— С какой скоростью она движется?
— Наши измерения не совсем точны. Но если сохраняется наблюдаемое соответствие… — взмахом руки он описал лежащую на боку цифру 8.
— Да ну вас! С какой скоростью?
— Примерно через девять часов сфера движется со скоростью света в вакууме.
— Так-так. Мы, вояки, не полные идиоты. Вы понимаете, что говорите?
— Вполне. С точки зрения теории относительности…
— Парадокс. Давайте поищем слабое место. Как долго вы проводили опыт?
— Трое суток.
— Семьдесят два часа? Почему не выключили?
— Мы не в силах воздействовать на систему управления этим устройством.
— Что за опыты вы проводите? Все должно быть безотказным!
— Теоретически, да. Но…
— Так возьмите и просто отключите рубильник!
— Уже пытались.
— Послушайте, доктор…
— По-видимому, рубильник не действует.
— Ну так почините его! Принимая во внимание миллиарды, спущенные в этот гальюн…
— Рубильник в рабочем состоянии. Проблема в том, что воздействие нашего дистанционного управления ограничено скоростью света. И распространения электромагнитной энергии.
Черный Китель некоторое время молчал.
— Вы говорите, что сфера не остановилась на скорости света? Что эта штуковина движется слишком быстро… со сверхсветовой скоростью?
Белый Халат кивнул.
— Кажется, именно так. Мы обнаружили черенковское излучение…
— Что?
— Черенковское излучение. Импульс, возникающий, когда скорость распространения энергии превосходит скорость света в данной среде. Дело в том, что свет в определенных веществах движется медленнее, чем в вакууме, где он набирает абсолютную скорость.
— А в вашем опытном торе — вакуум?
— Да. Не абсолютный, конечно, но весьма приличный. Никогда еще черенковское излучение не наблюдалось в столь глубоком вакууме. Оно возникло, когда наша сфера превзошла скорость света в вакууме — теоретически, самую высокую из достижимых скоростей — по крайней мере когда-то мы так считали.
— Я не физик. Но если то, что вы говорите, верно…
— Вполне. Мы могли бы получить средство для полного покорения космоса.
И они его получили. С этого открытия началось §-летоисчисление, которое в течение следующего столетия заменило традиционный календарь. Как ньютоновская физика стала частным случаем теории относительности, так теория относительности стала частным случаем §-физики. Все было законно — с определенной точки зрения. Поскольку подробности прорыва держались в тайне, вакуум заполнили легенды… («Вакуум! — Арло расхохотался. — Забавно!»), назвавшие некого «профессора Фитла» случайным изобретателем §-привода. Были построены большие модели логарифмического §-ускорителя и установлены на космокораблях. Внутри сферы пространство и время были обычными, но сфера двигалась по галактическому и межгалактическому пространству со скоростями, в сущности, останавливающими свет. Вселенная стала доступна людям — за какие-то часы. Вид «человек» стал четвертым — и последним — из галактических разумов, получивших §.
Первое крупное межзвездное расселение людей началось в § 20. Поскольку время и энергия больше его не ограничивали, на переселение влияли лишь стоимость строительства, его организация и подбор личного состава. Так же, как и на сверхновое расширение человеческих владений, напоминающее вспышку звезды. За столетие они стали настолько обширны, насколько позволяли здравые соображения об интересах других галактических империй. Продолжалась усиливающаяся колонизация все менее и менее идеальных планет. Годы от § 50 до § 100 принято считать золотыми годами колонизации, в течение которых были открыты и обжиты лучшие из доступных планет: в § 71 — райская планета Идиллия, в § 79 — мир-сад Хвеи.
Особого внимания заслуживает здесь Ионафан Пункт (§ 41 — 154), не только первоклассный звездный разведчик, но и весьма расторопный предприниматель. В § 75 он открыл идеальную звезду и сделал крупное состояние, продав ее некой частной группе. Конечно, это противоречило закону, но на Земле у него нашелся столь же усердный, сколь и не щепетильный адвокат: тот искусно обстряпал дело. Пункт назвал звезду в честь себя, а планеты — размерами шрифта, определяемые числом «пунктов». В результате планеты звездной системы Пункт были названы Эксцельсиор, Диамант, Перл, Нонпарель, Миньон, Петит, Боргес и Элита — названия соответствовали их расстоянию от светила (две ближайшие планеты были необитаемыми и безымянными) и количеству пунктов. Эксцельсиор — 3 пункта, Диамант — 4 пункта, лучшая планета, Миньон, седьмая — 7 пунктов.
Поселившаяся на Миньоне группа занималась генетикой, разрабатывая некий секретный, в общем незаконный проект. Члены группы собирались добиться благосостояния, производя самых красивых, умных и покорных женщин в галактике для продажи богатым властелинам в качестве гурий или гетер. Они должны были быть полутелепатками, чтобы лучше откликаться на скрытые желания своих хозяев, и оставаться привлекательными и верными до самой их смерти, не имея в жизни иной цели, кроме как угождать им. За физический образец была взята самая красивая женщина того времени: зеленоглазое, рыжеволосое создание с идеальными пропорциями, явно созданное природой для любви. Была получена тысяча клонов, в сущности, тождественных, которые для совершенствования были узкородственно размножены.
