– Я не могу.
– Чего не можешь?
– Пойти с тобой во дворец.
– Почему нет? Канта отпустит тебя на денек…
– Она все время сидит в четырех стенах, – отрезала Радха. – И саас у нее не подарок. – Она высыпала в кастрюлю сахар. – Я нужна ей.
«А тебе – нет», – услышала я невысказанное.
Слова Радхи задели меня. Всего-то две недели назад эта девчонка ревела ночь напролет из-за того, что я отказалась взять ее с Маликом во дворец – а теперь делает вид, будто ей туда и не хочется? Может, я неудачно выбрала время? Надо было дождаться, пока Радха закончит готовить, и тогда уж сказать. А то она осторожничает – с тех пор, как чуть не устроила пожар и осквернила очаг миссис Айенгар.
Я взяла миску с толченым кардамоном, хотела высыпать ее в кастрюльку, но Радха перехватила мою руку.
– Куда ты. Рано.
Я смущенно поставила миску на место. Зря я полезла. Она гораздо лучше меня готовит ладду.
Радха перевернула тестяной шарик. Тот замечательно подрумянился.
Молчание затянулось.
– У меня для тебя сюрприз. Махарани Латика бесплатно берет тебя в свою школу. Представляешь? Ты пойдешь не в государственную, а в частную школу! Туда, где учатся все девочки, которые были на празднике у Парвати. Занятия начинаются на следующей неделе.
Радха продолжала помешивать в кастрюле.
– Радха?
– Я расскажу тете Канте, как увижу. Она обрадуется.
Может, сестра просто устала и до нее никак не дойдет смысл моих слов? Не слишком ли я нагружаю ее работой?
– Нужно будет сдать вступительный экзамен, но для тебя это пустяки. Ты ведь много читаешь и хорошо говоришь по-английски…
– Если тебе так хочется, я пойду туда учиться.
– Я думала, ты обрадуешься…
Она подняла глаза, впилась в меня взглядом.
– Ты хочешь, чтобы я сказала тебе спасибо? Ладно. Спасибо. А теперь мне нужно готовить еду, или ты задашь мне взбучку за то, что я опять ничего не успела.
Я моргнула. Моя сестра, которая три месяца назад благоговела передо мной, звала меня «Джиджи» с той самой минуты, как увидела, теперь вела себя так, словно ей безразлично, что я скажу или сделаю. Мне бы радоваться, что она понемногу отстраняется от меня, становится независимой, сама принимает решения – но я совершенно этому не обрадовалась. Я скучала по прежней Радхе, которая обнимала меня, когда мы лежали рядышком на кровати, беспомощно плакала, рассказывала о Маа, Питаджи и жизни в Аджаре.
Я медленно выпрямилась, разгладила сари. Радха добавила в кастрюльку молотую гвоздику. Наконец я проговорила, уняв дрожь в голосе:
– Если ты все-таки передумаешь и захочешь пойти со мной во дворец…
– Не передумаю. Оставь судки. Я их вымою и приду, – отрезала Радха, давая понять, что разговор окончен, и потянулась за кардамоном.
Девять
12 февраля 1956 года
Школа для девочек состояла из трех приземистых трехэтажных строений. С другой стороны улицы я наблюдала, как в ворота школы тянется вереница автомобилей, описывает круг по мощеной подъездной аллее и уезжает. Водители в рубахах цвета хаки и брюках со стрелками распахивали двери перед юными мемсагиб, которые ехали домой обедать. Некоторые ученицы ходили обедать в лавочки по соседству. Пансионерки питались в школьной столовой.
Младшие девочки, от восьми до двенадцати лет, были в голубых юбках с красным поясом и рубашках с короткими рукавами. Однокашницы Радхи и ученицы старших классов носили синие камизы, белые шальвары и бордовые чунни. Все девочки были в бордовых кардиганах: февраль в Джайпуре прохладный. Я слышала, что махарани входила во все подробности – начиная от школьной формы, кандидатуры директора (мисс Женевьева была учительницей ее высочества в швейцарском пансионе) до обеденного меню (ничего жареного, никакого сахара, много овощей и фруктов).
Радха училась только первую неделю, и я решила отвести ее обедать. Я закрутилась и почти не видела сестру, а мне хотелось спросить, как идут дела и нравится ли ей учеба. Я заметила, как Радха – румяная, в красивой опрятной форме – сбегает по школьной лестнице, и меня переполнила нежность. (Утром я предложила ее подвезти, Радха поморщилась и заявила, что боится помять костюм и провонять потом рикши-валлы.)
Радха спустилась с последней ступеньки и замерла как вкопанная, потому что дорогу ей перешла Шила Шарма – и даже не извинилась. Шила уселась на заднее сиденье родительского автомобиля. Радха поджала губы.
Я затаила дыхание.
К моему облегчению, Радха направилась к домику охраны, чтобы отметиться и выйти на обед. Пока привратник искал ее имя в списках, сестра нервно озиралась, покусывала губу.
Я окликнула ее. Она вздрогнула, обернулась – и явно не обрадовалась. Но я уже привыкла и не обижалась. У меня с собой не было ни судков, ни баулов с припасами – только дамская сумочка.
Радха снова окинула взглядом улицу и понурила плечи.
