Исследователи уверены: место, где стартует карьера художника — в данном случае живописца — и где проходит его первая выставка, предопределяет его дальнейшую судьбу. А всё потому, что внутри большой сети под названием «Рынок искусства» существуют островные сети. Как правило, большинство художников остаются всю свою жизнь внутри одной выбранной сети. Иногда — вынужденно.
Мастерская художницы Зои Черкасской-Ннади. Фото: Илона Гольдштейн
Из собранных данных экономист Реш и его коллеги, теоретики в области нетворкинга, вывели некую модель, с помощью которой якобы можно весьма достоверно предсказать шансы на развитие карьеры каждого из нас. Звучит она до боли знакомо — что-то из серии «рождённый ползать летать не может».
Согласно исследованиям Реша, узловые пункты крупных сетей можно сосчитать на пальцах: MoMA в Нью-Йорке, Metropolitan Museum of Art, Art Institute of Chicago, National Gallery of Art в Вашингтоне и ряд таких галерей из верхнего сегмента рынка, как Gagosian Gallery, Pace Gallery и David Zwirner.
«На рынке искусства торжествует диктатура», — утверждает Магнус Реш. Сеть учреждений, которые добились успеха, довольно мала, но именно внутри неё создаются суперзвёзды, чьи работы наши внуки будут созерцать в музеях. Все остальные остаются в островных сетях, далёких от земли обетованной, без малейшего шанса на успех. Кто в самом начале карьеры находился в правильных кругах, тот там и остаётся. Тот, кто начинал в менее успешных кругах — тоже. Сформировавшиеся сети никого не выпускают, шанс прорваться равен нулю. «Весь рынок предметов искусства можно сравнить с кастовой системой в Индии»[67].
Реш считает галериста Лэрри Гэгосьяна (Larry Gagosian, род. 1945) одним из лучших предпринимателей, которые продвигают своих подопечных художников в ведущие музеи мира. Это его модель бизнеса, для которой он использует свою сеть контактов, как и любой другой предприниматель. А так как его сеть имеет достаточный вес в мире искусства, именно она определяет, что называть хорошим искусством, а что нет, и служит лакмусовой бумажкой нашего времени.
Если верить исследованиям Реша, миром искусства правит маленькая группа людей, которая обитает только в своём наглухо закрытом ареале. Именно она решает, что нам, потребителям, считать искусством и куда смотреть. Все остальные творческие люди сражаются за место под солнцем и умирают каждый в своих кругах, которые никак не соприкасаются друг с другом.
С одной стороны, многие утверждают, что статистика, собранная Решем для его «Магнуса», весьма впечатляет: сотни тысяч строк, сотканных из карьер усопших и ныне живущих деятелей искусства, статистики о галереях, музеях и аукционах. В интервью с редактором журнала Monopol Зилке Хоманн (Silke Hohmann) Магнус Реш утверждает, что сейчас сформировалась странная картина мира, когда мало кто может оценить качество работ художников — для этого нет каких-то конкретных критериев, как во времена натуралистичной и фигуративной живописи. Однако успех того или иного художника вполне поддаётся анализу.
В одном из недавних выступлений Реш высказался в адрес художников весьма категорично и призвал… перестать творить. Нас якобы развелось слишком много, а покупателей осталось слишком мало, поэтому нужно для начала всех любителей искусства конвертировать в покупателей, а потом уже создавать что-то новое. Печально.
Призыв попасть в правильные круги можно использовать по отношению к абсолютно любой сфере жизни. Только с конкретным решением проблемы они не имеют ничего общего. Как туда попадают? Какие есть механизмы? Что нужно учитывать и когда?
Однако в словах Магнуса есть и большая доля правды. Например, в своём выступлении Become an art market insider — How the art industryreally works, которое можно найти по запросу на YouTube.com, он обращает внимание на то, что рынок искусства находится в ужасном состоянии, потому что совершенно непонятно, как именно он работает, как формируются цены в сфере искусства и почему. Кто формирует вкус и какую роль при этом играет простое вложение денег в предметы роскоши — то есть в искусство. Нужно избавиться от иллюзии, что все успешные художники наделены необычайным талантом. Зачастую они просто вращаются в правильных кругах.
По словам Магнуса Реша, стоит изменить и концепт самих галерей. Большинство из них выглядят отталкивающе: белые стерильные залы с надменным персоналом. А ведь еще в XVII веке галереи были местом встреч и общения, полным света и уюта, — то есть скорее магазинами, куда было приятно заглянуть и что-то купить.
По словам Реша, художнику нужно быть в первую очередь предпринимателем и работать над созданием и укреплением собственной марки и только потом шлифовать мастерство. И обязательно налаживать и поддерживать контакты.