Но значительные модификации привели к неудачному побочному эффекту: извращению чувств или его видимости. Подлинные чувства гетер напоминали чувства обычных женщин, но телепатия, словно фотографический негатив, выворачивала их наизнанку. Как следствие, сбыт этих женщин пришлось ограничить: они привлекали разве что неисправимых садистов, что придавало торговле ими дурную славу. Вскоре планету Миньон стали избегать, а, позднее внесли в список запрещенных и забыли. Местные жители были предоставлены сами себе, лишены как контроля, так и преимуществ развитой технологии. Они, тем не менее, выжили, приспособившись к своей природе: кровосмесительной, садистской моногамии. О них сложился ужасный и прелестный миф: роковой роман с миньонеткой.
(Арло прервал еще раз: «Миньонетки — такие же люди, как и мы! Они не таят никакого зла — просто они такие, какие есть!») «Миньонетки — враги, — ответил Хтон мысленно и вслух. — Их извращенные чувства отменяют действие миксы, ослабляют нашу мощь. Если их не обуздать, они нас уничтожат».
«Но они давно могли бы тебя уничтожить — взорвав планету из космоса!» «Нет», — и Хтон объяснил, почему.
Первой и по-настоящему грозной проблемой, с которой столкнулись люди в космосе, стал так называемый озноб. Он косил их и не поддавался никакому лечению. Однако это было случайным совпадением, ибо озноб являлся лишь побочным следствием некого послания-сигнала. Когда озноб достиг Хтона — не непосредственно, но в образе Кокены, пораженной таинственной болезнью, — Хтон распознал в нем творение себе подобного: неорганического разума. Похожие на Хтона в других галактиках сумели породить такой импульс, чтобы сигнализировать себе подобным.
Осознав сигнал, Хтон приступил к выполнению своей роли. Он создал излучение, не допускающее химические и ядерные взрывы. Излучение не задерживало §-корабли, но они были слишком дороги, чтобы обстреливать ими планету как снарядами. Это помешало силам Жизни атаковать Хтон современной технологией. Использовать лазеры и взрывометы было бесполезно — они оказывали ничтожное воздействие на твердый камень и оказались менее действенными, чем простейшее оружие. Между тем Хтон разработал видоизмененное излучение озноба, которое распространялось со скоростью света и вызывало соединение всех связанных с жизнью форм фтора с кислородом, истребляя в непосредственной близости от себя любую жизнь. В живых организмах фтор и кислород встречаются повсеместно, а тем немногим организмам, что не нуждаются в кислороде, все равно было не избежать этого воздействия, поскольку кислород имеется и в воздухе, и в воде. Галактика велика, и задуманное Хтоном разрушение заняло бы немало времени, но уже через сто тысяч лет была бы достигнута полная стерильность. Хтон восстановил бы в этой области вселенной изначальную чистоту и, присоединился бы к содружеству неорганических разумов других галактик.
Сверхозноб являлся на самом деле видоизменением обычного озноба. Он мог возникнуть только после появления озноба в Хтоне в § 426, ибо внегалактические существа преуспели в технологии излучения гораздо больше, чем Хтон. Ключ к усилению озноба до неодолимо смертельной мощи находился в самой волне озноба, и Хтон не мог выявить его тайну. Он активизировал все свои основные конуры и ждал новой волны озноба.
Но каким-то образом силы Жизни, предупрежденные, вероятно, Вениамином, прониклись этой угрозой и предприняли вторжение в пещеры еще до того, как подошла волна озноба. Они застали Хтона врасплох: никогда еще органические формы жизни не спускались добровольно в пещеры. Лишенные самого сильного оружия захватчики воспользовались ручным вооружением и послали ударные войска, стойкие к опасностям Хтона. Таковой была армия миньонеток, воспринимающих миксу как величайшее наслаждение. Началась беспощадная и изощренная кампания, в которой наступавшие поставили себе задачу сокрушить человеческую составляющую обороны Хтона.
«Досада!» — воскликнул Арло, понимая теперь, насколько она преуспела.
Звук этого имени привел его в смятение.
«Что происходит?» — спросил он, желая вернуться.
«Столкновение между миньонами Хтона и Жизни», — умственно объяснил Хтон.
Арло тотчас же понял намек.
«Бедокур и Досада! Она, должно быть, настроилась на меня, когда я думал о ней, и пришла…» — Ибо он по-прежнему любил свою миньонетку и желал ее больше всех на свете. Если бы она вернулась к нему…
«То, что она предлагает — не для тебя», — предупредил Хтон.
«Я решу это сам!» — и Арло вновь оказался в своем теле. С великим усилием он раскрыл глаза.
Бедокур и Досада дрались — в буквальном смысле слова, физически. В руке Бедокур держал скальпель, нацелив его прямо на девушку, но сумасшедший доктор не нападал. Досада, казалось, не обращала внимания на лезвие, однако, осторожно подкрадываясь к Бедокуру, она ни разу не раскрылась.