– Или вот это, послушай, звонок на радио!
И Сара в режиссерской услышала тоненький детский голосок:
«Извините, я девочка, и у нас нет лавочки перед домом…»
– Сладенькая такая, как ты считаешь?
Да, сладенькая. И что с того? Иди себе подобру-поздорову, иди, – повторяла Сара про себя, будто это могло сопроводить Рафала к выходу.
– Посмотри!
Ты, идиот, слова невозможно посмотреть, их можно только услышать, но лучше не слушать вообще, так как все это не имеет никакого значения.
«Дом охраняет полицейский кондон».
– Очень хорошо, очень!
Ну конечно, как что-то связанное с членом, то должно быть хорошо.
«…послал пяч в боковую сетку ворот», – услышала Сара возбужденный голос спортивного комментатора.
«Закипели перед воротами…» – показалось действительно смешно.
«…стоят ученики, которые будут шефствовать при родах», – оповестил очень серьезный голос.
Сара невольно улыбнулась.
«Я обращаюсь к пожилым людям, чтобы не стыдились ласки. Ласка придает старому человеку обаяние. Не избегайте этого, господа!»
– А слышала нашего Вятерка в понедельник? Он вот так начал прогноз, послушай.
«Завтра будет начало большого дуновения ночью».
Рафал ей улыбнулся.
Зачем это он ее развлекает?
– Ты знаешь, что половина людей вообще не улавливает таких ошибок и оговорок! А самые хорошие передачи – когда дети что-то объясняют взрослым. У детей ужасная способность к наблюдениям.
Ужасная способность к наблюдениям! Тоже мне, разве так говорят журналисты!
– Это они должны делать радиопередачи.
– Ты прав, – отозвалась Сара. Рафал так разошелся, даже пробует быть приятным, а она сидит и не реагирует. Еще подумает, что у нее вообще отсутствует чувство юмора. Правда, ей все равно, что подумает о ней Рафал, однако на всякий случай она сказала:
– Ну, давай что-нибудь еще, я все равно должна тут сидеть. – И добавила: – Когда закончишь распечатку, я помогу тебе это отредактировать… если хочешь.
И Рафал по-настоящему обрадовался.
Иза выключила радио. Сегодня было что-то странное. Какое ей дело до какого-то там слона? Рассказала бы что-нибудь полезного, что-нибудь на важную тему.
А какие-то там разговоры об африканских зверях не очень-то ее интересовали.
Хотя откуда маленькие слоники могут знать, что люди на них будут охотиться из-за клыков? И поэтому они у них не растут. Может ли такое быть? Откуда она это знает? Но если сперматозоиды исчезают, то как удивляться клыкам?
Вот с кремами получилось хорошо. Это, пожалуй, могло быть. Так как ботокс, кажется, разжижает мозг, что видно по некоторым стилистам.
Иза засмеялась, хотя ей было совсем не до смеха. С Ендреком у нее облом, это ясно… Обидно!..
Если так, то надо взять из дома парочку мелочей, которые она там забыла, когда уезжала после развода. А о ключах от дома Ендрек забыл спросить у нее, вот и славненько.
Прыгаем?
Яцек, казалось, примирился с судьбой. Они встретились перед кабинетом терапевта, на улицу вышли вместе.
Юлиуш стал счастливым человеком. Он всем желал такой жизни, как у него. У него не было никаких заблуждений по поводу этой пары. Оба ждали, что он что-то сделает. А он не обладал созидательной силой. Чудеса случаются редко в этом кабинете, а точнее, никогда. Чудеса в обычном понимании этого слова, потому что для Юлиуша чудом был момент, когда он видел, как два человека сближаются друг с другом и наконец начинают понимать друг друга. Он пару раз оказался свидетелем такого сближения. Начинают взаимно видеть в себе реальных мужчину и женщину, а не созданные их собственным воображением образы.
Они вновь молчали.
– И что мы в этой ситуации должны сделать? – первый не выдержал Яцек.
– Ну что, господа, – Юлиуш обратился к ним обоим. – Я не даю таких советов, я только помогаю людям принять решение.
– Но какое?
Оба вели себя как дети, пара потерянных, обманутых детишек.
– Я надеюсь, что хорошее. А что вы хотите? – обратился он к Саре.
Сара не отвечала. Она повела плечами.
«Я не могу хотеть за тебя», – подумал Юлиуш.
Он, конечно же, мог что-то сказать, но то, что говорится обычно, не имеет значения, они могут только тогда услышать друг друга, когда будут к этому готовы.
– Что бы вы сделали на моем месте?
Юлиуш вздохнул. Все время одно и то же. И люди приходят, чтобы услышать готовый рецепт:
«Сколько раз в неделю я должна с ним спать, чтобы он не хотел других?»
«Что сделать, чтобы вернулся?»
«Что сделать, чтобы ушел?»
«Как с кем-то познакомиться?»
«Я вообще-то привлекательный мужчина, и всегда при мне виагра, а у меня жизнь не складывается», – жалуется такой тридцатилетний, который понятия не имеет о союзе сердец.
– Что бы сделал я, не имеет никакого значения. Я не на вашем месте и не могу стать вами. Вы любите свою жену?
– Но… наверное, да…
– А вы любите своего мужа?
– Не знаю, – Сара посмотрела на мужа и отчетливо поняла, что соврала сейчас.
