— Хорошо, — сквозь зубы соглашается Тори. Какая упрямая девочка!
«А я все равно упрямее».
Лютый прислушивается к объявлению: осталось две станции.
— Ты прав: место и правда странное.
Лютый успел десять раз засомневаться в себе, своих памяти и интуиции, в том, что показывали карты, — но по адресу действительно оказывается заброшка. Причем в состоянии, не слишком располагающем к чаепитиям.
Тори, оглядевшись, ежится и придвигается к Лютому. От колючести и следа не осталось, и хорошо: было бы куда хуже, если бы она рванула внутрь.
Чудится или действительно пахнет опасностью? А может, от всех заброшек так пахнет?
— Зайдем? — предлагает Лютый.
Поколебавшись, Тори кивает. Кажется, еле удерживается, чтобы не взять за руку; но вместо этого вцепляется в ремень сумки.
Двери здесь нет, и, перебрасываясь нервными шутками о залезании через окно, они обходят заброшку. А с другой стороны их уже ждут: рыжий мужчина лет сорока и два парня возраста Лютого, все трое — в черных толстовках с каким-то алым цветком. Наверное, у них и правда ролевка.
— Это вы хтонь в пальто? Вернее, хтони, — поправляется мужчина. Поджимает губы, словно он недоволен, что их пришло двое, но ничего не говорит.
Лютый загораживает Тори:
— Это мы, да. — И улыбается как можно теплее: — Вот новенькую на заказ провожаю. Дадите взглянуть, как у вас внутри? Волнуюсь за нее!
— Конечно! — охотно кивает мужчина. — Новички — дело такое, сам бы на вашем месте переживал.
Он заходит первым, машет рукой: мол, давайте сюда. Интуиция орет: что-то не так! Прищурившись, Лютый переступает порог — а в следующую секунду к горлу приставляют нож, и чьи-то пальцы до боли оттягивают волосы на затылке. То есть понятно чьи: не стоило терять из виду тех парней.
Почему не замотался шарфом, когда вышел из метро? До горла не сразу добрались бы, а волосы — ерунда: рванулся бы, оскалился…
— Не дергайтесь — и все будет в порядке.
— Интересные у вас чаепития, — цедит Лютый. Скосив глаза, печально убеждается, что положение Тори ничуть не лучше, и тихо вздыхает. Не стоило сюда не то что заходить — вообще ехать. В следующий раз послушается интуицию, какие бы абсурдные вещи она ни орала.
Если он будет, этот следующий раз.
Пока их ведут по коридорам, заваленным мусором, Лютый мысленно просит: «Пускай это будет дурацкий розыгрыш! Пускай приведут в комнату, посадят за стол, а потом уберут ножи и посмеются: ничего личного, для антуража!» Но дураком надо быть, чтобы в шутку приставлять к горлу хтони нож: с повышенной регенерацией такие раны нестрашны, а превратиться и откусить голову — дело нескольких секунд.
«Что ж не превратился?» — ехидничает внутренний голос. Лютый поводит плечом: нехорошо это — без суда и следствия людям головы откусывать. Да и за Тори боязно: регенерация регенерацией, но получить ножом в горло — то еще удовольствие.
Как хорошо, что все-таки тоже поехал: в каком ужасе она была бы здесь одна!
У лестницы на второй этаж нет половины ступеней — будто в кошмарах. Лютый прикусывает язык до крови, но, к сожалению, заброшка не сменяется родной спальней. Зато их заводят в комнату — хоть какое-то развитие событий!
Здесь гораздо чище: нет досок и осколков кирпичей, окна завешаны обрывками ткани, посреди комнаты стоят стулья, а возле стены — стол, правда, без чайника и чашек. Значит, чаепития не будет и розыгрышем это не окажется. Жаль, жаль.
«Ничего, прорвемся!» — подбадривает себя Лютый. И гладит хтонической лапой полную страха Тори: держись, что-нибудь придумаем.
Лютого и Тори усаживают на стулья в центре комнаты, не отпуская волос и не убирая ножей. Мужчина, оседлав стул напротив, подпирает голову кулаком.
— Как же вас, хтоней, тяжело поймать! С виду — совсем как люди, в толпе не отличить, если не присматриваться.
«И не надо нас ловить», — ворчит Лютый, чувствуя, как футболка липнет к спине. Что за странная шайка? Зачем им хтони? И сколько тут человек: с этими тремя справиться бы, а вдруг сейчас еще десять вылезет?
— Хорошо, что брат рассказал, как у вас просто, — продолжает мужчина, почесывая небритый подбородок. — Один звонок — и вы как миленькие едете в заброшку!
Кто бы мог подумать, что о чаепитии попросит такая мразь! Лютый скрипит зубами: он не любит ругаться, но, если бы не нож у горла, точно бы не сдержался.
— И зачем мы вам? — подает голос Тори.
Мужчина разводит руками:
— Изучить хочется. К сожалению, никто не разрешит с людьми обращаться как со зверушками. Вот, выкручиваемся.
— В сети мало написано? Кто умеет искать — все, что надо, найдет.
Какая смелая девочка! Не боится, что эти придурки за дерзость вскроют глотку?
— Прочитать — это одно, а вот увидеть своими глазами!..
— Что вы хотите увидеть? — влезает Лютый. И морщится: надо же, голос осип.
Неприятно ухмыльнувшись, совсем не как Вик, мужчина встает со стула и скрещивает руки на груди. Это выглядит до того пафосно, что Лютый фыркает: будто злодей в дурацком фильме. Кто-то пересмотрел шаблонной супергероики?
