[359]. Рассматривая проблемы общего характера (и отмечая «белые пятна» в польской историографии вопроса), авторы монографии продолжают работу над персональными творческими биографиями, дают описание польской художественной колонии в Париже – за первую половину XX века она насчитывала около 600 художников, из них не менее ста художников были еврейского происхождения. Причем в это число входят также некоторые художники, причастные ближайшим образом и к русской культуре и кругу общения, не говоря о том, что значительная часть членов польской колонии были русскими подданными (до 1917 года) со всеми вытекающими из этого обстоятельства формальными и фактическими последствиями. В работах польских искусствоведов эта среда изучается с точки зрения организации и учреждений польской эмиграции (разнообразные творческие союзы и объединения, журналы, фонды взаимопомощи, библиотеки и т. д.) и связей с Польшей.
Российский взгляд. После «перестройки» выяснилось, что из эмигрантов в России знают в основном художников, ставших известными еще до отъезда, и некоторых из достигших вершин успеха уже на Западе. За прошедшее время, несмотря на появление единичных статей и каталогов альбомного характера (как правило, на материале выставок, где объединялись произведения зарубежных и российских музеев), серьезных работ общего характера по рассматриваемой теме так и не появилось. Разумеется, для системного изучения творческой группы, условно говоря, представляющей собой часть «Парижской школы» (что бы под этим ни понимать), есть объективные трудности. Большинство русских евреев, уезжавших за границу с периферии империи, не оставляли за спиной ни своих работ, ни архивов (в столичных хранилищах могли появиться лишь случайные вещи). Но и работа с печатными материалами – будь то иностранные книги, альбомы или периодика последних 20 лет – затруднена их отсутствием в российских государственных библиотеках. Тем не менее, остается обширное и почти нетронутое поле исследований иностранной периодики соответствующих периодов (с конца XIX века до, примерно, 1970-х годов), каталоги различных выставок, опубликованные на Западе мемуары и корреспонденция. Остается также неисследованным под этим углом огромный массив русской эмигрантской периодики. Однако самым серьезным барьером, по-видимому, остается как отсутствие традиции изучения данной тематики (хотя интерес к ней понемногу возрастает), так и отсутствие масштабных академических проектов, связанных не только с иудаикой, но именно с изучением жизни художественной русско-еврейской эмиграции в контексте и в связи с русской культурой. Отдельные исследования указанных материалов чаще всего включаются в конференционные или периодические издания, организованные зарубежными учреждениями, или остаются неизвестными широкому кругу российских искусствоведов.
К. Н. ГаврилинК. И. Горбатов. Каприйский период творчества
Море – смеялось.
Под легким дуновением знойного ветра оно вздрагивало и покрывалось мелкой рябью, ослепительно ярко отражавшей солнце, улыбаясь голубому небу тысячами серебряных улыбок. В глубоком пространстве между морем и небом носился веселый плеск волн, взбегавших одна за другою на пологий берег песчаной косы. Этот звук и блеск солнца, тысячекратно отраженного рябью моря, гармонично сливались в непрерывное движение, полное живой радости. Солнце было счастливо тем, что светило; море тем, что отражало его ликующий свет.
В течение почти 20 лет жизнь русского художника Константина Ивановича Горбатова (1876–1945) была связана с Капри. Впервые появившись здесь в 1911 г. и безмерно полюбив солнечный остров, он годами живет на Капри или приезжает сюда довольно часто вплоть до конца 1930-х гг. Кажется, будто из всех красот Италии Горбатов выбирает для своих пейзажей только два острова – один из них на севере страны, это Венеция, другой на юге – это Капри. В представлении любого гиперборея эти острова и города в первую очередь олицетворяют прекрасную страну на юге Европы. Виды Капри и, в меньшей степени, амальфитанского побережья составляют значительную часть наследия этого художника-пейзажиста.
Имя живописца до недавнего времени было известно лишь узкому кругу специалистов, несмотря на то, что некоторые его произведения давно хранятся в крупнейших российских музеях – Третьяковской галерее в Москве, Русском музее и Музее Академии художеств в Санкт-Петербурге, историко-художественном музее «Новый Иерусалим», других собраниях. Картины Горбатова пользуются стабильным коммерческим успехом на художественном рынке Европы начиная с 1920-х гг. Они довольно часто появлялись на аукционах Великобритании и Германии в 1980-2000-х гг. Являясь объектом коллекционирования, картины этого известного художника-постимпрессиониста долгое время хранили молчание, они принадлежали автору без биографии, даты жизни и творческая судьба которого представляли загадку, тайну, отмеченную знаком вопроса в многочисленных каталогах аукционов и аннотациях музейных залов.
