ила мне ее обнять. Я гладила сестру по спине, пока она не заснула.
Тонга уехала, мы же с Маликом залюбовались дворцом махарани. По сравнению с дворцом махараджи с его длинными извилистыми подъездными аллеями, усаженными высокими гибискусами и деревьями бодхи, резиденция махарани по соседству с Розовым городом выглядела на удивление скромно. У высоких кованых ворот выстроились каменные слоны с поднятыми хоботами. За воротами виднелась круглая дорожка шириной от силы машины на три. Махараджа уехал из города, и над кордегардией развевался один-единственный флаг. Когда его высочество бывал в Джайпуре, на каждом из дворцов вывешивали дополнительный флажок, размером в четверть обычного[28], потому что махараджа не простой человек, а на четверть лучше.
Мы подхватили тяжелые судки и устремились к кордегардии. Малик подмигнул мне – гляди-ка, тетя босс! Я нервно улыбнулась, мысленно перебирая в голове список всего, что взяла с собой: жасминовое и гвоздичное масло, средство с бавчи и кокосом для укрепления волос, лосьон из нима, лосьон из герани, горчичное масло, пасту из хны с лимонным соком, веер из хус-хуса, который я вымачивала всю ночь (чтобы мехенди сохла быстрее, а в комнате приятно пахло), чай из листьев тулси, белую пасту из сандалового дерева (чтобы намазать лоб махарани, если у нее болит голова), новые палочки для мехенди, холодную воду с жасмином, множество сладких и соленых закусок, чтобы поднять настроение махарани или разжечь в ней желание.
За решетчатым окошком сидел стражник в красном тюрбане и безукоризненно белом жилете, застегнутом на золотые пуговицы. Стражник спросил меня, какое у меня дело во дворце; седые усы его ходили ходуном. Я ответила, что меня позвала махарани, стражник нахмурился, смерил Малика взглядом.
– Старшая или младшая?
Я глубоко вздохнула.
– Старшая. Махарани Индира.
У меня дрожал голос. Если я понравлюсь вдовствующей махарани, меня возьмут в услужение к жене махараджи. Если же не сумею угодить ее высочеству, можно будет отправляться домой, даже не открывая судков с припасами.
Стражник велел подождать. Я в десятый раз взглянула на часы, которые подарил Самир: опаздывать не хотелось. Чуть погодя к нам вышел другой слуга, провел нас в арочную дверь, потом коридорами, устланными персидскими коврами, где стояли серебряные столы и висели копья, щиты и мечи раджпутов. Проводник наш шагал проворно, мы за ним едва поспевали, нагруженные тяжелыми судками. Я запыхалась – и от быстрого шага, и от волнения перед знакомством с махарани. Мы прошли под своды колоннады, вдоль которой тянулись роскошные сады. На лужайках красовались топиарные слоны. Вокруг фонтанов гордо расхаживали павлины. В каменных вазонах росли жимолость, жасмин, душистый горошек. Мы миновали крытый переход у трехэтажного особняка, в котором, как я догадалась, размещалась женская половина дворца. Младшая королева, махарани Латика, пыталась упразднить пурду, но вековые традиции не так-то легко искоренить, поэтому женщины по-прежнему жили отдельно от мужчин.
Мы прошли под аркой, украшенной синими, зелеными и красными эмалевыми фестонами с золотою каймой – точь-в-точь павлиний хвост. То-то Радха залюбовалась бы! Мне стало стыдно, что я отправила ее домой. Я покосилась на Малика: наверняка он тоже думает о ней. Взгляд его прыгал влево-вправо, вверх-вниз, точно бадминтонный воланчик. Малик старался запомнить все в точности, чтобы потом рассказать Радхе.
Наконец мы вошли в покои, похожие на приемную. Такие же изящные французские кушетки были и у моих клиенток. Напротив располагался ряд обтянутых узорчатой тканью кресел с золотистыми кисточками на подлокотниках. Посередине на столе (размером с мою комнатушку у миссис Айенгар) стояли оранжевые розы в хрустальной вазе. Сверкали люстры. Портреты на стенах рассказывали историю раджпутов: махарани прошлого в горностаевых шапках или в костюмах для верховой езды, готовые ехать на охоту.
Слуга жестом предложил нам сесть и постучал в двойные двери высотой в три его роста; каждую из дверей украшали резные сценки из быта Раджастана: фигурки пастухов, земледельцев, сапожников.
Малик приподнял брови и одними губами прошептал:
– Паллу.
Я прикрыла голову концом своего лучшего сари из кремового шелка, в котором была вчера на празднике у Сингхов.
Наш провожатый на мгновение скрылся, вернулся и придержал перед нами дверь. Мы с Маликом договорились, что он с судками подождет в приемной, я же пойду к махарани одна. Малик улыбнулся, ободряюще кивнул.
Я вошла к махарани. Дверь закрылась за мной с еле слышным щелчком.
Я оказалась в изысканной гостиной. Высокий потолок украшали сцены сватовства Рамы к Сите[29]. Напротив меня стояли три обтянутые камкой кушетки; среднюю занимала тучная дама лет пятидесяти в изумрудно-зеленых шелках. На кофточке золотился узор из боте. Дама раскладывала пасьянс на полированном столе красного дерева. Густые волосы с проседью, остриженные под пажа, ниспадали ей на плечи, касаясь кундана с бриллиантами.
