Моя репутация зависела от Парвати Сингх. Без ее благосклонности не видать мне новых клиенток, заказов на мандалы и просьб устроить сватовство; придется зарабатывать исключительно противозачаточными отварами, которые я продаю Самиру, – да и это теперь под вопросом.
У меня внутри все переворачивалось от волнения. Надо сейчас же ехать домой.
Радха с Маликом дожидались меня на передней веранде. Малик явно беспокоился, Радха нервничала. Я выбежала на веранду, вдохнула свежий ночной воздух, спустилась в сад и стремительно направилась к воротам.
– Джиджи, – нагнала меня Радха, – я ни в чем не виновата. Мы с Маликом вышли из кухни, и тут со мной заговорил Рави. Спроси у Малика. Он подтвердит.
Я остановилась как вкопанная, и Малик, который шел за мной по пятам, наступил мне на сари.
– Это правда?
Он кивнул:
– Рави-сагиб заметил нас, когда мы несли на кухню грязные тарелки. Спросил, понравился ли нам спектакль. Мы ответили, что он играл здорово. А Радха… – Малик осекся.
– Я сказала, что Отелло был генерал, а не король, и эта его золотая корона совершенно ни к чему.
– Радха!
Она с вызовом уставилась на меня, ее глаза цвета павлиньего пера блестели.
– Но это же правда. Да и он ничуть не обиделся. Даже засмеялся.
– Правда, тетя босс, засмеялся. И сказал, что выполнит любой каприз, если она станет его… этой, как ее…
– Дездемоной.
– А потом он… – Малик неуверенно посмотрел на Радху.
– Говори.
– Он дотронулся до нее. – Малик указал на руку Радхи.
– И до лица тоже, – добавила сестра.
Значит, все еще хуже, чем я думала. Никакая это не случайность. Быть может, Радха даже поощрила Рави взглядом или улыбкой? Но я ни разу не видела, чтобы она с кем-то флиртовала. Они с Маликом поддразнивали друг друга, но как брат и сестра.
Боль пульсировала у меня в висках.
– После поговорим.
Радха подняла брови, словно не верила, что так легко отделалась, и посмотрела на Малика.
Я же, признаться, не понимала, как быть. Малик никогда меня не обманывал, но вдруг он решился соврать, чтобы выгородить Радху? Если оба сказали мне правду, сестра ни в чем не виновата. А раз она ни в чем не виновата, почему Парвати сделала такой нелепый вывод? Это же просто смешно.
С другой стороны, Радха многого не знает. Например, как держать на расстоянии молодых людей вроде Рави – самонадеянных, искушенных, чуть надменных. Ей следовало опустить глаза и молча уйти.
Мы высадили Малика на Джори-базаре, и я велела ему завтра утром прийти пораньше: мы вместе поедем во дворец. Прежде от такой новости он завертелся бы волчком, сейчас лишь вяло кивнул, пожал Радхе руку и был таков.
На обратном пути Радха сдавленно стонала, держась за живот. Дома я налила полкастрюли молока и отправилась вниз, чтобы погреть его и обдумать сегодняшние события. Когда молоко вскипело, я вернулась наверх и обнаружила, что Радха скрючилась на кровати. Я добавила в молоко куркумы и немного сахару.
Радха раскачивалась из стороны в сторону, обхватив руками живот.
– Джиджи, пожалуйста, скажи что-нибудь. Ну хоть что-нибудь. Я ничего не сделала. Я больше не хочу быть девчонкой-проклятьем. – Она икнула. – Он сам со мной заговорил, сам дотронулся до моего лица: что мне было делать? Клянусь священными водами Ганга, я ни в чем не виновата.
– Тс-с-с. – Я протянула ей стакан. – Ты переела жирного. Выпей, тебе станет легче. – Радха принялась отхлебывать молоко, одной рукой по-прежнему держась за живот.
Я опустилась на кровать рядом с ней – осторожно, чтобы не расплескать молоко.
– Никто из клиенток никогда не разговаривал со мной так, как Парвати Сингх. Если я лишусь расположения Парвати, то потеряю всё – мы потеряем всё. Понимаешь, что я имею в виду? Все дамы высшего света равняются на Парвати. Без нее у нас не будет ни крыши над головой, ни атты в животе, ни хлопкового сари, в котором ты ходила сегодня.
Я забрала у Радхи пустой стакан, поставила на пол, взяла ее за руки.
– Зря я согласилась на предложение Самира остаться посмотреть спектакль. Нам там не место. Надо было уйти сразу же, как закончили работу.
У сестры вытянулось лицо.
– Ты меня не слушаешь! Джиджи, он сам схватил меня за руку! Он первый со мной заговорил!
Я пропустила ее слова мимо ушей и продолжала, поглаживая Радху по спине:
– Некому было научить тебя тому, что следует знать девушке твоего возраста. Когда ты повзрослела, Питаджи совсем сдал, верно? Маа так переживала из-за меня, что не занималась тобою. Ты росла сама по себе. А это нехорошо. Ты моя сестра, но я толком тебя не знаю…
– Спроси у меня что хочешь! Я всё тебе расскажу. Спроси что угодно! Ты ни разу не спрашивала, когда я родилась. В октябре. Какое мое любимое блюдо? Гаджар ка халва. Я люблю сари, расшитые стеклышками. Мне нравится, когда ребятишкам подводят глаза сурьмой[27]. Мой любимый цвет – зеленый, как листья манго. Еще я люблю гуавы, когда они чуть недоспели, с кислинкой, так что слюни текут.
