— Когда-то в Ульмсдейле меня хорошо знали, — продолжал он, — и я никогда не был врагом рода Ульрика. Не раз люди этого рода просили у меня помощи, и я никогда их не подводил. А куда направляешься ты, лорд Керован?
С великим изумлением я начал понимать, кто это мог быть, но, как ни странно, не испугался и был почти спокоен.
— Я иду в лес к Ривалу.
— Мы знаем Ривала. Всю жизнь он верил только в знания и искал их, где мог. Многого он не смог постичь, но, по крайней мере, подошел к самой границе тайн. Те, кому я служу, его уважали.
— А что с ним теперь?
Он начертил еще несколько знаков.
— Каждый идет своим путем. Он выбрал свою дорогу, ты выбирай свою.
Я не очень понял, что он хотел сказать этим, но за последние несколько месяцев случилось столько страшного, что я невольно предположил самое худшее.
— Он умер? И ты знаешь, кто его убил? — спросил я с холодной яростью. Неужели Хлимер, эта тупая скотина, добрался и до моего последнего друга?
— Кто бы это ни сделал, он не ведал, что творил. Ривал искал тайные силы, и были те, кому это не нравилось. Он слишком близко подошел к разгадке, к его убрали.
Я понял, что Нивор не хочет говорить прямо. Он скорее намекал, чем рассказывал.
— Он обращался к Свету, а не к Темным силам, — резко ответил я.
— А иначе меня бы здесь не было. Я вестник тех сил, к которым он стремился сам и вел тебя, пока ваши дороги не разошлись. А теперь слушай меня. Ты сейчас стоишь на распутье. У тебя два пути, две возможности, и обе они трудны и опасны. Любая может привести тебя к смерти. И сегодня ночью ты должен сделать выбор, от которого будет зависеть твоя судьба. Я пришел возвестить тебе время выбора, ты имеешь на это право, так как рожден в Святилище.
Похоже, он назвал какое-то имя, но я не расслышал и не понял его. Жуткий гром прокатился в небе, заставив меня зажать уши.
Нивор наблюдал за мной, затем снова направил на меня свой жезл, который зеленовато светился по всей длине. Вдруг этот свет отделился от жезла и, словно мерцающее облако, поплыл ко мне. Оно коснулось моего лица и растаяло, но я ничего не почувствовал.
— Похоже, мы с тобой родня, — неожиданно тепло и мягко сказал Нивор, и вся его величавость исчезла. Он смотрел совсем как обычный человек, обрадованный встречей.
— Родня?
— Похоже, леди Тефана ошиблась, договариваясь с Темными силами, и сама не поняла, что у нее получилось, хотя что-то все-таки почувствовала. Тебя и вправду подменили, лорд Керован, но только не те, к кому она обращалась. И она правильно поняла, что ты никогда не будешь игрушкой в ее руках. Я и сам не знаю, кто спит в тебе, и ты, конечно, тоже не знаешь. Но когда-нибудь он проснется, и ты все вспомнишь и научишься использовать способности, данные тебе с рождения. Нет, нет, я не собираюсь ничего объяснять тебе. Придет время, и ты, если захочешь, все узнаешь сам. А сейчас тебе надо разобраться со здешними делами, ведь по отцу ты все-таки житель долин.
Я слушал и размышлял. Значит, действительно, леди Тефана договорилась с Темными еще до моего рождения, от рождения я должен был владеть Темным Могуществом и в то же время подчиняться ей. В это мне было не трудно поверить, достаточно взглянуть на мои копыта, но вмешались другие силы, и…
— Не ломай над этим голову, Керован. Время еще не пришло, и ты ничего не поймешь, — мягко заметил Нивор. — Ты — сын своего отца, хотя он и был околдован в то время, когда зачал тебя. Но в тебе есть и нечто другое. Однако вовсе не Темное Могущество, о котором мечтала леди Тефана. Ты сам в свое время поймешь, кто ты на самом деле, а сейчас должен принять решение. Ты можешь вернуться в замок, к матери, и там скоро поймешь, насколько ты сильнее ее. Или… — он повернул свой жезл к горам. — Можно пойти туда. Дорога эта опасна, и на ней ты часто не будешь знать, что делать дальше, и никто тебе не подскажет. И ты вполне можешь погибнуть на этой дороге. Выбирай!
— Они хотят вызвать ветер, и тогда шторм не позволит пришельцам высадиться в Ульмпорт, — сказал я. — Чем это может грозить Ульмсдейлу?
— Вызвать тайные силы всегда рискованно. Можно потерять контроль, и тогда они обратятся против тебя.
— Я смогу помешать им?
Он отошел немного в сторону и помолчал. Потом ответил холодно и неохотно:
— Если, захочешь — да.
— А может, есть третий путь? Я могу добраться до Иткрипта и собрать там отряд, — собственно, об этом я и думал, пробираясь к хижине Ривала. — Помощи от соседей ждать не приходится. Все воины сражаются на юге, а из тех, кто остался, каждый человек на счету.
— Выбирай сам, Керован, — повторил Нивор, и я понял, что никакого совета от него не дождусь.
Я с детства был воспитан в сознании долга перед Ульмсдейлом, и сейчас просто не мог уйти отсюда, бросив на произвол судьбы наших людей. Если Ульм погибнет, я сам себя назову предателем. Неважно, что принесет гибель — банды пришельцев или вызванные Тефаной Темные силы, я до конца жизни буду презирать себя.
