— Неужели Шарки дал добро?
— Не он, а Джон Грин.
Донован рассмеялся:
— Джон Грин? А я думал, он на пенсии.
— Он стал исполнительным директором.
— И что?
— Сейчас ведет еженедельную колонку да достает всех историями о старых добрых временах.
Донован улыбнулся, на пару секунд вернувшись в такое близкое и такое далекое прошлое.
— Итак, Шарки, — вернулся он в настоящее, — что он из себя представляет?
— Он наш юрист. Классный специалист, один из лучших, но… — Мария замолчала, подыскивая слова.
— Мудак?
Она рассмеялась:
— Я вообще-то хотела выразиться дипломатичнее, но суть остается. Если он говорит, что может что-то сделать, ему можно верить, но доверять нельзя.
— Интересное замечание.
— Уверена, после общения с ним ты очень скоро поймешь, что я имею в виду.
Донован кивнул.
— Значит, в полицию пока не сообщали?
— Нет.
— Почему?
Мария вспомнила о телефонном разговоре с Шарки накануне своего приезда к Доновану. Она сказала тогда, что собирается звонить в полицию.
«Полиция? Уверен, пока не стоит. Я об этом мальчишке. Мы ведь ничего о нем не знаем. Кто он такой? Знает ли, где находится Майерс? Может, он его и держит. Детский это розыгрыш или ложная тревога, нам неизвестно. Может оказаться, что Майерс куда-то уехал и работает себе там, а пацан решил воспользоваться случаем и срубить денег на халяву. Нам ничего не известно. И мы об этом не узнаем, пока этот ваш Донован не поговорит с ним с глазу на глаз».
Она попыталась что-то возразить, но он ее опередил:
«Представьте, мы звоним в полицию, и тут объявляется Гэри Майерс собственной персоной. К чему это приведет? К тому, что мы окажемся в дураках. Вот наши конкуренты-то покуражатся. Нет, никакой полиции!»
Она передала этот разговор Доновану.
— Что ж, будем надеяться, что с ним действительно ничего плохого не случилось. С женой разговаривали?
— Ее мы тоже не хотим волновать понапрасну.
Часть своего разговора с Шарки она все-таки выпустила.
«Вы ведь обещали помочь ему найти сына? — сказала она тогда юристу. — Мне бы хотелось знать, как вы собираетесь это сделать».
Она услышала в трубке вздох.
«Боюсь, этот разговор придется пока отложить. К сожалению, я опаздываю на встречу».
«Фрэнсис! — Она почти кричала в телефон. — Джо в отчаянии, он сейчас очень уязвим. Если вы не собираетесь подкреплять свои слова делом, он рассвирепеет. Вам, кажется, знакомо это его состояние».
Она услышала, как он невольно закашлялся.
«Вы морочите ему голову или действительно можете помочь?»
Шарки снова печально вздохнул:
«Давайте обсудим это позже. Честное слово, мне пора».
И он положил трубку.
— Что такое? — спросил Донован.
Она посмотрела на него вопросительно.
— Ты куда-то уставилась.
Мария снова покраснела:
— Извини, отвлеклась. Знаешь, я, пожалуй, поеду.
И пошла к выходу. Донован проводил ее взглядом. Потом, поняв, что не в состоянии сидеть в четырех стенах, решил прогуляться вдоль моря.
На следующий день рано утром прибыл нагруженный курьер. Донован тут же приступил к работе. Время шло — он его не замечал. Работа захватила. Он искал зацепки, намеки — хоть что-нибудь, что разбудит спавшее два года профессиональное чутье.
Пустота.
Он протер глаза, посмотрел на часы. Без десяти шесть. Значит, он весь день работал, пока не начал клевать носом. Даже не пообедал.
Он встал, потянулся, обвел глазами комнату. Оторвавшись от компьютера, он смотрел на нее уже другими глазами. Ну и помойка! Неужели он действительно так живет? Провел рукой по лицу, почувствовал под ладонью жесткую щетину, росшую как колючки в заброшенном саду. Потрогал волосы: они свисали почти до плеч длинными свалявшимися патлами. Глянул на одежду: вонючий грязный свитер, семейные трусы до колен. Впервые за долгие месяцы стало стыдно за свой вид.
Неужели он действительно так опустился? Настолько низко пал, что забыл о чувстве собственного достоинства!
Он снова бросил взгляд на экран компьютера и аккуратной стопочкой сложил кучей валявшиеся возле него бумаги. Желудок бунтовал, пора ужинать. Он побрел в сторону кухни, размышляя о Гэри Майерсе.
Чья-то глупая шутка? Происки врагов? Может быть. Очень хотелось верить, что с Гэри не случилось ничего плохого. Хотя бы ради его жены. Слишком хорошо ему известно, как тяжело нести груз тревоги, беспокойства и страха за судьбу без вести пропавшего дорогого тебе человека.
Мысль переключилась на Марию — она вызывала удивительные ощущения. Что она могла о нем — о таком — подумать!
И он повернул в сторону ванной.
Пора как следует помыться, побриться и сменить одежду.
Пора привести в порядок и свои мысли, и свои чувства, и свою жизнь.
Гэри Майерс открыл глаза: вокруг стояла кромешная тьма — влажная, липкая, вызывающая животный страх чернота.
