— Куда уж яснее, — вздыхает Диана, косясь на очередного прохожего, у которого из пакета свисает желтая мишура. — Только учти, что умение видеть куда-то подевалось вместе с настроением.
— Какие проблемы! — Лия поглубже надвигает шапку, прячась от порыва ветра. — В два счета отыщем.
«Кажется, ее уверенности хватит на нас двоих», — думает Диана. И робко улыбается.
В первом и во втором дворах, куда заводит Лия, Диана не видит ровным счетом ничего интересного. Подумаешь, на трансформаторной будке нарисован космос! И ключи на дереве вместо листьев вызывают лишь усмешку: в этом городе, куда ни сунься, наткнешься на очередной «необыкновенный проект» какого-нибудь художника. Если первую пару раз еще удивляешься, то на десятый пожимаешь плечами: и чем я должна восхититься?
Третий двор оккупировали мягкие игрушки — не грязные и потрепанные, точно вылезшие из-под земли мертвецы, а вполне чистые и аккуратные. Можно подумать, их купили специально для того, чтобы рассадить по деревьям и скамейкам. Хотя вот эта собачка неопределенной породы с хвостом колечком пропала из магазинов еще лет двадцать назад. И где ее нашли?
— У меня в детстве такая была. — Диана гладит собачку по пушистым ушам. — Я ее всюду таскала — ну и, конечно, где-то посеяла. Рыдала до икоты, а мама ругалась: «Я же тебе говорила, оставь дома!» Потом она все магазины обежала, но таких в продаже больше не было.
К горлу подкатывает ком: вспоминается, как обошла все улицы, спросила у всех прохожих, даже в ларьки заглядывала — вдруг им отнесли? Но собачка так и не нашлась. Наверное, кто-то забрал себе — даже не подумав о слезах, которые прольет несчастный ребенок.
— Может, спустя столько лет вы наконец встретились? — улыбается Лия. И кивает на объявление, приклеенное к спинке скамейки: «Возьми меня домой!»
Колеблется Диана всего пару секунд — и в четвертый двор заходит с собачкой под пальто. А здесь ее поджидает дракон — не живой, но все равно внушительный: крылья, хвост, огромная пасть, того и гляди дыхнет пламенем. Вот тебе и отвернувшиеся чудеса!
Да только легче не становится. Ну увидела она дракона, а дальше что? Вернется домой, снова заберется с ногами в кресло и будет мрачно смотреть в телефон, разве что теперь в обнимку с собачкой. Потому что ощущение праздника так и не появилось; и ни один из мелких духов, шныряющих по городу, до сих пор не показался на глаза.
— Перерыв! — словно заметив окончательно рухнувшее настроение, объявляет Лия. — Вон там кафе, пойдем погреемся. Очень советую взять сырный латте и апельсиновый торт — не пожалеешь!
Апельсиновый торт оказывается удивительно нежным, а вовсе не приторно-сладким, несмотря на шоколадную глазурь. Сырный латте не уступает, хотя Диана долго выбирала между ним и классическим капучино, пока наконец не решила довериться Лии — и не прогадала.
А еще в этом кафе нет ни единого намека на скорый Новый год. Как же хорошо.
Когда десерты съедены, кофе почти допит, а собачка, разморенная теплом, клюет носом и угрожает вот-вот свалиться со стола, Лия заглядывает в глаза:
— Объясни мне: почему ты должна радоваться?
— Да я не… — дергает плечами Диана, но Лия перебивает:
— Нет, ты считаешь, что должна. Иначе бы не волновалась из-за пропавшего настроения.
Опустив голову, Диана водит картонной вилкой по тарелке. Как объяснить, из-за чего внутри просыпается зудящая пустота при виде гирлянд, шариков и елок, если ты и сама понятия не имеешь? И ведь не выпнуть себя из этого уныния, как ни старайся; а так хочется предвкушать праздник! Или хочется хотеть?..
— Я не знаю, — Диана снова дергает плечами. — Просто… просто все радуются, а я — почему-то нет.
Лия накрывает ее руку своей — надо же, какие теплые, почти горячие пальцы!
— Тебе нужно сесть и как следует посмотреть в себя. Заглянуть за уныние и понять, что за ним прячется. Чувства не берутся из ниоткуда, и если у тебя пропало настроение, значит, на то есть причины. Надо их найти.
— Спасибо, капитан Очевидность, — язвит Диана. Но, справедливости ради, до этого момента казалось, что самокопание — глупая идея: что толку сидеть и перебирать по камешкам внутренний мир, если внешний от этого не изменится, гирлянды сами себя не купят и мишура сама собой не повесится? А теперь будто выписали разрешение отложить дела и закопаться в чувства.
Одним глотком допив кофе, Лия усмехается:
— Всегда пожалуйста. Вот тебе еще очевидная вещь: если не видишь саму себя — где уж чудеса разглядеть?
Собачка наконец падает со стола — прямо на колени. И то правда.
Заняться самокопанием прямо в кафе Лия не дает: «Это надо делать в тишине, наедине с собой, а сейчас пойдем развеиваться и дальше смотреть на чудеса».
На главную улицу она будто нарочно не выходит, ведет какими-то закоулками и дворами, иногда останавливаясь и тыкая: «Гляди!» И все чудеса, которые она показывает, видны даже самому обычному человеку, в которого Диана временно превратилась.