— Для начала — ваши хтонические облики. Потом взять анализы крови…
Анализы крови? Серьезно? А лаборатория у них в подвале — чтобы по всем канонам?
— Вы что, безумный ученый? — смеется Лютый. Чувствует: это истерика, — но не помогают ни сжатые зубы, ни царапающий горло нож. Смех щекочет глотку, рвется наружу пополам с хриплым кашлем; воды глотнуть бы — но где тут вода, если они не собирались пить чай?..
— Успокойте его, — морщится мужчина.
Чем успокоят, ножом в горло?
Парень-конвоир, отпустив волосы, отвешивает пощечину до искр в глазах — и Лютый, захлебнувшись смехом, замолкает. Пока он смаргивает слезы и восстанавливает дыхание, мужчина потирает подбородок:
— О чем я?.. А, да. После анализов мы посмотрим, из чего вы состоите: правда ли строение хтони не отличается от строения человека?
— В агентстве знают, куда мы поехали! — в голосе Тори звенит отчаяние. — Если мы не вернемся…
— А кто сказал, что вы не вернетесь? — удивляется мужчина, и глаза у него лихорадочно блестят. — Мы не станем вас убивать. Так, накачаем кое-чем, вскроем, изучим внутренности, а потом полюбуемся на вашу хваленую регенерацию.
В комнате повисает гнетущая тишина. Они психи, да? Никто в здравом уме не будет вскрывать людей, только чтобы чем-то полюбоваться! Или они хтоней за людей не считают? С такими даже рядом находиться не хочется, не то что чай пить!
Происходящее все больше похоже на фильм — или на кошмарный сон. Только проснуться не удается, и никто не командует: «Стоп, снято!» Вот влипли-то, а!
Лютый сглатывает скулеж: удариться в панику всегда успеется, а сейчас надо что-то делать. Было бы и это как в фильме, когда герой после такой мысли немедленно придумывает гениальный план…
«Ты хтонь или кто? Сожри их!»
Может, и правда превратиться, подскочить, перегрызть глотки… А потом замучаешься объяснять, что это была самозащита, а не убийство.
«Дурак, не в том смысле!»
Вдоль позвоночника продирает холод: у него нет разрешения, он не имеет права. Хотя кое-что успел запомнить, и разве сейчас время волноваться о правильности и легальности?
Но для этого тоже надо превратиться. А впрочем, они ведь хотели посмотреть на хтонический облик… К черту волнение, решайся!
— Просто так вы нас не отпустите? — Лютый нарочно подпускает в голос побольше дрожи. А сам осторожно размечает вход и выход в пространстве тени.
— Разумеется, нет, — хмыкает мужчина, бесстрашно подходя ближе. Настолько верит в приставленные к горлу ножи?
— Что ж… Вы хотели посмотреть на хтонический облик? Давайте начнем с меня. — Интересно, насколько нервной выходит улыбка?
Тори вспыхивает: «Ты так легко сдался?!» Лютый дотягивается до нее хтонической лапой: «Тише, успокойся, главное — не лезь».
От горла убирают нож — и приставляют к горлу Тори.
— Учти: одна выходка — и твоей подружке конец.
— Понял, — кивает Лютый. Встает со стула, стараясь не делать резких движений, и медленно принимает хтонический облик: вытягивается вверх, обрастает шерстью, лапы мирно складывает на груди.
— Ни хрена себе, — шепчут за спиной, а мужчина, подавшись вперед, хищно, почти по-хтонически оскаливается.
Полоснуть бы когтями по лицам — да тоже нападением сочтут. Или нет? На руках все доказательства: позвали на заказ и встретили с ножами, угрожали опытами — что еще оставалось делать?
Но совесть загрызет, если с Тори что-нибудь случится, — и Лютый рывком уводит в тень всех троих.
Сердце подпрыгивает: только бы справиться!
В свое время Лютый не закончил обучение, потому что ему не понравилось пространство тени: слишком колючее и темное. Нет, не страшное, просто неприятное — будто окунаешь руку в грязную воду, полную ила. Ходить сюда по долгу службы? Увольте.
Теперь Лютый, оказавшись в грязной илистой воде, выдыхает с облегчением: здесь он хозяин, эти люди ничего не сделают. Но лучше поспешить: кто знает, насколько хватит сил.
Его колючки не трогают — а вот людям достается на славу. Лютый безжалостно тащит их за собой, и если одни слои эмоций отваливаются с концами, то другие повисают неопрятными лоскутами, наверняка доставляя немало боли. Но сейчас не до аккуратности: надо шокировать, выбить из колеи, выкинуть обратно в бессознательном состоянии — и бежать.
Пожалуй, он понимает, почему Вик любит пожирать: есть что-то завораживающее в этом проведении людей сквозь свою тень и срезании всего лишнего, чтобы обнажить… Подождите, это рога? У человека — рога?
Лютый мотает головой: нет, померещилось. Хотя эти трое, конечно, те еще козлы; здорово, что можно устроить им встряску!
И все-таки куда больше по душе пить чай. А сможет ли он теперь без страха ездить на любимые заказы?..
Скрипнув зубами, Лютый вышвыривает людей обратно и выныривает сам.
Тори в порядке, если не считать пульсирующего страха: вжалась в стул, закрылась сумкой. Рыжий главарь валяется без сознания, его прихвостни, толком не придя в себя, шарят в поисках ножей. Вот упрямые!