ом»[449]. Завершился первый этап работы, активная переписка между Прагой и Ригой продолжалась. В ней самым тщательным образом обсуждались вопросы, связанные с предстоящим изданием большого Альбома-каталога: название, имена художников, представленных в Музее, количество иллюстраций, сложности с пересылкой и фотографированием картин, проблема возможности и необходимости вступительной статьи специалиста по истории искусства…
В. Булгаков, предлагая А. Юпатову утвердить название «Русское искусство за рубежом», писал: «…всяких альбомов русского искусства было много… а альбомов зарубежного искусства еще не было совсем»[450]. Первоначально авторы склонялись к тому, чтобы включить в каталог работы не только художников, представленных в Музее, но и наиболее известных из тех, кто достойно представлял русское искусство в эмиграции, но затем было принято решение сделать Альбом-каталог на основе только художественной коллекции Музея. Сохраняя название «Русское искусство за рубежом», создатели Альбома пояснили идею следующим образом: сейчас издается первый выпуск каталога, в котором будет представлена только музейная коллекция, но в будущем планируется второй выпуск – с биографиями и репродукциями картин художников, остающихся вне собрания Музея, что, в результате, позволит дать общую картину художественной жизни эмиграции и в полной мере будет соответствовать данному названию.
В. Ф. Булгаков приложил немало усилий к тому, чтобы осуществить идею написания вводной статьи специалистом по истории искусства. С просьбой написать введение к «художественному капитальному изданию, которое навсегда останется, и при том, вероятно, единственной этого рода памяткой о пребывании и работе русских художников в эмиграции»[451] он обращался к искусствоведам Н. А. Еленеву и Н. Л. Окуневу, жившим в Праге, но ни тот, ни другой «не могли и не хотели доставить нам в срок такую статью», – с сожалением констатировал В. Ф. Булгаков[452]. Н. А. Еленев, долго не давая свое согласие, наконец, поставил условия (высокий гонорар, поездка в Париж и неограниченное время написания), невыполнимые для Музея, а проф. Н. Л. Окунев, возглавив Архив славянского искусства в Праге, вышел из руководства РКИМ, сочтя несовместимым для себя работу в этих структурах одновременно. Несмотря на несложившееся сотрудничество, массу затраченных сил и времени, Булгаков остается верен своим принципам в работе, когда дело превыше личных взаимоотношений, обид и недоразумений, и в письмах к своим адресатам высказывает надежду на нормальные отношения творческого сотрудничества в будущем[453].
Со своей идеей Булгаков расставаться не хотел, продолжая искать возможные варианты ее осуществления – «оценка художественных явлений является чрезвычайно ответственным делом», – писал он С. А. Мако в Париж[454]. Решив, что подробная статья о русском искусстве за рубежом, возможно, будет даже более уместна во втором выпуске каталога, он обращается к Сергею Александровичу с просьбой помочь найти автора для статьи в будущем издании.
Работа по организации фотографирования картин также легла на плечи В. Ф. Булгакова. Он заключил договор с чехословацкой фирмой Фото-Центропресс и организовал приезд в Збраславский замок фотографов с соответствующей аппаратурой. «Чувствую, что очень устал от напряженного и полного трудов весеннего периода, – писал он М. М. Новикову, – но отдыхать некогда и очень манит перспектива уже в начале осени предъявить культурному миру наше историческое издание «Русское искусство за рубежом»»[455].
Альбом-каталог художественного собрания Русского культурно-исторического музея, составленный В. Ф. Булгаковым и А. И. Юпатовым, вышел в свет в феврале 1939 года. В него вошли: предисловие академика Н. К. Рериха, статья В. Ф. Булгакова о Музее с подробным его описанием, биографические справки 100 представленных в Музее художников и 42 воспроизведения с картин. А также фото первого зала РКИМ в Праге и зала Н. К. Рериха. Альбом был красиво оформлен: обложка принадлежала кисти А. И. Юпатова, виньетка и заставки были выполнены И. Я. Билибиным и Д. С. Стеллецким.
Значение этого издания трудно переоценить. Оно не только знакомило широкие круги русской эмиграции и западной культурной общественности с художественной коллекцией пражского Музея, но и явилось в результате уникальным источником для исследователей художественного наследия русского зарубежья. «Последние новости» в Париже поместили подробный отчет об открытии Рериховского зала и рецензию на Альбом-каталог. Не лишенный юмора В. Ф. Булгаков писал по этому поводу своему парижскому члену-корреспонденту В. Ф. Зеелеру: «Ура! Победа! Победа над герцогом Виндзорским! В одном и том же номере наряду с чрезвычайно важным и для мировых и для русских интересов сообщением о приезде герцога Виндзорского с супругой из Неаполя в Антиб, «Последние новости» наконец-то поместили отчет об открытии Рериховского зала в Русском музее и очень положительную рецензию о каталоге»[456].