Она глубоко вздохнула и сказала на выдохе:
– Уже нет. Я хочу развода.
Яцек встал с кушетки и протянул руку терапевту.
Юлиуш заметил на его лице облегчение. Ясно. Вообще говоря, именно женщины принимают решение о расставании.
– У нас не кончился сеанс.
– Я закончил, – сказал Яцек и со словами, обращенными к Саре: – Встретимся у адвоката! – вышел из кабинета.
Юлиуш посмотрел на Сару. Не расплакалась. Не съежилась, наоборот, расправила плечи. Он знал это состояние: «Я справлюсь!»
– Если я могу вам помочь… уже не на супружеской терапии, а так, чтобы себя собрать…
– Не совсем поняла вас…
– Перед вами трудный период. Если вам будет необходима помощь, то, пожалуйста, можете мне позвонить. Мы договоримся на пару сеансов индивидуальной работы.
– Спасибо, – поблагодарила Сара, – я позвоню. Но сейчас я должна заняться собой.
– Я именно это и предлагаю, – сказал Юлиуш и слегка улыбнулся.
Сара, однако, решила извиниться перед Иденой за свои слова. То, что она сказала, было недопустимо. Ведь сирота Идена, а не она. Как она могла забыть, что Идена потеряла мать. Она вела себя, как… Она позвонила ей уже шестнадцать раз в течение трех дней.
Три дня назад Яцек собрал свои вещи. Ждал ее дома, чемоданы стояли в прихожей, как в плохом дешевом романе.
– Я оставляю тебе квартиру, – сказал он, – но хочу взять машину, пока мы еще ничего не решили.
– Я хочу, чтобы ты купил мне однокомнатную квартиру, у меня же была однокомнатная, – напомнила ему Сара.
– У тебя есть право на половину нашего имущества, и я хорошо зарабатываю.
– Мне не нужны твои деньги, – отказалась Сара.
Деньги оказались ничем, на них можно, конечно же, хорошо питаться, что-то купить, но они не гарантируют ни хорошей семейной жизни, ни любви, ни ребенка.
– Посмотри в агентствах, возьму кредит и куплю тебе двухкомнатную квартиру. Решено!
Решено. Кто-то, где-то, что-то решил. Не она и даже не он. Это кто-то решило. Неизвестно, кто решил за них всё.
– Я звонил твоим родителям. Жаль, что они от меня должны узнавать такие важные вещи. Вина, без сомнения, моя, а я как виновный не могу подать на развод, так как мне его не дадут.
Ага, значит, уже был у адвоката.
– Значит, ты должна подать на развод. С разводом проблем не будет, у нас нет детей. Если, конечно, ты согласна.
Конечно, она согласна. Огромное счастье, что у них нет детей. Вот бы началось! Сара была спокойна, она не уронила ни одной слезинки. Была так спокойна, что удивлялась своему спокойствию.
– Хорошо.
– Если что, звони на мобильный.
– Хорошо.
И что теперь, броситься в объятия, прижаться, подать руку, поцеловаться, обнять – или ничего?
– Ну, пока тебе, Птичка, – попрощался Яцек и вынес чемоданы из квартиры, сначала два больших поставил около лифта, а потом вернулся за сумкой.
Дверь пани Херц тут же открылась.
– Вы уезжаете? С псом?
– У нас нет пса! – крикнула Сара и закрыла за Яцеком дверь.
А теперь еще один звонок на номер Идены. Семнадцатый. Безрезультатно. Взяла в руки сотовый и набрала: «Извини, извини, извини в первый раз».
Она аж подскочила, когда телефон тут же ожил.
– Ты не передо мной должна извиняться, дурында, – понеслось из трубки Саре прямо в самое ухо, – не передо мной. Ты должна идти к матери и просить прощения на коленях. И любить ее, потому что она твоя мать. И не оценивать ее поведение, потому что она твоя мать. И если уж хочешь знать, то их супружество, по сути, не существовало уже много лет, поэтому можешь поговорить с отцом, конечно, когда подрастешь, так как после разговора с ним ты станешь утверждать, что и отца у тебя нет тоже. И скажу тебе еще одно – я вообще-то не удивляюсь, что Яцек с тобой расстается. И если в эту минуту ты потеряешь сознание, то меня это ничуть не трогает. Всем бы надоело поклонение перед любимой Сарочкой, ношение над ней зонтика, чтобы ребенок не увидел, что с неба падает дождь. Пока ты сама с собой не разберешься, не хочу тебя знать. – И Идена отключилась.
Сара стояла перед шефом и ждала, что он скажет.
Она предложила пару проектов и не могла дождаться решения.
– Неплохо. Но, пани Сара, я буду с вами откровенен. У нас есть редакторы и хуже, и лучше, и пусть они этим всем занимаются. А вы делайте свое дело. Вы делаете это лучше других.
Дверь приоткрылась, и появился редактор из второй студии.
– Шеф, у меня слишком длинный блок реклам. Валят и в двери, и в окна.
– Выброси половину.
– Что?
– То, что ты слышал. Радио существует для людей, а не для рекламы, – и шеф махнул рукой в его сторону, как бы его прогоняя.
Сара попробовала еще раз:
– Знаете, то, что я делаю, может делать каждый, а я тут подумала…
– И это ошибка. Но знаете что, пани, у меня для вас лучшее предложение, я дам вам…