— Ты сам сказал, что я сын своего отца. Народ Ульма — мой народ, и я не могу предать его, но не хочу иметь никакого дела с силами Тьмы. Я мог бы найти в замке и в долинах сторонников…
Он грустно покачал головой.
— Не строй воздушные замки. Сейчас все, кто находится в Ульмсдейле, покорены силами Тьмы, и никто не встанет под твое знамя.
Я сразу понял, что он говорит правду. Нивор явно знал больше, чем говорил. Тогда… тогда остается Иткрипт. Там, по крайней мере, меня примут, и там я могу попытаться собрать людей. Кроме того, оттуда я смогу отправить гонца к лорду Имгри и сообщить обо всем, что здесь произошло.
Нивор заткнул за пояс свой жезл, подошел к запасной лошади и снял с нее вьюк.
— Хику, конечно, не боевой конь, но в горах она ходит хорошо. Прими ее, лорд Керован, с Крестным Благословлением, — он снова достал свой жезл и коснулся им моего лба, плеч и сердца.
Я понял, что он вполне одобряет мое решение. Конечно, это не значило, что я решил верно, но советов мне ждать не от кого, теперь я это знал твердо, и за свой выбор отвечаю сам.
Я совсем забыл, что стою босиком, и с некоторым удивлением заметил, что сапоги так и висят у меня на поясе. Я хотел их надеть, прежде чем сесть на лошадь, но потом передумал. В конце концов, почему я должен что-то скрывать? Я не калека и не урод, и мои ноги, хотя и не совсем такие, как у других, все же обычные ноги. Теперь, когда я увидел людей уродливых не внешне, а духовно, в себе я уже не находил ничего необычного.
Нет, я больше не хотел притворяться. Если Джойсан и ее родня не примут меня, как обычного человека, — это их дело. Мы просто откажемся от стары: клятв и оба будем свободны. Я отвязал сапоги и забросил их в кусты, и мне сразу стало легче, словно с души скатилась давившая ее тяжесть.
— Молодец! — с улыбкой сказал Нивор. — Всегда будь собой, Керован, и не думай, что все люди одинаковы. Я верю в тебя!
Он отвел свою лошадь на несколько шагов и снова достал свой жезл. Положив руку на спину лошади, он рукой с жезлом описал круг.
В воздухе возник легкий мерцающий туман. Он быстро сгустился и скрыл от меня и человека и лошадь, а когда через несколько минут он рассеялся, на тропе уже никого не было. Но я, признаться, даже не удивился, так как уже понял, что Нивор — один из Древних и явился ко мне не случайно. Теперь мне следовало хорошенько подумать. Значит, я полукровка и связан родством с кем-то из таинственных Древних лордов. Моя мать хотела сделать из меня могущественное оружие и посвятить силам Тьмы, но ей это не удалось. Я вспомнил все, что слышал об этом раньше, и теперь, после рассказа Нивора, многое становилось понятным.
Но пока я чувствовал себя человеком, и меня больше всего порадовало, что я, действительно, сын Ульрика, и моей матери не удалось посвятить меня Тьме. После смерти отца я стал как-то лучше понимать его и теплее относиться к нему. Я был горд, что я, действительно, его сын и, значит, прямой и единственный наследник Ульма. Теперь я тем более не мог бросить Ульмсдейл на произвол судьбы, и выходит, что прежде всего ехать мне нужно туда.
Я не был уверен, что подаренная мне лошадь не волшебная, уж очень необычен был ее прежний хозяин, но на вид она ничем не отличалась от обычных лошадей. Нивор сказал, что она привыкла к горам, но тропа здесь была слишком опасная, и я повел ее в поводу.
Уже светало, когда я решил сделать первый привал. Я разнуздал лошадь и снял с нее вьюк. В мешке нашлась бутылка и плотно закрытая круглая коробка. Мне пришлось потрудиться, чтобы открыть ее, но я об этом не пожалел — в коробке оказался хлеб. Он был вполне обычен и очень хорошо выпечен вместе с сухим мясом и фруктами. Одного куска мне хватило досыта. А вот жидкость в бутылке была совсем необычная. Белая и непрозрачная, она согревала и бодрила не хуже хорошего вина.
Перекусив и убрав назад в мешок продукты, я присел, прислонившись к камням и вытянув ноги. Очень хотелось прилечь и закрыть глаза, но мне еще многое нужно было обдумать. Мой взгляд невольно упал на мои копыта, и я задумался, что может почувствовать человек, увидев их впервые. Может, не стоило выбрасывать сапоги? Нет, решил я, именно это и нужно было сделать. Пусть Джойсан и ее родные увидят меня сразу таким, каков я есть, и сами решают, стоит ли иметь со мной дело. Я не хотел между нами ни лжи, ни умолчаний. Еще в доме своего отца я нагляделся на это и знал, к чему оно приводит.
Я расстегнул кошелек, вынул оттуда футляр с портретом и впервые за долгое время посмотрел на него. Портрет нарисован два года назад, и сейчас она, конечно, повзрослела. Какая она, эта большеглазая девушка с волосами цвета осенних листьев? Наверное, изнежена, как большинство знатных девушек. Хорошая хозяйка, и представления не имеет о большом мире, лежащем за стенами Иткрипта. Первый раз я задумался, что она за человек. До сих пор я почему-то думал о ней просто как о предназначенной мне вещи.
О женщинах я знал очень мало. На юге, у вечерних костров, я досыта наслушался хвастливого мужского трепа, но все эти рассказы мне ни о чем не говорили. Сейчас мне пришло в голову, что