Начали сбываться слова Н. К. Рериха, который писал В. Ф. Булгакову о будущем Альбоме-каталоге: «Пусть будет эта памятка посвящена русскому искусству как таковому. То обстоятельство, что русское искусство засияло по всему миру, следует представить широко, подчеркнув значение русского искусства»[457]. К сожалению, второй выпуск Альбома-каталога в сложных условиях эмиграции осуществить не удалось по финансовым причинам.
В годы войны значительная часть музейных коллекций погибла при бомбежке. После закрытия музея (в 1944 году) В. Ф. Булгакову удалось вывезти из Збраславского замка сохранившуюся часть художественного собрания и разместить ее в одной из пражских гимназий, где она и находилась до 1948 года. Из воспоминаний современника, профессора А. Л. Сидорова, который был в Праге в командировке в 1947 году, мы узнаем следующее: «Я видел прекрасное собрание русских картин в Праге, в советской гимназии. Это архив гимназии. В этом архиве находятся картины Бенуа, отца и сына, картины Репина из Парижа, большая коллекция картин академика Рериха, картины К. Коровина, Пастухова, Кайгородова, Богданова-Бельского, весь архив Добужинского – это большой архив… Многие из этих картин могли бы стать украшением нашей Третьяковской галереи, а находятся в стенах нашей гимназии, что, по-моему, не совсем уместно»[458]. В. Ф. Булгаков настойчиво хлопотал о передаче художественной коллекции в СССР. В результате его усилия увенчались успехом, и картины русских художников вернулись на родину. О судьбе художественного собрания Музея В. Ф. Булгакову сообщили из МИД СССР в 1949 году: «…51 картина (среди них произведения Репина, Коровина, А. Бенуаи др. известных художников) передана в ГТГ в соответствии с ее просьбой; 48 картин направлены в Государственный центральный театральный музей им. А. А. Бахрушина; часть картин, не представляющих собой ценности, переданы для украшения школы-интерната МИД»[459]. Также известно, что картины Н. Гончаровой, М. Добужинского, З. Серебряковой, помимо Государственной Третьяковской галереи, пополнили собрания ГМИИ им. А. С. Пушкина и Государственного Русского музея; картины Н. К. Рериха нашли свое место среди его же работ в Третьяковской галерее; рисунки Л. Голубева-Багрянородного и К. Пясковского были переданы в Центральный государственный архив литературы и искусства[460].
Таким образом, основная цель, которую ставил перед собой Русский культурно-исторический музей в Праге, – возвращение музейных коллекций в Россию в качестве ее национального достояния – была по мере сил и возможностей русской эмиграцией выполнена.
Н. А. Авдюшева-ЛекомтЛеонид Фрешкоп. Русский художник в Бельгии. Межвоенный период жизни и творчества
Имя русского художника-эмигранта Леонида Фрешкопа в современной России, можно сказать, неизвестно[461]. Нет его и в обширном словаре «Художники русского зарубежья»[462]. Между тем на Западе искусство художника знают. Оно представлено во многих коллекциях – частных и государственных. Более того, на художественном рынке Бельгии нет сегодня, пожалуй, другого русского эмигранта, работы которого появлялись бы столь часто, как работы Фрешкопа. Его картины и рисунки проходили, за редким исключением, через все торговые дома Бельгии и Франции, осуществлявшие операции с произведениями искусства. За прошедшую четверть века состоялось несколько крупных продаж. Одной из последних стал парижский аукцион в Отеле Дрюо в феврале 2004 года, на котором было представлено свыше 240 графических листов художника, исполненных в различных техниках[463]. Количество работ не будет удивлять, если знать, что после кончины художника в его мастерской осталось свыше двух тысяч произведений. Большинство из них спустя несколько лет пополнили многие частные коллекции мира.
Леонид Фрешкоп прожил в Бельгии шестьдесят лет. Это были годы, наполненные интенсивной творческой деятельностью. Живописец, график, рисовальщик, иллюстратор книг, художник-декоратор, скульптор, педагог, а также поэт, переводчик русской поэзии, автор искусствоведческих статей, Фрешкоп сформировался в России, но заметный след оставил в культуре Бельгии.
Семейные корни художника уходят в крымскую землю. Его отец – врач Исаак Абрамович Фрешкоп (1864–1950-е) – родился в Симферополе. Мать – Евдокия Акимовна, урожденная Калмыкова (1874–1950-е), – в Новочеркасске. К концу XIX столетия Исаак Абрамович и три его брата – Яков, Семен и Иван – со своими семьями жили в Москве, в одном доме, по адресу Малая Дмитровка, 23.