Государство могло бы обязать такие учреждения, как музеи или известные галереи, предоставлять платформу для выставок новым и малопризнанным художникам. Например, выставка Die Grosse[68] в Германии уже более 100 лет даёт малоизвестным художникам шанс пробиться: обязательным условием участия в ней является отсутствие галереи или какого-либо агента, представляющего художника.
Естественно, влиятельные музеи и галереи кровно заинтересованы в том, чтобы власть оставалась в их руках и они по-прежнему диктовали свои условия и задавали тон. Успешные галереи хотят и дальше поддерживать свой доход на высоком уровне, а коллекционеры, которые купили работы за огромные деньги, желают, чтобы их вложения увеличивались из года в год, то есть чтобы ценность приобретённых работ росла. Нам ещё предстоит придумать, как разорвать этот замкнутый круг.
Государственное регулирование рынка искусства может привести к упадку качества. Но, с другой стороны, Марсель Дюшан (Marcel Duchamp, 1887–1968) своим произведением «Фонтан» еще в 1917 году доказал, что такого понятия, как «высококачественное искусство», больше нет. Как перевёрнутый писсуар может иметь какую-то ценность? Мы уже говорили об этом выше — это возможно, если кто-то весомый скажет, что у этого предмета она есть.
Работа скульптора Лоренцо Квина Support в Венеции. Фото: Натали Ратковски
По сути, только когда государство или любая другая независимая организация будут готовы поддержать малоизвестных художников, можно будет говорить о равенстве шансов. Кроме того, во всех творческих учебных заведениях должны появиться обязательные курсы по маркетингу и менеджменту в искусстве, которые помогут выпускникам сориентироваться в непростых рыночных условиях. Причём преподавать там должны люди, которые испытали на себе все трудности системы и смогли пробиться.
Итак, если верить Магнусу Решу, всё просто ужасно, выход есть, но при нашей жизни, вероятно, ничего не удастся изменить. Но всё ли так плохо?
Кто-то мудрый однажды сказал, что без прошлого нет будущего. Есть сотни примеров творческих людей, которые стартовали не в самых лучших условиях, однако пробились и стали на ноги. Да, Магнус Реш утверждает, что таких людей единицы — 240 из 500 тысяч. И, наверное, бросить всё и пойти разгружать вагоны было бы самым простым и надёжным решением. Но кому нужен мир без творческих людей?
А что, если в наших силах сделать так, чтобы число 240 превратилось как минимум в 240 тысяч? Кому охота быть бездушной цифрой в унылой статистике?
Что отличало судьбу этих «посчитанных» Магнусом Решем двухсот сорока? Что у них было такого, чего, может быть, нет у нас, и стоит просто осмотреться, чтобы укрепить свои позиции?
Возьмём Уильяма Тёрнера (Joseph Mallord William Turner, 1775–1851). Этот человек стал одной из ключевых новаторских фигур в самом консервативном государстве своего времени — в Великобритании. Каким образом сыну лондонского цирюльника при душевнобольной матери удалось в возрасте 14 лет стать членом Королевской академии художеств[69] и выдержать экзамен у самого Рейнольдса[70]? Откуда у человека столь низкого по тем временам происхождения взялось столько мужества и уверенности в своей правоте и своём таланте? Как он не побоялся идти новыми путями в искусстве и при этом смог получить вес и авторитет в художественных кругах?
Фрагмент работы Уильяма Тёрнера «Последний рейс фрегата "Отважный"», холст, масло, 1839. Национальная галерея, Лондон
Оказалось, что дело было не только в даровании художника, но и в его отце, который активно поддерживал его во всех творческих начинаниях и был няней, кухаркой и посыльным для сына, в гениальность которого искренне верил.
Именно отец заметил склонность маленького Уильяма к рисованию и с гордостью выставлял лучшие работы сына в специально изготовленных рамках в своей цирюльне. Клиенты часто просили продать какую-то из работ, что Тёрнер-отец и делал — и очень хвалил молодого Тёрнера за вклад в семейный бюджет. Существуют версии, что среди клиентов Тёрнера-старшего были и профессиональные художники, которые искренне заинтересовались работами юного дарования, и что именно по их рекомендации сын лондонского парикмахера был принят в Королевскую академию художеств и стал самым молодым художником, чьи работы были включены в ежегодную экспозицию Академии. Раньше в истории чопорной, зависимой от ритуалов и традиций Англии не случалось такого, чтобы в столь солидной выставке принимал участие такой юный художник.
Фрагмент работы Уильяма Тёрнера «Улисс насмехается над Полифемом», холст, масло, 1829. Национальная галерея, Лондон
По определению Магнуса Реша, у Тёрнера уже на старте не было никаких шансов, но он пробился. Да, времена тогда были другие, а вот люди те же самые. О чём это говорит нам? О том, что не стоит опускать руки.