Проблема в том, что Малгожата начинает питать надежду на что-то более постоянное. Однако его мир уже сложился.
– Встретимся завтра? – Малгожата подняла голову.
– Завтра у меня обед у тестя, – извиняющимся голосом ответил Яцек.
Она улыбнулась.
Она не имела к нему никаких претензий, ее не надо было обманывать, как-то лавировать, что-то изображать, с ней он чувствовал себя свободно, а с Сарой должен следить за каждым своим словом, чтобы не сказать что-то не так и быть неправильно понятым.
– А в понедельник?
В понедельник, конечно! Ах нет, черт побери, у них перенесенный с четверга сеанс, так как терапевт уезжает, а на Сару эти сеансы действуют благотворно.
– В понедельник у меня после работы дантист, но потом я, наверное, могу вырваться – сказал Яцек, а Малгожата обхватила его шею руками.
– Ну, тогда иди ко мне еще раз, – замурлыкала она. – Я так тебя хочу…
От Сары он этого никогда не слышал. А это было очень сексуально. Сегодня еще его жена на радио, и он не должен спешить, они условились, что он ее заберет после двух, чтобы сама не возвращалась ночью. Значит, времени у него еще было много.
Он наклонился над Малгожатой и отбросил все мысли.
Хелена тихо встала с кровати. Она была счастлива, в кои-то веки после многих лет. Густав спал поперек, и ноги его смешно свисали над ковриком.
Осторожно поправив одеяло, она вошла в кухню и закрыла за собой дверь. Улыбнулась. Это он ее так научил, в той жизни со Станиславом дверь в кухню всегда была открыта.
Она однажды проснулась ночью, Густава не было рядом, испугалась ужасно… Решила, что он ушел. Дверь в кухню была закрыта, открыла ее и с облегчением увидела, что он сидит там с газетой, а перед ним стоит малиновый чай, который он так любил. Он поднял глаза от газеты и взглянул на нее, будто не видел ее две недели. У нее аж коленки ослабли.
– Ты от меня закрываешься? – спросила она, усаживаясь рядом.
– Чайник громко шумит, я не хотел, чтобы ты проснулась, я не могу спать, – ответил он, а она расплакалась, сама не желая того.
Никогда и никто не закрывал дверь, чтобы она могла выспаться. Будила ее всегда возня домочадцев, даже если она хотела поспать в воскресенье, но кто-нибудь наливал воду в ванну при открытых дверях, или Сара спрашивала, где сыр, или Станислав общался с Коротышом:
– Уже идем гулять, уже…
Или Идена придиралась к Саре:
– Что снова с моей юбкой?!
Никому и в голову не приходило говорить потише.
И вот она расплакалась…
– Что случилось? – Он гладил ее по голове, а она впервые не в одиночестве выплескивала свою грусть.
– Никогда еще кто-то для меня… – шептала она в его теплых объятиях, стыдясь своих чувств.
– Ты тоже первая женщина, которая искала меня ночью, – с чувством проговорил он. – Потрясающе выглядишь, когда плачешь.
За окном серело. Было бы хорошо купить новый чайник, этот страшно долго греет воду.
Она любила Густава сильнее, чем осмеливалась в этом признаться. Уже не хотела, чтобы он возвращался к себе. Она уже созрела для того, чтобы они жили вместе. Только как рассказать это Саре? С Иденой, наверное, пойдет легче, она была в этом уверена.
Чайник выключился. Налила полкружки кипятка, добавила пол-ложечки меду и положила кружочек лимона. Через минуту нужно его разбудить и сказать, чтобы ушел. А потом приготовить семейный обед и сделать вид, что все в порядке. Настало время с этим покончить. Еще только этот один-единственный раз.
– Куда идешь? – Яцек с трудом открыл глаза. Раннее солнце заглянуло в спальню, над ним стояла Сара, готовая выйти из дома.
Яцек посмотрел на часы, половина одиннадцатого. Протер глаза и зевнул.
– Магда лежит в больнице. Я еду к ней. Встретимся у родителей, хорошо?
Он кивнул и упал головой на подушку.
– В два, не опаздывай.
– Так рано? – скривился Яцек.
– Не завтракай, будет легче. Я возьму машину, хорошо?
Он мотнул головой в знак согласия. Сара вышла, закрыв за собой дверь.
Не нагнулась над ним, не поцеловала его, голос чужой, деревянно-информирующий. Но и хорошо. Магда в больнице? Это не могло быть что-то серьезное, иначе бы Сара ему сказала. Воткнул кулак под подушку и перевернулся на живот. Чертово солнце, подумал, натягивая одеяло на голову. Воскресенье, а человек не может выспаться в собственном доме.
И заснул.
Юлиуш проснулся поздно. Перед тем как открыть глаза, вытянул руку на Гайкину половину. Но Гайки в кровати не было. Повернулся на бок и посмотрел на пустую подушку. Никогда Гайка так себя не вела, как маленький раскапризничавшийся ребенок. К мамочке! Конечно, когда они ссорились, хотя он и не помнил, когда это было в последний раз, Гайка смогла даже разбить от злости тарелку, а потом плакать, но никогда не убегала.
И всегда они могли об этом поговорить, когда эмоции утихали.