Вот арка, где на стенах мозаикой выложены узоры, то свивающиеся в спираль, то расходящиеся волнами. Вот фиолетовое «Зачем», окруженное кучей знаков вопроса — чтобы нечаянный зритель точно задумался. Вот рыбы, сложенные из зеркальных осколков; Диана отражается в них десятком отдельных фрагментов, рассыпавшимся пазлом — и, зажмурившись, как можно скорее собирает себя обратно.
Собачка послушно сидит за пазухой, и Диана чувствует, как бьется ее крошечное сердце — которого у игрушек, конечно, быть не должно.
Они заходят в кафе еще дважды: согреться облепиховым чаем, когда у Лии замерзают пальцы даже в перчатках, и просто посидеть, потому что у обеих отваливаются ноги — как-никак три часа гуляли. На логотипе второго кафе изображен подсолнух — почти как татуировка у Дианы на шее. Надо же, какой добрый знак.
— Ну что, убедилась, что не все чудеса от тебя спрятались? — улыбается Лия, размешивая в чае мед.
— С твоей помощью — да. — Диана обхватывает кружку с какао. — Спасибо, что приехала.
— Это моя работа, — пожимает плечами Лия. И подмигивает: — А еще ты — моя подруга. Разве я могла иначе?
У кафе они расходятся в разные стороны: Лия — к метро, Диана — домой, благо тут недалеко. Фонари пушатся оранжевым светом, снег хрустит под ногами, а кончик носа приходится прятать в шарф: к вечеру похолодало еще сильнее.
Диана поправляет собачку за пазухой и вспоминает детскую фантазию: собачка пригрелась и заснула, надо быть тихой, чтобы не разбудить. Когда каталась с горок или пролезала с ребятами на каток через дырку в заборе и бегала там по льду, собачка часто засыпала, утомленная прогулкой, а мама поджимала губы: «Вечно тебя где-то носит!» — но не ругалась.
Хотя нет, однажды все-таки досталось: договорились, что Диана поможет нарядить елку, а она загулялась. Когда вернулась, мама отчитала: «Почему не следишь за временем? Мы для чего часы подарили?» — и сказала, что елку они с папой нарядили сами. Было ужасно обидно, но не столько из-за елки, сколько из-за того, что мама просто не смогла немного подождать. Ведь когда любишь, готов ждать вечно!
А наряжать елку Диана никогда не любила: вешала несколько самых красивых шариков и убегала заниматься другими делами.
Мерзкая гирлянда в чьем-то окне на мгновение ослепляет зеленым, и Диана, протирая глаза, ловит за хвост важную мысль. Она никогда не любила наряжать елку. Не понимала, зачем надевать красивое платье и собираться за большим столом. Да, ей нравились подарки, но получать их в день рождения было приятнее и… понятнее. В этот день ты становишься старше — а кто становится старше в конце декабря и почему подарки дарят не ему, а всем вокруг?
Конечно, живя с родителями, Диана послушно праздновала: вешала украшения, помогала готовить салаты и накрывать на стол. Неудивительно, что сейчас, когда она съехала и впервые будет одна, у нее нет настроения. Привычка говорит, что надо радоваться и закупаться мишурой, а на самом деле…
На самом деле она не любит Новый год и не хочет его праздновать.
— Я не люблю Новый год, — вслух повторяет Диана. — Все любят, а я не люблю. Никогда не любила.
И зеленая гирлянда перестает раздражать: человеку захотелось — он повесил. А ей не хочется — и она ничего вешать не будет: ни гирлянду, ни мишуру, ни шары. Подумать только, как все легко и просто!
«Эх ты! — укоряет себя Диана, переходя через дорогу. — Вроде умная, а до такой простой вещи не додумалась, пришлось Лию дергать!» Хотя тогда не было бы найденной на скамейке собачки, зеркальных рыб, кафе с подсолнухом и просто хорошей дружеской прогулки. Значит, все к лучшему.
Когда Диана поворачивает в свой двор, у нее над головой гаснет фонарь, а кто-то с длинным хвостом и сияющей шерстью шмыгает в кусты. Наконец разглядела себя — и тайные чудеса, видимые далеко не всем, не заставили ждать?
Улыбнувшись, Диана гладит собачку сквозь пальто. Каким бы классным ты ни был, сколько бы разного ни умел, случаются дни, когда даже хтони нужна хтонь.
Февральский мальчик
Декабрь начинается совершенно кошмарно. Конец ноября не предвещал ничего дурного, а тут — бах! — и мороз, так что хочется закутаться в два одеяла, заварить чай с медом в литровую кружку и никуда из дома не выходить. На работу — еще ладно, от нее никуда не денешься, но гулять в такую погоду отправятся только безумцы.
Поэтому Лютый успевает тысячу раз пожалеть, что позвал Вика именно на прогулку: вон как он ежится и натягивает шарф до самых глаз! Надо было засесть у кого-нибудь в квартире, в крайнем случае — в кафе, а не шататься по ледяным улицам.
— Извини, что здесь так холодно.
Вик издает приглушенный смешок:
— А ты погодным магом заделался? Специально мороз нагнал?
— Нет, но… — Лютый дергает плечами. — Я мог бы позвать в гости, а не гулять…
— Тогда за это и извиняйся, — кивает Вик. И сжимает руку: — А лучше не извиняйся вообще. Я рад проветриться, тем более с тобой.