Он прилагал огромные усилия, чтобы не отступить от привычного правила: сооружение в натуре должно быть ярче и красивее, чем в проекте.
Разрабатывая удачно найденный образ, Щусев шлифует детали, применяет давно забытые приемы новгородского строительства XI — XII веков. Современными художественными средствами он добивается огромной выразительности.
Встретив на выставке Николая Константиновича Рериха, Алексей Викторович несказанно обрадовался: Рерих был в восторге от его проекта. Щусев знал, что Николай Константинович не способен лукавить. Его художественный вкус был безупречен, а об его уме, обаянии, интеллигентности знали все.
Алексей Викторович с удовольствием показывал своему бывшему однокашнику эскизы деталей почаевской постройки, просил совета.
А Рерих говорил:
— Здесь, Алеша, ни прибавить, ни убавить!
Эскиз мозаичного панно для южного портала Рерих рассматривал долго.
— Сами рисовали? — наконец спросил он.
— На кого же мне еще полагаться?
— Я бы решил это панно иначе, — задумчиво сказал художник.
— Так и договоримся: вот вам мой эскиз, принесите мне завтра свой.
Вместо эскиза Рерих принес почти готовое полотно. Под глазами у художника легли тени, но весь его вид показывал, что он доволен.
С эскиза скорбно смотрели испуганные синие глаза богоматери. Ее бессильно склоненная набок голова, покрытая простым платом, как бы покоилась на головке младенца. Детская головка прилипла к плечику. Глаза младенца глядели по-взрослому твердо.
Щусев сильными руками обнял художника и долго не отпускал.
— Позвольте мне надеяться на вашу помощь, Николай. Мне так никогда не сделать. Какой вы удивительный живописец! — говорил Щусев, не в силах оторваться от полотна. — Я сумею убедить этих святош: будете делать мозаику!
Перед отъездом в Киев Щусев уговорил Рериха сделать еще один эскиз — для западного портала. Несмотря на то что работы вышли одна лучше другой, Алексею Викторовичу удалось добиться для Рериха подряда лишь для южного панно. Над западным порталом пришлось работать самому. За сметой расходов следили неотступно.
С момента закладки Щусев забрал все бразды стройки в свои руки и не выпускал из поля зрения самой малой мелочи. Даже скобяные детали делались по его эскизам. Образцы ручек, дверных петель, кованых фонарей и других деталей сделали для него в одном экземпляре петербургские кузнецы, которые когда-то выковывали решетки для памятника генералу Шубину-Поздееву, а позже изготовляли поковки для нового фасада дома графа Олсуфьева.
Дружбой с мастерами Алексей Викторович дорожил, как самым ценным богатством, а уж расплачивался с ними всегда сполна. В Почаеве местные монастырские кузнецы выковали по образцам требуемое количество скобяных деталей.
Аскетически строгий и в то же время полный поэзии храм медленно обретал плоть. Щусев пестовал свое детище заботливо, тревожась о каждой детали, придирчиво следил, чтобы ни один белокаменщик ни на йоту не отступил от шаблона, беспощадно рушил содеянное даже при самом пустяковом огрехе. Здесь не должно было быть ни одной фальшивой ноты.
Вскоре дела на стройке пошли как по маслу. У Щуева появился надежный помощник — прораб Нечаев. Вдвоем обсуждали они каждую деталь постройки, вместе искали, каким способом добиться большей выразительности.
Тогда Алексей Викторович позволил себе небольшое отвлечение от стройки. И причина тому была исключительной. В Ницце умерла собирательница и хранительница богатой коллекции художественных ремесленных изделий русского Севера Шабельская. ШЩусев всегда восхищался ее энтузиазмом и любовью к русской старине. С какой настойчивостью искала она необычное, интересное, с каким усердием составляла описи и «родословные» своих находок! Скромной данью памяти этой удивительной женщины стал щусевский проект памятника-часовни на ее могиле в Ницце.
Три тщательно прорисованные декоративные главы создают тонкий образ часовни. Как растения, вырастают они из стен, изукрашенных рельефными узорами, созвучными владимиро-суздальской белокаменной резьбе. Пренебрегая архитектурной основой сооружения, Щусев намеренно усиливает впечатление рисованности. Это дает новое чтение архитектонике: каждый, кто подойдет к часовне, должен почувствовать, что она посвящена натуре глубокой, увлеченной.
Вырастающие из цоколя цветы, весь растительный орнамент часовни сами собой сливаются с пейзажем юга Франции, хотя каменные цветы эти сродни и тем, что издревле украшали повседневные предметы русского обихода.
Стремительно растущая слава Щусева подтолкнула Археологическое общество и Комиссию по увековечению памяти победы на Куликовом поле вновь обратиться к нему. В свое время Археологическое общество предусмотрительно оставило за собой право вернуться и к щусевскому проекту реставрации овручского памятника и теперь не замедлило этим правом воспользоваться.
