейчас же!
Хуже всего было то, что он не мог взять себе своих солдатиков, и с этим сегодня же нужно навести порядок.
– Заглянут в шкаф, а там нет твоей одежды! Посмотрят на полки, там нет твоих любимых книжек! Войдут в ванную, нет зубной щетки! Откроют ящик, нет твоей коллекции марок. Все это ничего, в шкафах Сара не будет шуровать, но этот балаган нужно оставить!
Балаган? Станислав бросил взгляд на своих рыцарей. И она была права. Теперь он заметил, что второй ратник в первой фазе битвы бессмысленно переставлен и даже, о кошмар, рыцари стоят спиной к врагу, что абсолютно недопустимо.
– Но у меня там ничего нет! – попробовал протестовать Станислав.
– Ну, купи ты себе еще! И пусть этот пес перестанет лаять!
Коротыш бегал по дому и радостно обнюхивал углы, повизгивая.
– Я не собираюсь это дольше тянуть, – заявил Станислав и позвал Коротыша.
– Дай мне неделю. – Хелена подошла к нему и положила руки на плечи. – Прошу только неделю, хорошо? В воскресенье они придут к нам на обед, и я с Сарой договорюсь, все ей расскажу сама. Выдержи только неделю.
Станислав прикрепил поводок – в уверенности, что на просьбу Хелены он уж точно не согласится. Затем отвернулся и сказал:
– Хорошо.
Сара держала в руках микрофон, ей удалось отцепить его от стояка. Она сидела в кресле, положив ноги на стол. Хорошо бы не спихнуть коленом кружку с горячим шоколадом.
Дверь в режиссерскую была закрыта на ключ, на случай, если бы пан Франчишек захотел пройтись по зданию. Наконец-то она чувствовала себя в безопасности и не должна была прислушиваться к каждому шороху. На коленях она держала вырезанное из газеты интервью с каким-то инспектором качества товаров сельскохозяйственной продукции, вырезку нашла на своем столе, под плей-листом, прицепилась случайно.
«– Сегодняшний главный лозунг специального выхода моей передачи звучит: «Нам думать не приказано!» Я сегодня разгневана, и пусть так останется. Речь не пойдет о людях, которых вытолкали взашей, меня это не касается.
Я так зла, Макроф, потому что меня в очередной раз выставили как дурочку…»
– Иди, иди, она уже начала! – Гайка крикнула из другой комнаты. Не знаю, почему нет постоянного времени, раз – в десять, раз – в пол-одиннадцатого, а иногда в пять вечера. Но факт, что есть!
– Сейчас иду! – крикнул Юлиуш из своего кабинета.
Ему самому была интересна эта передача, ибо половина его пациентов только об этом и говорили. И в общем-то на людей она хорошо действовала, они начинали присматриваться к собственной жизни, что-то менять в ней и смотрели на него с изумлением.
– Как, вы ничего не слышали о Таинственной Незнакомке?
Он сложил бумаги и сел возле Гайки в кухне. Из усилителя звучал теплый голос:
«– Я не существую не только для своего мужа, я не существую также для своих так называемых друзей. Может быть, я не та, кому можно доверять. Может быть, мы все теперь такие… дедьмовые, – о-хо, однако же, когда я сержусь, мое «р» по-прежнему не выходит, – мы глупы, если не принимаем во внимание, что рядом с нами есть кто-то, для кого мы очень важны. Сами воздвигаем стену, а потом имеем претензии, что больно, когда бьемся о нее головой. Что в конце концов способствует потере ста пятидесяти калорий. Смешно, правда? Взвесив и узнав, что в шоколадной фигурке тысяча сто шестьдесят калорий, подумаем: сколько раз надо приложиться лбом, чтобы похудеть?»
Гайка рассмеялась. Юлиуш подумал, что женщина говорит только о себе. Чего она не видит в себе, что должна переходить на других?
«– Конечно, я могла бы помочь ей, но не заслужила, чтобы она поделилась со мной тем, например, что ложится в больницу. Кому нужна больница? Когда в шестьдесят седьмом году в Лос-Анджелесе в Калифорнии забастовали врачи, дневное количество умерших упало на восемнадцать процентов. А у нас по пять часов ждешь хирурга и не беспокоишься, потому что время лечит раны.