– Ты такая красивая в этой форме, – весело сказала я.
Радха смущенно оглядела себя, точно я сказала: смотри-ка, у тебя пятно.
Я продела ее худую ручку в свою и повела к лавкам с чаатом на другом конце улицы.
– Вот решила отвести тебя пообедать. – Я остановилась и поправила ее длинный чунни, чтобы тот ровно лежал на плечах. – Как тебе школа? Нравится?
– Да.
– Идем. – Я снова взяла ее за руку и продолжила путь. – Да, это тебе не деревенская школа, где работал Питаджи – хижина хижиной. Это твоя первая городская школа. Наверняка тебе многое непривычно. Ты уже нашла подружек?
Радха покачала головой, пожала плечами. Да. Нет. Наверное.
Нас обогнали две девочки, одетые точь-в-точь как Радха, обернулись, улыбнулись моей сестре, но она задумалась о чем-то и не ответила на приветствие.
Я сжала ее руку.
– Там наверняка замечательно. Столько новых впечатлений. – Я всматривалась в еду, которую продавали в лавках: самоса, чоле, пакора, дал баати – у меня глаз наметан.
– Хочешь сев пури? Самим их готовить долго, а тут закажем прямо из печи.
Я взглянула на Радху. Она подняла брови.
– Ты же не одобряешь уличную еду.
Она была права, но я ответила, что сегодня мы сделаем исключение. Радха еле заметно кивнула. Мы сели за столик возле лотка.
– Какие у вас учительницы?
Радха провела пальцем по щербатой деревянной столешнице и вздохнула.
– Учительница хинди мелкая, тощая, и у нее перхоть. Видела бы ты, какая грязная у нее шея!
– Радха! Разве можно так говорить о тех, кто учит тебя грамоте?
Она бросила на меня вопросительный взгляд: ты пришла читать мне нотации?
Я накрыла ее руки своими ладонями.
– Питаджи бы очень тобой гордился.
– Его и государственная школа устроила бы.
Это была правда: наш отец выступал за доступное образование для всех каст. Но школа махарани – это такой шанс! Какие знакомства Радха заведет, какие возможности перед ней откроются! Даже Питаджи радовался бы.
Нам принесли чай в стеклянных стаканчиках, пури с картошкой и чатни, завернутые в газету. Радха откусила большой кусок – должно быть, проголодалась. Я машинально коснулась ее руки: ешь как леди. Она огляделась, не видели ли однокашницы, как я ее поправила, и я тут же пожалела, что сделала это.
Я попивала чай.
– А остальные учительницы?
– Историю у нас ведет миссис Чанна. Злыдня. Девочка из моего класса на уроке разговаривала с подружкой. Миссис Чанне это не понравилось, и она заставила Соню сделать петушка – присесть, обхватить себя под коленками и дернуть за уши[43].
Школьные наказания не меняются. Я скривилась.
– Похоже, миссис Чанна хотела преподнести вам урок.
Радха повела плечами – мол, мне-то что. А ведь с Маликом и с Кантой она всегда такая веселая. Так почему же со мной куксится?
Я достала из сумочки узкий лайковый футляр.
– Раз уж ты так любишь читать, может, попробуешь сама писать книги? Это тебе поможет.
Радха уставилась на футляр, перевела взгляд на меня. Должно быть, ей никто никогда ничего не дарил. Сестра достала носовой платок, вытерла жирные ладошки. Медленно открыла футляр и аккуратно, точно боялась сломать, вынула из синего бархатного вместилища оранжевую, под мрамор, перьевую ручку. Провела пальцем по гладкому корпусу, открутила колпачок, полюбовалась гравировкой на золотом пере: «Уилсон. Лучшее качество»[44].
Губы Радхи застыли в полуулыбке. Вдруг она моргнула, положила ручку обратно и захлопнула футляр.
– Зря ты.
– Тебе не понравилось? – растерянно уточнила я.
– Если я ее потеряю, ты рассердишься. – Очередной упрек.
Радха снова набила рот пури с картошкой, точно вынуждая меня сделать ей замечание.
Я поджала губы и пододвинула к ней футляр.
– Это тебе, чоти бехен.
Младшая сестренка. Эти слова сорвались с моих губ. Так звал ее Малик: он заботился о Радхе, как старший брат. Я впервые назвала ее так.
Радха перестала жевать. С трудом проглотила пури.
– Спасибо, Джиджи.
Сестра быстро доела пури и сказала, что ей пора возвращаться: нужно перед уроком еще кое-что прочитать.
– Я бы прочитала утром, но молола для тебя хну.
– Если ты не успеваешь с уроками, я больше не буду просить тебя делать пасту. Справлюсь сама.
– Идем? – Радха вскочила со стула.
Мы подошли к воротам, Радха отметилась у привратника, пересекла двор, поднялась на крыльцо и скрылась в школе. Даже не попрощалась.
Я в задумчивости побрела прочь. Изначально сестра не хотела идти в школу махарани, однако ей не терпится вернуться с обеда и взяться за уроки. До чего непредсказуемая девочка.
– Жаль, что моя дочь не училась в такой школе.
Я вздрогнула, обернулась и увидела строителя Нарайю. Он подошел ко мне вплотную и ковырял зубочисткой во рту. Дородный, пузатый, в своей широкой