По сути, прыжок с парашютом – ничего особенного.
– Поверь мне, старик, прыжки в тандеме весьма безопасны, это форма отдыха. Даже семилетние дети могут прыгать, если родители разрешат. Ты ведь не хочешь быть хуже?
Юлиуш не хотел быть ни лучшим, ни худшим, он вновь не хотел быть вообще. Он хотел сидеть дома с Гайкой, а не прыгать в небе. Но согласился, так как аэродром и самолет при болтовне за столом выглядели вполне безопасно. А здесь?
– Не трусь, я же буду с тобой, – заверил Ендрек и показал ему тандем, двойной парашют и упряжку, которую Юлиуш должен надеть на себя. – Ты ничего не делаешь, только летишь, а я за всем слежу.
– А если не откроется? – недоверчиво спросил Юлиуш.
– У тебя десять секунд, чтобы научиться летать. Ха-ха. – Ендрек, пошучивая, помог ему застегнуть систему пряжек. – Яйца в порядке? Знаешь, если не подгонишь плотно ремни, в полете может так защемить, что заскулишь на все небеса. Приладь все хорошенько.
Сам Ендрек уже застегнулся.
В комбинезоне он выглядел как настоящий покоритель небес.
– Парашют имеет много систем безопасности. Он состоит из двух парашютов – главного и запасного, который складывает тот, кто управляет парашютом, его называют укладчик. Ендрек заметил проступившую вдруг бледность в лице Юлиуша.
– Не переживай, старик, с нами Кипарис.
– Кипарис? – автоматически повторил Юлиуш, но не потому, что хотел узнать, что это, а чтобы проверить, сохранил ли он еще способность разговаривать.
– Это электронное приспособление, которое в процессе прыжка анализирует высоту, давление и скорость полета, а в случае необходимости открывает запасной парашют. После этого знаешь, что надо делать?
Юлиуш кивнул. Ну, теперь неизвестно, как из этой ситуации выбраться.
Вместе с шестью другими мужчинами они вошли в самолет.
– Знаешь, старик, у меня к тебе претензии. Ты всем помогаешь, только не мне. Так ведь не делается, признайся. Когда с кем-то проводишь ночь, то, по крайней мере, оставляешь ему номер телефона.
– Советы я даю в кабинете, а тут буду прыгать. Думаешь, меня удержишь?
– Не я тебя буду держать, а купол. Увидишь, это гораздо лучше, чем секс. А у меня нет с ней контакта… Из-за тебя.
Моторы включились, и последние слова Ендрек должен был выкрикнуть, чтобы Юлиуш услышал его.
Самолет потихоньку выруливал на нужную полосу.
Он хочет мне отомстить, пронеслось в голове у Юлиуша.
– Мы полетим?
– Сейчас полетим, а потом будем падать! Ты не можешь посоветовать, что мне делать?
– Удержать меня! – откликнулся Юлиуш.
Самолет взревел и оторвался от земли.
– Будем прыгать с полутора тысяч, – прокричал Ендрек.
– Так высоко?
– Это не высоко! Но скажу тебе, старик, что, конечно, у меня к тебе претензии, но я бы тебе точно помог, например, в случае, если бы то же самое произошло с Гайкой.
Пассажиры глядели на них с любопытством.
– Еще выше? Зачем? Мы оба знаем, что она работает в Радио Амби! Оставь меня в покое!
– Как это знаем? – крикнул Ендрек.
– Ну, ты и я, – Юлиуш поднялся и пошатнулся. – Я не прыгаю. Спасибо. Передумал.
– Не можешь ты передумать! – радостно заорал Ендрек.
– Даже и не проси! Не прыгну!
– Не бойся!
– Я не боюсь, старик, у меня воображение! – Юлиуш продолжал упираться, хотя моторы перестали так сильно гудеть. – Что, я тебе напоминаю ласточку?
– Скорее мумию, – засмеялся Ендрек, к радости остальных.
– Вот именно, видел ли ты когда-нибудь летающую мумию? Не стану я прыгать, раздумал.
– Поздно! Это безопасный спорт. Легче утонуть в бассейне. Или теннисисту повредить локоть.
– Ты меня бесишь. Хотел поговорить, а вынуждаешь меня прыгнуть!!!
– Мы ведь разговариваем. Ты был прав, это было видение. Я видел в ней кого-то, кого хотел увидеть, а этого никогда не стоит делать. Она такая же, как все другие.
– У тебя склонность впадать в крайности. Я не прыгну.
– Не знаю, почему ты меня так оцениваешь. Как это не прыгнешь?
– А ты прыгал?
Ендрек посмотрел на приятеля с недоумением.
– Я инструктор! Сто двадцать прыжков!
– Я не говорю о тебе, дебил, я говорю о жизни. У тебя никогда не было смелости посмотреть правде в лицо. Я считал тебя отважным человеком. Но ты ведь боишься любви. Ты вообще не любишь рисковать.
Мужчины слева следили за их разговором.
– Я раз с тобой согласился – и сразу ссора. Сам же мне объяснял, что это видение. – Ох, не нравилось Ендреку, что курсанты, у которых не было за плечами ста двадцати прыжков, напряглись и слушают всю их дурацкую перепалку…
– Что ты мелешь о каком-то видении! – Юлиуш был взбешен. – У меня все с тобой кончено! Я выхожу!
И направился в сторону люка. Ендрек рванулся за ним.
– Прыгаем, придержи яйца, а то останешься вовсе без них.
И это все, что зарегистрировал мозг Юлиуша во время его первого прыжка с парашютом.
Станислав вошел в свою старую квартиру.