20 мая 1907 года Алексей Викторович получил разрешение начать в Овруче восстановительные работы под наблюдением академика П. П. Покрышкина. Щусеву повезло — вдумчивый исследователь и великолепный практик реставрации пришел ему на помощь.
В то лето Алексею Викторовичу всего лишь дважды удалось вырваться в Почаев посмотреть, как идут строительные работы. Но даже в Почаеве мысли об Овруче не оставляли его. Новая для него область — реставрация — оказалась и наукой и искусством одновременно. Эта область художественной деятельности не терпела дилетантства, скороспелых решений, полагаться здесь на одну лишь интуицию и художественное чутье было не только опасно, но и пагубно. Подлинный реставратор поклоняется лишь знанию и факту истории.
Докладная записка Щусева Археологическому обществу о проведенных в Овруче работах дает ясное представление о том, в какого практика реставрации он вырос.
«В мае месяце 1907 года, 20-го числа, был положен под северо-восточным пилоном краеугольный камень закладки Васильевского храма в Овруче...
Здесь я последовательно опишу общий ход раскопок, шедших по тем стенам, которые были намечены в плане реставрации. Глубокие раскопки до материка 4-х пилонов, намеченных в плане реставрации, обнаружили на тех же местах древние фундаменты пилонов, сложенные из неправильных кусков красного кремнистого местного песчаника, просто залитых раствором. Древний фундамент шел прямо до материка, т. е. на глубину 3 аршин от линии предполагаемого древнего пола.
Чрезвычайно важно определить настоящую линию пола; для этого последовательно были сняты наносные пласты земли, которые обнаружили в пролете северных дверей часть красной плиты, заделанной одним концом в стену. Разница найденного уровня пола от намеченного на реставрационном чертеже оказалась незначительной — всего на 0,08 метра выше предполагаемого уровня.
Очистив место от наносного грунта и свалив последний в овраг, прилегающий к развалинам с западной стороны, благодаря чему площадь перед западным входом увеличилась (овраг, по словам старожилов, образовался всего 60 лет назад, ранее его не было, а потому засыпка его помогла только реставрации), приступили к выемке земли под новые фундаменты, намеченные реставрацией, а именно — южной стеной и западной, а также и к подводке фундаментов под существующие развалины.
Подводить фундаменты под столь непрочные стены было делом опасным и трудным, особенно при наличности очень плохих каменщиков, не имевших совершенно понятия о подобной работе.
Программа работ была следующая: вынимать через каждые три часа по куску древнего фундамента шириною два аршина, начиная с юго-восточного угла апсид, подделывать новый фундамент из бута же (местного красного кварцита на цементе) и, подходя фундаментом под древнюю стену, подбивать под нее бетонную массу железной трамбовкой. Такой фундамент не должен был дать осадки, а поэтому древние стены должны на него сесть, не давши трещин.
Подвигаясь рвом к юго-западному углу, на глубине полтора аршина от линии древнего пола наткнулись на круглый столб, окопавши который вокруг нашли фундамент по кругу...
Все найденное тщательно обмерено и нанесено на чертежи. Фундамент башен на 12 вершков мельче обычного фундамента.
Найденный фундамент башни на юго-западном углу храма заставляет предположить таковую же на северо-западном углу, что раскопками подтвердилось.
Найденные остатки фундаментов башен, остатки древней кладки, одновременной с кладкой храма, дают очень интересное освещение архитектуры храма.
Он имел на углах западного фасада две древние башни, подобно собору в Чернигове. Конечно, предположение о его пятиглавии тогда само собой падает, ибо не могло быть такого количества глав на столь небольшом храме, имеющем еще две башни.
...К приезду (повторному) Покрышкина мною была раскопана площадь по склону к югу от храма, непосредственно прилегающая к фундаменту. На эту сторону главным образом и упали стены башни и были покрыты с течением времени слоем наносной земли. Раскопки площади обозначили ясно все места упавших стен, и башни их хорошо было различить и находить детали, способствующие выяснению фасада реставрации.
Приехавший Покрышкин решительно разрыл часть упавших стен и нашел интересную деталь арочного карниза, а под ним два ряда кирпича в елку. Положение точно определяется найденной под ним перемычкой окна, а потому на фасад он наносится на вполне определенное место.
Части арочного карниза и ранее были найдены при раскопках.
Ввиду того что проект реставрации, благодаря обнаруженным раскопками находкам, должен будет измениться, было решено в нынешнем строительном сезоне только ограничиться подводками фундаментов и выведением части новых фундаментов под пилоны и южную стену до башни, а также продолжать кладку четырех пилонов до высоты парусов в куполе и кладку части южной стены, что и было сделано и чем и закончены были работы в конце сентября 1907 года.
Со своей стороны, желая осветить и для себя, и для общества такое интересно