Но нет, я не услышу: «Помоги мне! Что-то со мной не в порядке». Нет, я не по этому делу. Ну его куда подальше, это знакомство, если можно говорить только о вещах на поверхности. Достаточно имею такого каждодневного хлама. Ну все, обо мне хватит. Сейчас хорошая новость для тебя, Макроф».
– К кому она обращается «Макроф»?
– Понятия не имею, только это звучит смешно, и он никогда не отзывается.
Такая таинственность, видимо, нравилась Гайке.
«– Хорошая, потому что в Польше в последний месяц резко упало потребление junk food, то есть помойной еды, – понеслось из динамика. – Того искусственного дерьма, что можно погрызть, вроде чипсов, а самая большая сеть в Польше Duck Mack закрыла уже тридцать своих представительств. Это значит, что не только я не поддаюсь обману. В этой связи сейчас я прочту тебе, что нашла о рыбах. Приходит инспектор в рыбный и спрашивает: откуда эта панга, а ей отвечают: из Кошалина. А они ведь там не родятся, – смех Сары прозвучал в кухне Гайки, как смех самой Гайки. – Панга родом из Вьетнама, ее разводят в дельте Меконга. А Меконг является стоком…
Приятного аппетита! Знаете, почему килограмм рыбы после размораживания весит гораздо меньше? Потому что она глазированная, то есть замороженная, то есть в нее впрыскивают шприцами воду, существуют такие приспособления, густо покрытые тысячами иголок, и через эти иголки идет вода с полифосфатами, которые задерживают воду внутри рыбы, чтобы не вытекала. С ветчиной – то же самое. Итак, еще раз «приятного аппетита». А знаете, что такое порядочность в торговле? Вам могут написать, что в колбасе – семьдесят процентов воды, и это якобы норма! Приятного аппетита!
Кто любит свежее маслице? Ты тот, кто его ешь, правда? Я люблю. Знаете, как меня надули? Коровку нарисовали, и я поверила, что это масло. Или назвали его «Брусок сливочный», каждый дурак знает, что «Брусок сливочный» – это масло. И было когда-то. Когда-то во времена моей бабки.
А вот, пожалуйста, состав такого «Бруска сливочного», только написано малюсеньким шрифтом, но я тебе прочту: смесь из жиров, содержащая шесть с половиной процентов молочного жира, соль, регулятор кислотности в виде молочной кислоты, эмульгатор, ароматизатор, краситель. Химия с добавлением масла. Масло «Экстра»: производитель написал, что в нем восемьдесят процентов молочного жира, а там содержится шестьдесят два процента чужих жиров, пальмового масла, самого низкого качества, которое предусмотрено для производства жиров. Приятного аппетита!
Теперь о говядине. Читаем: иногда добавляется сало, свиной жир. Это, мой дорогой, фрагменты интервью к приложению газеты «Выборчей» за февраль месяц. Откуда только это взялось, когда у нас весна на дворе? Не знаю. И какой-то умный мужик об этом рассуждает. Марек Щигельский, инспектор качества товара. Никто наверняка это не читал. И смотри, вместо известного «дай мне, дорогая, корочку того свежего хлеба»… ой, что я плету? Хлеба нет настоящего, есть, но встречается редко, и он дорогой. Не об этом речь. Значит, так, вместо того чтобы сказать «пожалуйста, корочку хлеба с маслицем», с сегодняшнего дня говори «пожалуйста, корочку этого улучшенного, с увеличенным сроком годности, со свиным жиром».
Интересно, есть ли где около меня продуктовый магазин с экологическими продуктами? Там по крайней мере хлеб как хлеб, а масло как масло… Если я найду какие-нибудь сведения о курах, тоже удивишься. Кстати, о птичках, знаешь, что двадцать пять лет тому назад каждый мужчина в среднем имел под рукой одноразово сто двадцать миллионов сперматозоидов. Это значит…»