– Его нет, – сказала Хелена и вздохнула с облегчением: – Было бы немного неудобно.
– Да, пусть пройдет сколько-то времени, – согласилась она и тут же выругала себя за эти слова. – Я нашла вот еще! – Хелена подала ему темный чемоданчик. – И два твоих свитерка. Но если хочешь, все это можно оставить здесь, а за зиму мы решим проблему с квартирой.
– Нет, я возьму. Может быть, я вернусь назад в Познань. Не знаю.
– Выпьем по чашечке кофе? Или рюмочку чего-нибудь хорошего? Коньяка.
– Ну а что, можно! – поддержал Станислав, который вообще-то не пил, и посмотрел на чемоданчик.
Чемоданчик был двадцатилетней давности, он верой и правдой служил ему для безопасной перевозки фигурок, допустим, на выставку. Он думал, что чемоданчик потерялся после его последнего переезда.
– Если хочешь, возьми подставку, ту, знаешь? – крикнула ему Хелена из глубины помещения.
Где теперь у нее коньяк, спросил себя Станислав, но его это теперь не очень-то и касалось.
Хелена вернулась из кухни и поставила перед ним два коньячных фужера. Новые. У них таких не было, он бы помнил.
– Я хочу поблагодарить тебя за Сару, – сказала она. – Я вообще хочу тебя поблагодарить за все. За то, что мы были семьей.
– Я тоже хотел, чтобы мы были семьей, Хелена, – ответил ей Станислав и подумал, что это правда.
Он не простил бы Ягоде уход от жены, если она допустила бы это. Она оказалась мудрее его.
– Я, возможно, испортила тебе жизнь, была плохой женой… Я старалась, но не могла тебя простить. Я постоянно чувствовала, что ты жалеешь, что это я, а не она… Очень обижалась на тебя. Может быть, она была тебе предназначена.
– Говоришь так, потому что ты сейчас с этим…
– Густавом, – подсказала Хелена.
– Густавом, – повторил Станислав. – Со временем все кажется по-другому. Мы не испортили себе жизнь, мы вылечили то, что можно было вылечить… – Станислав выпил коньяк, ему сделалось тепло. – Я ни о чем не жалею, – повторил он, – и радуюсь тому, что ты счастлива. Я не был хорошим мужем.
– Так, может, будем добрыми друзьями? – отважилась спросить Хелена.
– Может, и будем. Если дашь мне немного времени, чтобы я привык к твоему, как его там…
– Густаву, – доброжелательно подсказала Хелена.
– Густаву. Знаешь, это ничего более как задетое мужское самолюбие… Я должен это проглотить, – сказал Станислав и неловко обнял Хелену. – Хорошо было бы подружиться после стольких лет…
«– Добрый день, Макроф. Время заняться миром. Знаешь ли ты, что сорок процентов американцев с высшим образованием уверены, что во время Второй мировой войны американцы воевали на стороне немцев против Советского Союза. Вот в чем внутренняя сила Джеймс Бондов.
Макроф, я тебе скажу откровенно, я узнала с радостью, что, представь себе, Билл Гейц со своей женой Мелиндой… отгадай, что? Не отгадаешь… Так вот, он пришел к выводу, что нужно поддержать Польшу… А? Польские библиотеки. Удивительно, нет? Нет.
Они провели исследование и сделали вывод, что библиотеки в Польше – не только место культуры, и дело не только в том, что почти половина библиотекарей – с высшим образованием и знает, на чьей стороне была Америка во время Второй мировой войны… А в том, что в Польше тринадцать процентов населения имеют высшее образование. Приличное количество людей сидит носом в книжках. И библиотеки считаются безопасным местом – понимаешь, родители могут туда отправить ребенка, в большинстве библиотек есть интернет, и ребята приходят туда попользоваться этим достижением, и пожилые приходят тоже – поинтересоваться, каким бюджетом располагает их район.
Библиотека живет не только книжками, значит, я права. С жестких дисков информация иногда стирается по невниманию, а CD после пяти лет пользования можно засунуть куда подальше. А вот Библию тысяча пятьсот шестьдесят пятого года можешь взять в руки, конечно, если тебе позволят.
Считаются только книжки. И того же мнения Билл Гейц и его жена Мелинда. И ты ужасно удивишься, Билл и Мелинда решили вложить в наши библиотеки триста миллионов долларов. Я знаю, что больше вкладывают в СПИД, то есть в борьбу с ним, а не хорошая ли это новость для тех, кто думает, что они заняты только наживой? Все почти семь тысяч польских библиотек будут иметь благодаря им настоящие возможности, и, может, дети, вместо того чтобы идти на улицу, придут туда? Книжки можно почитать даже при свече.
Перестаю заниматься мужчинами. Может, уеду? Может, поищу чего-нибудь нового? Может, пойму, чего я хочу? Туда, где нет генетически модифицированной продукции? Хорошей вам жизни. Счастья вам в баре. Это была передача как дача! До вторника».
Чудо в эфире
«Президенту Радио Амби.
Совет международного объединения европейских радиовещателей решил ежегодную премию «Хрустальный ангел» в этом году вручить Радио Амби за передачу «Пиф». Новаторский подход, необычный способ контакта, умелое использование приемов, которые делают общение как бы индивидуальным, а также точный выбор проблем, актуальных для мыслящего европейца, воздействие которых на широкие круги слушателей было доказано благодаря исследованию европейского союза радиовещателей – все это повлияло на решение совета. Приглашаем автора передачи на международное гала-представление, которое состоится в Комеди Франсэз в Париже. Награда является денежной…»