Я уверен, что именно путешествия помогли мне найти свой стиль, обрести профессионализм, создать сеть контактов. Причём я не из тех, кто пакует чемодан и говорит всем: “Пока!” Наоборот. Обычно я поддерживаю контакт со всеми друзьями и родными и заранее готовлю почву. Но я типичный художник — мне нужно одиночество, мне нужно иногда побыть наедине с собой. В Кейптауне у меня есть своя галерея. Я люблю этот город и стараюсь совмещать приятное с полезным: работаю там, когда приезжаю».
Известный типограф Эрик Шпикерманн на мой вопрос, поддерживает ли его семья, ответил без обиняков: нет. Работа разрушила его семью. Он стал чужим среди близких, в то время как имя Эрика гремело по всему миру — папа римский мира дизайна. «Из-за работы я развёлся со своей первой женой. Я слишком много работал, потому что, когда открываешь свою фирму, ты не можешь работать с девяти утра до пяти вечера и уходить домой. Семь дней в неделю с утра до вечера, иначе никак. Моя семья поддерживала меня так долго, как могла, но когда кого-то из партнёров постоянно не бывает дома, а если он и дома, то только работает, — это очень тяжело.
Я открыл FontShop[78] вместе с моей первой женой уже после развода. Нас до сих пор связывают тёплые, дружеские отношения. Мы многое делали вместе, но в итоге всё равно разошлись. Я последний раз был в отпуске, когда моему сыну исполнилось пять или шесть лет. С тех пор, а он уже великовозрастный дядя, я больше не отдыхал с семьёй. Может, три-четыре дня, но неделя и больше — это уже роскошь. Звучит скучно, но семьи нуждаются в единстве.
Сейчас я снова женат, но супруга работает со мной, и я стараюсь проводить меньше времени в офисе, хотя даже это “меньше” — всё равно много. Надо смириться с тем, что в нашей профессии нельзя сказать “в пять часов вечера можно идти домой”. Я не знаю никого из частных предпринимателей, отвечающих за коллектив больше 10 человек, кто мог бы позволить себе уйти в это время».
К моему огромному сожалению, в основной массе именно творческие мужчины оказываются солнцем во вселенной их муз. Поддерживают, как правило, тех, кто больше зарабатывает и может прокормить всю семью, а женский труд, даже творческий, оценивается и оплачивается намного хуже мужского. Так сложилось, что основными добытчиками капитала для существования семейных союзов были мужчины, а женщинам отводилась роль содержанки, хранительницы очага, матери.
Современные работающие женщины — истинные исполины многозадачности. Особенно когда выясняется, что женская многозадачность — это результат удачного и грамотного тайм-менеджмента.
Я уже говорила, что Барбара Хольтмайер на момент нашего знакомства занималась керамикой всего несколько лет — то есть даже меньше, чем я, хотя она была на 40 лет старше, — потому что, по словам Барбары, семья имела для неё больший вес. С четырьмя детьми и многочисленными внуками ей всегда было чем заняться. Но, если поджимали сроки, Барбара больше работала и успевала завершить задуманное. Когда я спросила художницу, поддерживает ли её семья и как они относятся к тому, что Барбара всё бросает, чтобы заняться искусством, она ответила: «Как бы там ни было, ужин должен стоять на столе. Поэтому я координирую свою работу так, чтобы никто не страдал. Вероятно, работа в ателье была бы более продуктивной, зато в домашних условиях я могу разбивать рабочий процесс на любые удобные промежутки времени. Я долго придумываю и развиваю идею, поэтому в начале работы планирую свою жизнь так, чтобы у меня в распоряжении было больше времени».
У одной из моих знакомых художниц Татьяны Кононенко (род. 1976) тоже четверо детей, причём младший перенёс тяжёлое онкологическое заболевание. При этом художница успевала подрабатывать архитектором, менеджером своей многочисленной семьи, поваром, шофёром и уделять достаточное время живописи. Как она сказала в одной из наших бесед, «быть художником для меня значит очень много работать, не отделяя творчество от жизни, при этом ничем и никем не жертвуя! Как профессия — это гораздо большее. Работаешь рисуя, отдыхаешь рисуя, когда не рисуешь физически, то рисуешь мысленно. Я не знаю, как быть художником, который утром открыл дверь мастерской и включился в работу, а вечером закрыл за собой эту же дверь и отдыхает себе. Маловероятно, ведь мозг и натренированные чувства не отключаются».
Художница Татьяна Кононенко в своей мастерской. Фото: Софья Дюдина
По словам приятельницы, дети — это огромное количество впечатлений. «Система не даёт расслабиться. Я не веду образ жизни богемного художника, и мне это нравится. Могу сказать, что свобода без детей была какая-то бестолковая, болотообразная. Однажды дочь спросила меня, зачем человеку творческой профессии дети, это же так сложно. Я ответила, что зато у меня никогда не возникнет вопроса о бессмысленности собственного существования. Постоянное движение. У меня есть мнение, что Ван Гог сошёл с ума от красоты Прованса. Ему не о ком было заботиться. Он не участвовал ни в чьей жизни. Яркая природа Прованса с её изменчивостью поглощает тебя. Можно писать этюды не останавливаясь, писать до сумасшествия. Семья, заботы о ней не дают мне утонуть в живописи».
