ее были необычные глаза, красные, словно заплаканные.
– Извините, – сказал Ендрек полицейскому, хотя прощения просить было не за что.
Она смотрела на него невидящим взором.
– Ах, это вы… я прошу прощения, но, видите ли…
Сара остановилась в полушаге от них. Как можно объяснить свой детский глупый заскок? Ей не важно, что подумает о ней этот мужчина.
– В машине меня ждал мой муж, я хотела сделать ему назло… Я не должна была, но он мне изменил.
Сара считала, что такого объяснения достаточно, и попробовала обойти Ендрека.
– Какое это имеет значение? Прошу вас, пойдемте на чашечку кофе! – Ендрек схватил ее за руку.
Сара посмотрела на улицу. Яцека не было, она все же надеялась, что он будет ее ждать, ведь знал, когда кончится дежурство. Какой-то момент она сомневалась. А потом подумала, что нет никакого повода возвращаться домой.
И поэтому повторила:
– Я ведь сказала, нет. На кофе, нет. Можем выпить что-то покрепче, – и зашагала вперед, не глядя, успевает ли он за ней.
И полицейский сержант Война увидел, как гражданин поднял глаза к небу, а потом поспешил за девушкой. Претензий к гражданину у полицейского более не было.
Сара ни на секунду не пожалела, что пошла с незнакомым мужчиной. Такси привезло их в ночной клуб, работающий до последнего гостя.
Они оказались последними гостями. Она боялась, что их выгонят, но официант, наоборот, выглядел довольным.
Шампанское зашумело в голове. Наверное, она впервые в жизни пила такой эксклюзивный напиток. А Ендрек оказался совсем не незнакомым, а лучшим приятелем. Он рассказал ей, что целый месяц искал ее по Варшаве, веря, что они встретятся.
Забавно передразнивал ее уличное «выступление», о котором она старательно пыталась забыть. Он оказался свидетелем всей той сцены и так мило об этом рассказывал, что они смеялись до упаду. И так забавно изображал испуг того здоровяка, которого она себе вообразила.
Он помнил каждое слово, которое она сказала тогда, и это было так замечательно! Сара забыла, что она замужняя женщина, время будто потекло вспять, будто снова ей было двадцать и она никогда не должна была выходить замуж за Конрада и не знала Яцека, словно все было еще впереди. И никаких разочарований, только надежда и беззаботность.
У нее кружилась голова, и это было приятное чувство. Неправда, что наступил конец света, просто все возвращалось на круги своя, на свое место, какое-то неопределенное, быть может, кем-то предустановленное, и ее жизнь до сих пор была просто ошибка.
Ендрек засмотрелся на Сару. Он чувствовал: интуиция его не подведет. Он верил, что это произойдет – рано или поздно. Верил в предназначение, и только один Бог знает, во что еще. Сара была прекрасна, особенно когда смеялась. У нее был смех Гайки, радостный и счастливый. Этот ее муж – урод, как он мог желать другую женщину, имея рядом такую.
И то, что Сара сидела сейчас с ним назло мужу, не мешало ему. Она в этом в конце концов призналась, а не каждый на такое способен. Она открытая, щедрая и беззащитная. Пускай это месть, но самое главное, что есть она, а он ей ничего плохого не сделает. Он покажет ей, что мир необыкновенный, он даст ей все, что мужчина может дать женщине, которую любит. А Ендрек много чего мог предложить, он это знал.
Вторая бутылка шампанского и у него отозвалась в голове, но он не мог определить, вина ли в том алкоголя или близости девушки, в которую он влюбился, как школьник.
Слишком много ей досталось в последнее время, эти слабые плечи не вынесут такой тяжести.
– Завези меня домой, – попросила Сара, когда они опорожнили третью бутылку шампанского и когда она выплакала всю печаль нелюбимой женщины. А он слушал, она должна была перед кем-нибудь выговориться.
– Где ты живешь?
– Не ко мне домой, к тебе, – проурчала она и положила голову ему на грудь, они давно сидели рядом, а не напротив друг друга. Он нежно обнял ее. Махнув рукой официанту, он попросил заказать им такси. Он позаботится о ней. Он не будет спешить. Он нежно провел губами по ее волосам. Эта девушка заслуживала всего самого лучшего. Он поможет ей развестись, будет рядом все время. А теперь пусть отдохнет дома, он даст ей кофе и аспирин.
Сара отмечала в голове отдельные картинки, такие, как такси, пустой город, желтые огни на перекрестках, район вилл, три ступеньки, по которым она должна входить, дубовые двери с кошками, темный кофе, который должна была выпить, но ведь только дураки пьют кофе на ночь, и комнату, абсолютно чужую, в которой ее уложил спать Ендрек, совершенно не похожую на ее комнату.
– Поцелуй меня, – прошептала она.
Он чувственно поцеловал ее в губы.
– Проспись, поговорим завтра.
И вышел.
Сара минутку, и эта минутка пронеслась быстро, казалась разочарованной, но потом большая скульптура, которая стояла в углу комнаты, деревянная голова коня, усмехнулась ей и шепнула: «Спокойной ночи», и Сара вежливо отозвалась: «Спокойной ночи», а потом заснула мертвым сном.
