Несколько православных храмов было возведено российскими мастерами в межвоенный период в Африке. По проекту главного архитектора провинции Тунис М. Ф. Козмина в 1938 г. в Тунисе был возведен храм-памятник русским морякам и кораблям, освященный во имя святого князя Александра Невского 10 сентября 1938 г. По его же проекту позднее, в 1955 г., был построен храм в честь Воскресения Христова в городе Тунис. Архитектор М. Ф. Козмин (1901–1997) получил архитектурное образование, оказавшись в эмиграции, в Белградском университете, где учился у русских архитекторов Васильева, Краснова, Папкова, Самойлова и др.
К архитекторам-эмигрантам первой послереволюционной волны эмиграции относится и выдающийся русский зодчий Николай Львович Марков. В 1945 г. в Тегеране по его проекту был построен прекрасный Свято-Николаевский храм. Возможно, что Н. Л. Марков был одним из самых выдающихся русских архитекторов, творивших за рубежом. Это имя, почти забытое в России, в Иране помнят и считают Маркова национальной гордостью Ирана и иранской культуры. Н. Л. Марков родился в 1882 г. в Тифлисе в дворянской семье. В 1910 г. он окончил Императорскую академию художеств в Санкт-Петербурге и получил диплом художника-архитектора. В том же году поступил на Персидское отделение Восточного факультета Санкт-Петербургского университета, которое окончил в 1914 г. С началом первой мировой войны добровольцем пошел на фронт и служил прапорщиком в Кавказской армии. Впоследствии был адъютантом генерала Баратова на Персидском фронте. Революцию встретил в звании капитана инженерных войск. После непродолжительного пребывания в Тифлисе вернулся в Тегеран, служил в персидской казачьей дивизии, где дошел до должности начальника штаба. После прихода к власти Резы Пехлеви Марков продолжал служить в Персидской армии, одновременно занимаясь архитектурой. Дослужился до звания генерала иранской армии.
По проектам Н. Л. Маркова было построено несколько десятков зданий в Тегеране, в числе которых можно назвать здания Министерства финансов, Военного министерства, Министерства юстиции, Главпочтамта, итальянского посольства, ассирийской церкви на улице Форсат, представительства фирмы «Зингер» и др. Следует отметить, что помимо христианских церквей по проектам Маркова в Тегеране возведено семь мусульманских мечетей, из которых наиболее известными являются Фахрэт Доуле и Амин Доуле. Марков был приверженцем исламской архитектуры и традиционных персидских методов строительства. Он отдавал предпочтение местному материалу – кирпичу, камню, черепице, штукатурке. Кирпич размером 20×20 см, который он особенно часто использовал в своих постройках, впоследствии получил название «аджоре Маркови» (кирпич Маркова). Архитектурный стиль, созданный Н. Л. Марковым, гармонировал с традиционной персидской архитектурой. Примером могут служить здания старого муниципалитета, престижной школы Жанны д'Арк, Альборз-колледжа. Умер Марков в 1957 г. и похоронен на русском православном кладбище в Тегеране[637].
Русские православные иерархи, священники и миряне, оказавшись за рубежом после трагических событий революции и гражданской войны, пришли не на пустое место: они встретили там сложившуюся русскую православную диаспору с церковной инфраструктурой, включавшей церкви, соборы, монастыри и т. д. Возможно, этим объясняется то, что новые русские эмигранты, которых принято называть первой послереволюционной волной эмиграции или белой эмиграцией, построили в межвоенный период незначительное количество храмов и церквей. Еще одно объяснение этому положению, на наш взгляд, состоит в том, что новая белая эмиграция не была столь религиозной, как это принято считать.
Митрополит Вениамин Федченков, бывший епископом армии и флота, а также представителем от Церкви в Совете министров генерала П. Н. Врангеля, вспоминая белое движение, писал: «…у многих эта вера была прохладная, как проявление традиции, старого быта ушедшего строя и, конечно, как противоположность безбожным большевикам. Это была, так сказать, одна из официально-государственных форм белого движения. А попадались и открытые атеисты… много было недостатков и даже пороков у нас, но все же движение было патриотическим и геройским. Не случайно оно получило имя «белое». Пусть мы были и сероваты, и нечисты, но идея движения, особенно вначале, была бела. Христиане мы плохие, христианство – прекрасно»[638]. Более резко и явно отход от православия многих участников белого движения выражен во фразе, услышанной от одного из офицеров белой армии и запавшей в душу владыки Вениамина: «Где же нам, маленьким бесенятам, победить больших бесов – большевиков?»[639] Последний протопресвитер царской армии и флота отец Георгий Шавельский также видел одну из причин поражения белого движения в отходе от духовных и нравственных принципов: «Грабежи, спекуляция, нахальство и бесстыдство разложили дух армии. Грабящая армия – не армия. Она – банда. Она не могла не прийти к развалу и поражению»[640]. Тем не менее в годы, предшествующие началу второй мировой войны, пусть в гораздо меньшем количестве, чем в период до 1917 г., русскими архитекторами за рубежом были построены храмы, представляющие историко-архитектурный интерес. Для историков архитектуры они имеют особое значение в связи с тем, что развитие русского православного зодчества в России было насильственно прервано на долгие годы.