Вместе с тем архив художника – его документы, фотографии, письма, дневники, а также картины и рисунки – долгое время хранится в музее «Новый Иерусалим» (г. Истра)[360]. В 1964 г. все это было передано сюда из Берлина, где супруги Горбатовы жили с 1926 по 1945 г. Широкий интерес к творчеству Горбатова в России появился совсем недавно, после проведения первой посмертной персональной выставки, приуроченной к 125-летнему юбилею мастера[361]. В 2001 г. Историко-художественный музей города Истры впервые показал обширную экспозицию его работ в московской галерее Новый Эрмитаж. По странному стечению обстоятельств выставка картин Горбатова была размещена в старом московском доме, расположенном рядом со знаменитым особняком Рябушинского (ныне Музей-квартира A. M. Горького), где хранится каприйское наследие других русских художников, где долгое время жил близкий друг живописца Алексей Максимович Горький.
Константин Иванович Горбатов родился в 1876 г. в Ставрополе Самарской губернии. Жизнь протекала в живописных краях Поволжья, на берегах великой реки. О ранних годах его биографии почти ничего не известно[362]. Но, очевидно, именно волжские просторы, водная гладь которых отражает синь небес, пестрые паруса, белоснежные стены древних городов, золотые главы церквей оказали решительное воздействие на судьбу будущего художника, предпочитавшего именно такой тип пейзажа.
Начальное художественное образование Горбатов получил в столице средней Волги – Самаре у Ф. Бурова и А. Егорова. Двадцатилетним юношей, в 1896 году, он появляется на берегах Балтийского моря, в Риге, где учится на строительном отделении Политехнического института. Его привязанность к архитектуре зарождается именно в этот период. Одновременно он посещает студию Д. Кларка. В 1903 г. художник переезжает в Петербург, где продолжает образование в Центральном училище технического рисования барона Штиглица. Этот этап, конечно же, был необходим для освоения азов классического искусства и подготовки к поступлению в Академию художеств, куда Горбатов был зачислен в 1904 г. на архитектурное отделение.
В период учебы в Академии Константин Иванович меняет свой выбор: оставив архитектуру, он всецело отдается пейзажу и начинает заниматься на живописном отделении под руководством В. Е. Дубовского и А. А. Киселева. Дубовской хорошо известен как ученик и последователь А. И. Куинджи. Пожалуй, именно эти мастера в преддверии XX в. преобразили пейзажный жанр в русском искусстве, освоив двухмерную декоративность, световые и цветовые эффекты, контрасты, выразив тот особый дух, что будет свойственно символистическому панно. В 1911 г. Горбатов блестяще завершает свое обучение у знаменитых наставников. За картину «Приплыли» он получает звание художника, право на заграничную поездку и золотую международную медаль на выставке в Мюнхене. Его первый визит в Италию, и на Капри в частности, состоялся именно в 1911 г.
И. И. Бродский, товарищ и соученик Горбатова по Академии художеств, знакомит его с Горьким именно в период первого визита Константина Ивановича на остров[363]. К 1912 г. относится второй визит Горбатова в Италию, когда он в качестве пенсионера Петербургской Академии приезжает в Рим и по приглашению Бродского и Горького вновь отправляется на Капри[364].
В 1910-е гг. художник активно работает в России. Длительное увлечение архитектурой дает свои плоды: архитектурный мотив постоянно присутствует в его полотнах, нередко занимая центральное место. Он много путешествует по древним русским городам и пишет архитектурные пейзажи[365]. Художественная среда, в которую входил Горбатов, связана с художниками-реалистами. Он выставлялся вместе с передвижниками, представлявшими традиции русской школы второй половины XIX в., был членом «Общества Куинджи», посещал «среды» И. Е. Репина (связь с Репиным сохранялась до 1920-х гг.), тесно сблизился и с мастерами московского постимпрессионизма, входившими в группу «Союз русских художников». Его живописные искания близки москвичам, среди которых К. Юон, П. Петровичев, Л. Туржанский, С. Жуковский. Так же как и они, он обращается к теме русского национального пейзажа. Участники «Союза» целенаправленно противопоставляют свое творчество графическому стилизму петербуржцев, они находят свой путь в бурной, красочной стихии. Многие из «союзников» так же, как и Горбатов, были одновременно передвижниками. С последними художников «Союза» объединяло главным образом отстаивание прав национальной тематики в искусстве (в противовес программному космополитизму петербуржцев из «Мира искусства»). Именно в недрах «Союза» сформировался русский вариант живописного импрессионизма, с его пристрастием к лирическим мотивам зимнего и весеннего пейзажа, внесенным А. К. Саврасовым и И. И. Левитан