При этом, со слов Татьяны, дети имеют особенность расти и выпархивать из дома, и тогда времени на творчество становится больше. Но при этом есть семья, радость и забота. Вообще «домашние всё больше поддерживают, потому что считают жизнь художника слишком тяжёлой».
Как видите, семья и творчество — вещи вполне совместимые. Но если вы думаете, что «ужин должен стоять на столе» — это удел всех женщин, вы сильно ошибаетесь. Живописец Зоя Черкасская-Ннади устроила свою жизнь так, что в их союзе муж и мама оказались музами, а приходящая уборщица освободила всех от «бытовухи». По словам самой Зои, «меня очень поддерживает моя семья: мама и муж. По дому я абсолютно ничего не делаю. Если есть свободная минута, трачу её на рисование». Яркий пример того, как можно организовать свою жизнь без того, чтобы кто-то погибал в лучах «солнца».
Подводя итог всему вышесказанному: вам придётся вывести собственную формулу отношений. Но чтобы эта формула действительно работала, причём в идеале — не только для вас, — важно понимать, какие виды взаимодействия существуют, чего стоит избегать и на что обращать внимание. Особенно в тех случаях, когда человеку важно оставаться не только продуктивным, востребованным и успешным, но и счастливым!
Художница Татьяна Кононенко в своей мастерской с верным псом Джазом. Фото: Натали Ратковски
4. Где работают художники
Благоприятные условия? Их для художника нет. Жизнь сама — неблагоприятное условие.
Бросить постоянную работу, или Обратная сторона жизни на вольных хлебах
В моей жизни был эпизод, когда я уволилась с надёжной и постоянной работы в офисе, где проработала дизайнером и иллюстратором почти 15 лет. Оставила в прошлом неплохую зарплату и подчинённых. До этого я работала дизайнером в двух других агентствах и, по сути дела, ещё никогда не была сама себе хозяйкой. Решение уйти с насиженного места было таким тяжёлым и невыносимо сложным, что год до увольнения и год после него я пребывала в настоящем унынии.
Достаточно долго я чувствовала себя так, словно совершила непоправимую ошибку. С одной стороны, мосты мне сжечь не дали — мой бывший работодатель по-прежнему присылал мне заказы, которые я когда-то выполняла в бюро. Я могла в любой момент вернуться туда. Но это было последнее, чего я тогда хотела: заниматься рутиной, смотреть из окна и понимать, что где-то там мимо проходит моя жизнь. Видимо, именно так чувствовал себя Поль Гоген, когда оставил хорошо оплачиваемую работу, чтобы стать художником.
На вольных хлебах пришлось начинать всё с нуля: организовать рациональный рабочий день, продумать план действий, посещать курсы частных предпринимателей, чтобы элементарно уметь составить бизнес-план, организовать себе медицинскую и пенсионную страховку, позаботиться о налоговой отчётности. Было ощущение, что это нервные и по большей части неблагодарные занятия, что я создала себе кучу трудностей на ровном месте, а ведь могла бы спокойно работать до пенсии.
Казалось, что, если бы меня уволили или сократили, я бы так не страдала. У меня была бы приличная сумма на следующие полгода из фонда по безработице, в который я исправно делала взносы всю свою профессиональную жизнь, — таковы правила в Германии. А увольнение по собственному желанию лишило меня этой возможности, к тому же наложило мораторий на выплаты пособия в первые три месяца добровольной безработицы. Пришлось крутиться с первых дней и терзаться сомнениями, даже сокрушаться, что теперь я приношу в семейный бюджет по большей части расходы.
Неожиданно прокрался и страх остаться без средств. Страх потерять социальное положение, налаженные контакты и быт. Не описать словами, как тяжело пережить период, когда бесконечно сомневаешься, правильно ли ты поступил и устаканится ли всё когда-нибудь. К тому же найти таких клиентов, работа с которыми вывела бы меня на постоянный, стабильный уровень дохода, оказалось непросто.
Со временем я поняла, что многое сделала правильно. Когда в очередной раз пришёл заказ от моего бывшего работодателя и я поехала к нему, чтобы обсудить детали, я вдруг снова увидела эти бесконечные коридоры, группки, вываливающиеся с карточками регистрации на перекур, бывших коллег, прикованных к столам. Первый раз за последнее время я с облегчением вздохнула и поняла, что конкретно этого я бы больше никогда не хотела. И хотя сейчас я снова вернулась к работе в офисе в новой фирме, у меня нет ни малейшего сожаления, что я оставила прежнее насиженное место.
Причин для ухода на самом деле была масса. Намерение развиваться в совершенно другом направлении, желание избавиться от профессионального застоя и повседневной рутины. Хотелось сделать из своей жизни что-то большее. Ко всему прочему, в какой-то момент реально иссякли силы на работу после работы — иллюстраторские заказы для книг и журналов