На голове по-прежнему был колпак.
Левая рука оказалась свободной, и он начал легонько, по миллиметру, двигать его вверх по лицу, постоянно ожидая грубого окрика.
Сердце бешено колотилось, от страха кровь пульсировала, стучала в висках… еще чуть-чуть вверх… он слышал, как собственное дыхание ударяет по материалу, чувствовал, как по лбу и шее струится пот… еще, еще… уже на свободе рот, теперь нос… его заставили надеть колпак — хороший знак… это может означать, что все скоро закончится, что его долго держать не будут… еще немного вверх, остановка… голос никто не подает… еще полсантиметра… еще… снова остановка на несколько секунд — сейчас он, наверное, услышит окрик и почувствует удар кулаком по ребрам… потом еще вверх…
Никто его так и не окрикнул. Никто не ударил. Постепенно, толкая колпак вверх, он наконец стащил его с головы и тут же прикрыл глаза, защищаясь от неожиданного света. Потом снова, очень медленно, их открыл.
Освещение было тусклым, но после черноты под колпаком казалось, что по глазам бьет мощный свет. Он подождал, пока глаза привыкнут к новому ощущению.
Место было похоже на гараж, которым давно никто не пользуется. В ворота, представлявшие собой двойные деревянные двери, накрепко соединенные цепями, был врезан небольшой прямоугольник двери, через которую сюда, очевидно, и проникали.
Посередине на пандусе стоял старый прогнивший форд «гранада» со спущенными колесами. На скамейке перед машиной валялись ржавые инструменты. Такими вполне можно причинять боль. Судя по оставленным на них следам, ими пользовались не только для того, чтобы ремонтировать машины. Углы гаража были завалены старыми запчастями. Стены и пол потемнели от грязи, копоти и были заляпаны отработанным моторным маслом.
За мастерской сквозь грязную застекленную дверь просматривался небольшой кабинет. Там стоял старый поцарапанный металлический стол и кожаный офисный стул, из которого во все стороны торчали внутренности, каталожный шкафчик, на стене — старый-престарый календарь с обнаженной красоткой, которая сейчас, должно быть, уже давно на пенсии.
А в центре эта жуткая конструкция.
Огромный деревянный стул, похожий на электрический. Тот самый жертвенный алтарь.
Его первое воспоминание о плене, прежде чем его приковали к железной батарее. На него даже смотреть жутко, что уж говорить о его ощущениях, когда он там сидел.
Он тогда очнулся, накрепко к нему привязанный. Колпак на голове не позволял видеть лица похитителей, но он слышал их голоса. Ему задавали вопросы, а когда он отвечал не то, что они хотели услышать, его били.
Его спутнику повезло и того меньше. Он их знал, называл по имени, пытался достучаться до их человеческого естества, но закончилось тем, что его избили еще сильнее, чем Гэри.
Гэри посмотрел на неловко подвернутое тело, прикованное к другому концу батареи. Они лежали не очень далеко друг от друга. Их разделяли два старых одеяла и помойное ведро. Когда ведро наполнялось, вонь плыла по всему гаражу. Но это, подумал он, самая незначительная из его бед.
Бедняга Колин. Попытался сделать то, что, по его мнению, было порядочным и честным, — и к чему это привело! Сломана рука, вероятно, еще и несколько ребер, тело — сплошной синяк. И еще, судя по его рассказу о своих ощущениях, повреждены внутренние органы. А он ведь уже не молод. Вынесет ли Колин то, что готовы с ними сделать похитители?
А сам-то он вынесет?
Он знал, почему они здесь оказались. Они оба знали. Это стало очевидно, когда в номер дешевой гостиницы у вокзала Кингс-Кросс ворвался бритоголовый детина, сверкая сапфировым зубом. Насколько он понял, у них украли его, Гэри, минидиск, и это разозлило их еще больше. Они вытрясли всю информацию из его ноутбука, а потом его уничтожили, но пропажа мини-диска их окончательно вывела из себя. И хотя Гэри понятия не имел, чьих это рук дело, ему пришлось заплатить за это в полной мере. Он долго убеждал их, что не имеет к пропаже никакого отношения, и они наконец согласились с ним, хотя и неохотно.
Гэри ждал. Посмотрел на Колина. Тот спал. Краткий беспокойный сон, больше напоминающий тяжелое забытье. Его снова начало выворачивать — давала о себе знать изжога от дешевых гамбургеров, которые им здесь скармливали, бесконечных побоев и животного страха.
Гэри выдохнул. Воздух выходил из легких тяжелыми толчками.
Страх. Раньше он не понимал истинного значения этого слова. Пока не оказался в этом гараже. Страх. Просто потому, что сидишь.
Значит, они не собираются его убивать.
И ждешь чего-то.
Значит, этому когда-нибудь придет конец.
И ничего не знаешь.
Значит, они его не будут долго держать.
Страх.
Гэри снова вздохнул и выдохнул, внутри, бурля, поднялась волна.
Он тут же подтянул к себе помойное ведро, закрыл глаза, перестал дышать.
Его рвало до тех пор, пока внутри ничего не осталось.
Ничего, кроме страха.
5
— Семьдесят семь… семьдесят восемь… семьдесят девять…