Самое печальное, что Радха была права. Я действительно ею не интересовалась. Не воспринимала всерьез. И сейчас, когда мы сидели рядом, я остро ощутила вину – чего мне совсем не хотелось. Мне не хотелось думать, как страшно Радхе было расти с отцом, который потерял человеческий облик, спился с кругу, и с матерью, которая или не обращала на дочь внимания, или ругалась. Из-за моего проступка сестра росла одна-одинешенька. С тех самых пор, как она приехала в Джайпур, я искала опору в работе, вечной моей отдушине. Я была мастерицей, дело спорилось у меня в руках, я блистала в своем ремесле. Управляться с Радхой – смышленой, но наивной, храброй, но безрассудной – было куда сложнее, чем с палочкой для мехенди.
Я вздохнула.
– Не все так просто. Я не могу тебе доверять. По крайней мере, сейчас. И в домах клиенток, чью благосклонность завоевывала годами. И до тех пор, пока не отдам долги. Осталось поднажать еще немного – и дом наш.
– Ну вот, ты опять на их стороне! Ты тоже думаешь, как они, что я девчонка-проклятье…
– Нет, не думаю. Я тебе верю. И ни в чем тебя не виню. Дело-то не в этом. – Я вытерла ее щеки, провела большими пальцами по ее бровям. – Но завтра со мной во дворец ты не поедешь. У меня нет уверенности, что ты не выкинешь там что-нибудь наподобие того, что случилось сегодня вечером. – И едва я это произнесла, как меня охватило облегчение. После того случая у Шарм я каждый раз опасалась, что у очередной нашей клиентки Радха скажет или сделает какую-нибудь глупость. Если она не станет ездить со мной к клиенткам, мне не о чем будет волноваться.
– Но ведь Малик пойдет…
– Малик со мной не первый год. – Я погладила Радху по тонкой руке, запустила пальцы в ее густые волосы. – А ты завтра отправишься к Канте и объяснишь ей, почему мне пришлось перенести визит. Она поймет. После этого сразу домой, акча? У меня для тебя целый список дел по хозяйству.
– Нееет! – Радха отвернулась и всхлипнула.
Я по себе помнила, каково это – быть юной и беспомощной. Когда мне было пятнадцать, мать велела выйти за Хари; она ведь тогда тоже считала, что поступает правильно, совсем как я теперь. Она и рада была бы дождаться моего совершеннолетия (мама сама вышла замуж в восемнадцать), но тут подоспело предложение Хари, да и у Питаджи не хватало денег прокормить двоих, не то что троих. Я ревела ревмя, умоляла не отдавать меня за Хари. Обещала, что буду меньше есть, наймусь в служанки к кому-нибудь из сельчан. Мама тоже поплакала, но сказала, что выбора нет: лучше уж замуж, чем в прислуги. Я повиновалась – и это не принесло мне счастья. Неужели я хочу, чтобы и Радха росла несчастной?
Я потерла лоб: его точно тисками сдавило.
– Скоро ты пойдешь в школу и думать об этом забудешь. У тебя не останется времени ни на что, кроме уроков. Вот увидишь.
Радха отдернула руку.
Часть вторая
Семь
Джайпур, штат Раджастан, Индия 21 декабря 1955 года
Наутро мы отправились во дворец. День выдался по-зимнему свежий, мы с Радхой и Маликом, кутаясь в шерстяные шали, тряслись в тонге, нагруженной нашими вещами. Как бы мне ни хотелось выспаться, отдохнуть перед знакомством с королевской особой, ночью я не сомкнула глаз, вставала каждые пять минут, чтобы пополнить содержимое наших сумок. Я понятия не имела, что снедает молодую королеву, а потому захватила с собой едва ли не все лосьоны и драгоценные целебные травы из своего арсенала, в том числе и листья кафрского лайма, привезенные из Таиланда. Я просто обязана произвести хорошее впечатление на старшую махарани: от этого зависело, возьмут ли меня во дворец.
Розовый город гудел как пчелиный улей. Мы миновали мастера, который плел корзину из сухой травы. Сапожник в тюрбане, делавший молоток из необработанного железа, проводил нас взглядом. Женщина на обочине проворно нанизывала на нитку яркие бархатцы, чтобы получилось мала.
Тут я заметила женщину в пестром зеленом сари. Лицо у нее было нездорового желтого цвета. Без платка, с жирными волосами. В Агре я повидала немало нищих проституток и сразу догадалась, кто передо мной. Их выдавали дешевые сари. Женщину обнимал за плечи мужчина – то ли провожал ее куда-то, то ли волок силой.
У меня екнуло сердце.
Это был Хари.
Одет он был чище, чем в тот вечер, когда привел ко мне Радху. Я моментально его узнала.
Так-то он теперь зарабатывает на жизнь? Сделался сутенером, чтобы иметь кусок хлеба и крышу над головой? Я возмущенно отвернулась и заставила себя думать о предстоящем визите. Все остальное сейчас не имело значения.
У ворот дворца я велела тонга-валле отвезти Радху к Канте. Сестра в повозке казалась маленькой и испуганной. Глаза опухли – то ли от слез, то ли потому что встала чуть свет и помогала мне собираться, то ли от того и другого. Ночью я слышала, как Радха тихонько плачет, стараясь, чтобы никто не слышал ее всхлипов. Она дулась на меня, но позвол