Юлиуш сполз с постели. Конечно же, он ей позвонит. Но главное, именно сегодня такой номер? Воскресенье без Гайки будет пустым. Хотя можно закончить статью, да, сядет за компьютер и поработает. Не будет думать, что же такое случилось. И так узнает.
Юлиуш пустил воду в ванну и начал бриться.
Вот черт побери! Капля крови поплыла со щеки на шею. Эти машинки… У Гайки были проблемы, и Юлиуш, к сожалению, подозревал, что знает какие. И эти его знания не были ему приятны. Он достал ватку, промокнул рану и посмотрел на себя в зеркало. Оттуда выглядывал изрядно струхнувший мужчина за сорок.
Сара припарковала машину перед больницей. Дотянулась до заднего сиденья и вынула сумку с покупками. Один сок из свежих фруктов, две бутылки минеральной воды без газа, пара импортных яблок, творожная запеканка с вишенками. Тушь для ресниц и легкая пудра в шариках, осветляющий крем для лица, крем для рук и тоник для лица. Незаменимая больничная посылка. Может быть, Магда почувствует себя лучше, если будет лучше выглядеть? А то бледна как смерть.
Хорошо, что приехала пораньше, когда еще нет толкучки. Сможет с ней посидеть целых два часа, только о чем говорить? Что все будет хорошо?
Ничего не будет хорошо. Как разговаривать с приятельницей, которая в возрасте тридцати двух лет узнает, что даже если выживет, то не будет иметь детей? И что? Нужно спросить Магду, может ли она сказать Яцеку, что с ней. А можно спрашивать об этом больную женщину? Которая не хочет, чтобы семья о ней знала?
Сара выпрямила спину и сделала на лице вымученную улыбку. Чтоб этот рак, взяли бы его черти!
Она вошла уверенным шагом в палату и остановилась как вкопанная – дверь за ней громыхнула.
На кровати у Магды сидел Петр, с темной щетиной, измученный, и держал Магду за руку, а Магда улыбалась Саре такой улыбкой, от которой даже бледные стены в комнате стали золотистыми.
– Сара, посмотри, кто меня нашел!
И Сара вместо того, чтобы сделать какой-нибудь приятный жест, который бы свидетельствовал, что она рада, что не может быть, или хотя бы сказать: «Петр, привет!», выдавила из себя:
– День добрый, – и расплакалась как ребенок и, кажется, поверила в чудеса.
Кайманы или Кипр
Сара сидела на лавочке в ботаническом саду. Какое-то дерево – выше каштана – обсыпало все вокруг золотым дождем из пыльцы. В траве ходили птицы и прыгали белки, привлеченные угощением посетителей.
Она не могла поверить, что все это случилось на самом деле. Словно сам Бог услышал ее.
Она громко рассмеялась, так что старая женщина, которая читала на соседней скамейке, оторвала глаза от книжки и посмотрела на нее с интересом.
Белочка стояла посреди дорожки и забавно сделала стойку, в ожидании чего-нибудь вкусненького. Фиолетовая сирень, кругло постриженная, пахла, а в траве вились маленькие птички, которые точно не были воробьями, но Сара не имела понятия, как они называются. Они танцевали возле друг друга, радостно щебеча, и не обращали внимания ни на людей, ни на большого павлина, который прохаживался рядом и был похож на индюшку.
Такие вещи в жизни не происходят, а однако! Увидев Петра, Сара поверила, что в жизни может случиться все. Магда судорожно держала его за руку, не позволяя отойти ни на шаг. Внезапно все отступило. Потому что, конечно же, только чудо могло сделать так, чтобы он появился в такой момент. И вчера он посмотрел на Сару очень серьезно, как бы оправдываясь перед ней – он хотел вернуться к ней раньше, но так совпало…
Магда говорила Петру:
– Иди отдохни, возьми ключи и отдохни, потом придешь, – но их руки были так крепко переплетены на белом пододеяльнике с голубой печатью отделения, что, казалось, их невозможно разъять. Петр смотрел на Магду, как на икону. У Магды были жирные волосы, зачесанные со лба и застегнутые заколкой, бледная, с кругами под глазами, и при этом она так хорошо смотрелась, так что Саре при воспоминании о ней – о них – делалось как-то необычно, возвышенно, и это было невозможно передать словами.
– Мы с этим справимся, – говорил Петр Магде. – Увидишь, будет лучше, чем было. Как это хорошо, что мы снова вместе, я бы не смог без тебя, любимая!
А она, Сара, сидела рядом и словно видела вокруг райский свет как во сне.
Но это была действительность, так как потом Магда шепнула:
– Мне хочется спать, – и закрыла глаза.
Петр сказал, что еще минутку с ней посидит… и Сара пошла, потому что она им была уже не нужна.
Она не почувствовала себя ненужной, о нет! Она почувствовала себя счастливой – за них обоих.
До обеда с родителями у нее еще оставался час, и она не спешила, она хотела побыть одна, одна со своей радостью. Теперь все изменится в лучшую сторону. Самое главное не думать только о себе. Присмотреться к миру.
Только Хелена заметила, что с Сарой происходит что-то хорошее. Она не была хмурой, а светилась внутренней радостью. Это хорошо, ей будет легче узнать обо всем.