На всем протяжении существования феномена русского зарубежья оно не только сохраняло многое из утерянного, запретного в Советском Союзе, но и оказывало заметное влияние на мировую культуру. «Русское искусство завоевало в мире совершенно исключительное положение, так как оно, в противоположность литературе, не требовало перевода на иностранные языки. Влияние его проявилось во всех областях и во всех странах. Русское художество, скульптура, архитектура и, главное, декоративное искусство привлекли к себе всеобщее внимание с первых лет русского рассеяния».
По мнению П. Е. Ковалевского, «две силы сыграли крупную роль в деле создания и объединения Зарубежной России и оказались связующим звеном между нею и другими народами: Православная Церковь и Русская Культура. Церковь, обновленная на Соборе 1917 года включением в сферу своей работы мирян, была единственной организацией, сохранившей полностью, преемственно из России, власть и строй. Даже ее канонические разделения, будучи явлением очень тяжелым сами по себе, способствовали во многом соревнованию в церковном строительстве и организации. Столкнувшись с русским рассеянием, западный мир познакомился с Православием, оценил его, а оно при соприкосновении с инославными элементами углубило свое самосознание»[641].
Исследователям необходимо помнить, что авторами далеко не всех проектов храмов, построенных за рубежом, являются русские архитекторы, не все храмы проектировались с учетом традиций русского православного зодчества. Большое число было построено не по оригинальным проектам и не профессиональными архитекторами, многие были перестроены под храмы из зданий различного назначения. Тем не менее, число зарубежных церквей, храмов и соборов, отражающих в своем облике традиции русского зодчества и достойных внимания искусствоведов и историков архитектуры, достаточно велико.
В заключение необходимо коснуться еще одной проблемы, требующей решения. Затрудняет работу по изучению архитектурного наследия русского зарубежья то обстоятельство, что документы по этой теме отложились в архивах различных стран. Решение этой проблемы требует, в первую очередь, проведения координированной работы архивистов и историков архитектуры по выявлению таких документов и архивов. Попытка исследования архитектурных архивов была предпринята Главархивом СССР в 1973 г., когда вопросник о состоянии архитектурных архивов был разослан в 78 стран. Хранитель отдела карт и планов Национального архива Франции, М. Ле Моэль, подводя итоги исследования, отметил, что «понятие «архивы архитектуры» включает в себя документацию, связанную с учетом всего строительства. Оно включает также проекты, чертежи и пояснительные тексты, состоящие из планов, подготовительных работ, смет строительства, исполнения ремонта или реставрации зданий всех типов. Архивы архитектуры состоят из технической документации, относящейся к проектам, а именно: оригинальные документы и дубликаты планов, чертежи, эскизы моделей, кальки и технические данные»[642]. По мнению французского архивиста, наибольшую сохранность и возможность для использования имеют архитектурные архивы, отложившиеся в официальных государственных архивах – архивах министерств общественных работ, строительства, оборудования, интерьера, учреждений по охране исторических памятников и др. В меньшей мере используются архитектурные документы, отложившиеся в рукописных отделах библиотек, музеев, архитектурных школ и научно-исследовательских институтов. В наименьшей мере сохраняются и используются личные архитектурные архивы, не переданные архитекторами-фондообразователями на хранение в архивные учреждения. В этом случае, по мнению М. Ле Моэля, их деятельность остается малоизвестной и не оказывает благоприятного влияния на развитие архитектуры.
С. С. ЛевошкоЭмигрантские профессиональные издания о путях развития архитектуры в России и за рубежом (по материалам журнала «Архитектура и жизнь» за 1921 год)
Общий высокий уровень профессионализма российских зодчих конца XIX – начала XX века, активная жизненная позиция российской эмиграции в странах пребывания не вызывает сомнений в том, что архитекторы не остались в стороне от созидательной деятельности. «Несмотря на тяжесть окружающих нас условий, – писал эмигрантский журнал «Русский зодчий за рубежом» в 1938 году, – нужно констатировать