Впервые в жизни я стояла перед монаршей особой; от волнения у меня запершило в горле. Неужели я зайдусь кашлем при махарани? Я сглотнула, чтобы не раскашляться. Дрожащими пальцами поправила на голове сари, сложила руки в намасте и направилась к махарани. Дойдя до кушетки, поклонилась, коснулась ног королевы, потом – своего лба. Она махнула мне унизанной кольцами рукой.
Махарани вытащила из колоды очередную карту, поискала глазами, куда бы ее положить, и в конце концов опустила ее на стол рисунком вниз.
– Вот видишь, – сказала махарани, – вечно я ищу короля, а он прячется от меня. – Голос у нее был низкий, с хрипотцой.
Вдруг раздался пронзительный свист, и я вздрогнула. Из затейливой серебряной клетки за кушеткой на меня, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону, таращился ярко-зеленый попугай. Дверь клетки была открыта.
Махарани, не поднимая глаз от карт, беззаботно махнула на попугая:
– Знакомься, это Мадхо Сингх.
– Намасте! Бонжур! Милости просим! – проверещала птица и снова свистнула, закатав черный язык в красном клюве. Перья на шее у попугая отливали розово-черным, так что казалось, будто птица в ожерелье, как махарани. Перья на макушке были цвета летнего неба.
Мне доводилось слышать об александрийских попугаях, но я ни разу их не видела своими глазами. Птица была прекрасна.
– Ваше высочество назвали попугая в честь покойного махараджи?
Махарани наконец перевела на меня свои темные глаза и приподняла бровь.
– К сожалению, эти двое не знали друг друга. Мой муж скончался тридцать три года назад, а малютке Мадхо Сингху всего пятнадцать. – Она окинула меня холодным взглядом. – Садись.
Я присела на соседнюю кушетку и расправила на коленях сари, стараясь успокоиться.
Тут к махарани подскочил еще один слуга – должно быть, ожидал у дверей.
– Чаю, – приказала она.
Слуга поклонился и вышел. Махарани вытащила следующую карту.
– Ты бывала на фестивале слонов[30]?
– Не имела удовольствия, ваше высочество.
– Раньше на этих фестивалях было очень весело. Отовсюду съезжались раджпуты, играли на своих великолепных слонах в поло. Слонов украшали узорами – и бивни, и хоботы, и ноги. Даже ногти! – Она обвела рукой комнату, показывая, как щедро расписывали слонов. – До того как махарани Латика вышла за моего пасынка, я вручала приз за самого красивого слона. И однажды мне в ответ подарили Мадхо Сингха.
Попугай снова свистнул и проверещал:
– Намасте! Бонжур! Милости просим!
Махарани перевела взгляд на дверь. Сквозь щелку в гостиную заглядывал Малик. Я окаменела. Сколько раз я ему повторила, чтобы ждал снаружи? Разве я не объясняла, что от старшей махарани зависит наше будущее?
Она поманила его пальцем, Малик робко вошел в комнату и завертел головой, силясь понять, кто свистит. Я порадовалась, что в тот день, когда Парвати пообещала рекомендовать меня во дворец, я справила Малику желтую рубашку с длинными рукавами и белые брюки. Сегодня утром, едва Малик переступил порог дома миссис Айенгар, я вымыла и умастила маслом его волосы, а шею и уши терла так усердно, что они покраснели. Даже сандалии сегодня были ему по ноге.
Махарани с любопытством разглядывала Малика, он же, не обращая на нее внимания, глазел на птицу.
– Не хочешь поздороваться с моим золотцем?
Мадхо Сингх перелетел с жердочки на спинку дивана махарани.
– Золотце, – очаровательно повторила птица.
Малик вежливо поприветствовал попугая саламом.
– Доброе утро, – проговорил мальчик, не отрывая взгляда от птицы.
Попугай пропел:
– Намасте! Бонжур! Милости просим!
Малик улыбнулся.
– Умная птица.
– Умная птица, – согласился Мадхо Сингх.
Махарани, с интересом наблюдавшая за Маликом, спросила:
– Сколько тебе лет?
Малик изобразил задумчивость. Сперва вперился в потолок, потом посмотрел на махарани.
– Мне нравится думать, что восемь.
Уголки ее напомаженных губ дрогнули, и махарани расплылась в улыбке.
– Какая прелесть. – Она затряслась от смеха, так что у нее забулькало в горле, зазвенели браслеты и зашуршало сари. – Твой? – Махарани перевела взгляд с Малика на меня.
Я покачала головой.
Она снова посмотрела на Малика.
– Молодой человек, какие сласти вы любите?
– Какие сласти вы любите? – передразнила птица.
Малик сосредоточенно наморщил лоб и снова уставился в потолок.
– Рабри, – ответил он.
– Чудно! Так и скажем повару, – откликнулась махарани, – пусть немедленно приготовит тебе рабри.
Я покраснела, подвинулась к краю кушетки.
– Ваше высочество, мы пришли исполнить ваши желания, а не обременять вас нашими.