Она проснулась в четыре часа утра и тридцать две минуты. Это время показывал мобильный телефон – и шесть звонков от Яцека. У нее схватило живот, и она должна была срочно бежать в туалет. В окошке было почти совсем светло, но она не знала расположения комнат у этого симпатичного мужчины. Она встала и пошатнулась. Содержимое желудка торопило ее. И Сара тихонечко двинулась в поисках нужной ей комнатки. Третья дверь направо, к счастью, оказалась именно той. Сара успела в последний момент… Почувствовав себя лучше, она дала себе зарок: эта черешня с шампанским – последняя в ее жизни. Она прополоскала рот и поискала глазами зубную щетку. Черт. Тут нет ее зубной щетки, и это для нее было несчастьем.
Ей следовало срочно покинуть этот дом, чтобы не опозориться до конца. Но так просто уйти нельзя. Надо хоть попрощаться. Мужчина произвел на нее самое приятное впечатление. И может быть, он захочет ей позвонить?
Она вынула помаду, которой почти не пользовалась и носила ее с собой просто за красивый футлярчик, и написала свой номер телефона на зеркале. Вышло красиво – красный миленький цвет и аккуратные циферки. А потом решила, что она полная идиотка, и недолго думая, взяла полотенце и стерла помаду. Она не полная дура и не будет ждать звонка от какого-то мужчины, которому она заблевала ванную и при котором налакалась как никогда в жизни и который даже не дотронулся до нее пальцем, несмотря на то, что, когда Сара это припомнила, ее лицо в зеркале стало как красный украинский борщ, кажется, она хотела его.
О нет, если бы в этой ситуации она оставила свой номер, это оказалось бы непоправимой ошибкой. Она сильно терла стеклянную плитку, но на зеркале все равно остались красные разводы, а на полотенце кровавый след.
С каждой секундой становилось все хуже. Она в панике посмотрела на ванную комнату. Большая, красивая, с правой стороны стеклянные полки, на трех косметика, на двух верхних аккуратно сложенные полотенца. Нужно бы спрятать где-то это использованное полотенце. Она сложила его очень аккуратно и не без труда запихнула под самый низ.
Теперь осталось только выйти, выйти, как можно быстрее. Мама, дорогая, что я сделала?
Она крадучись добралась до входных дверей, тихо открыла их и тихо закрыла за собой.
Ее охватил холод раннего утра.
Как она могла так себя вести? Что она теперь скажет Яцеку? В голове она прокрутила свое замужество – нет, у них больше нет перспектив. Что теперь делать? Как вернуться домой? И где она, собственно?
Она посмотрела на номер дома Ендрека и на табличку с названием улицы и заказала по телефону такси. Название улицы и номер дома засели у нее в памяти. Она отошла на пару шагов. Варшава была тиха и спокойна. Птицы пробуждались к жизни, несмело попискивали, неслись над пустой улочкой. Сара подумала о маминых теплых объятиях и решила поехать к ней. Мама, наверное, что-нибудь ей посоветует. И разговор их по крайней мере оправдает перед Яцеком ее отсутствие ночью дома. Еще не все потеряно.
Она стояла перед дверями и нажимала на кнопку звонка. Было начало шестого, ничего не поделаешь, но мама, как знала Сара, и так рано встает. И у нее не будет претензий к раннему сегодняшнему визиту дочки. Прошло около минуты, и двери открылись. Сара увидела незнакомого бородатого мужчину.
– Извините, – пробормотала она и отвернулась. Видимо, черешня с шампанским еще творят свое неблагое дело… – Педепутала этаж, пдостите.
А за спиной бородатого мужчины она увидела свою маму.
Не говорил, не спрашивала
Она минутку ковырялась с замком, но неожиданно услышала, как Яцек открывает дверь изнутри.
В одежде, не ложился, злорадно отметила она про себя.
Она положила сумку на столе в кухне, сняла обувь и села в кресло. Яцек пришел за ней в комнату и стал напротив. Выглядел, как полтора несчастья, умноженные на два. Это хорошо, это очень хорошо.
– Ну, значит, мы с тобой квиты, – начал Яцек.
Выглядел он отвратительно, как будто не спал целую ночь.
– Здравствуй, – хриплым голосом ответила Сара.
Пусть думает что хочет, ей все равно. Все ее обманывают. И мама туда же! Обманывала отца так, как Яцек обманывал ее. А она у нее искала помощи! Это ж надо было такое вообразить!
– Я тебя понимаю и прощаю тебя, – многозначительно проговорил Яцек. – Можем больше никогда на эту тему не разговаривать.
– Ты меня… прощаешь? – Сара посмотрела на него с такой лютой ненавистью, что он аж отступил на шаг.
– Прощаю тебя, – повторил он серьезно, – именно так.
Сару охватило бешенство. Шампанское, выпитое с Ендреком, утратило силу, но вид бородатого мужчины в пижаме и мамы в ночной сорочке еще действовал на нее, и Сара не хотела брать себя в руки.
Ей хотелось выкричаться, выкричать все, что в ней накопилось.
– Ты – мне? Меня, – поправилась она тут же, – да знаешь ли ты, что ты мразь и тебе нечего мне прощать! И скажу тебе больше. Если бы ты стоял передо мной на коленях и умолял меня, умолял несколько дней, то я бы и тогда тебя не простила!