Он наслаждался давно забытыми ощущениями.
Тревога по поводу бесследно исчезнувших детей отступила. Пета права: они передали в руки полиции опасного преступника-педофила. Когда он перешагнул порог усталости, понимание значительности их поступка вызвало такой подъем в душе, что ему показалось, он вернет ему силы. Но почти три часа показаний все-таки добили его.
Вернувшись в гостиницу, он еще пару раз попытался связаться с Марией, чтобы сообщить последние новости. Очень хотелось заснуть в ее объятиях, а завтра проснуться рядом с ней. Но она, наверное, не хочет, чтобы ее беспокоили. Что ж, пусть отдыхает, он ей обо всем расскажет утром. У них так много ночей впереди — он это точно знает.
Едва оказавшись в кровати, он провалился в глубокий сон без сновидений. На душе было спокойно: с другими проблемами он разберется позже.
Завтра.
Он проснулся рано утром. Тело затекло, и он решил принять ванну, чтобы унять боль.
Он выйдет из ванны и закажет завтрак в номер.
Пригласит Марию разделить с ним трапезу.
В дверь номера громко постучали. Он откинул назад мокрые волосы, высунул голову из ванны и крикнул:
— Оставьте — что там у вас — за дверью! Я через пару минут выгляну.
Через минуту стук повторился.
— Ну не свинство ли! — вздохнул Донован.
Он выбрался из ванны, набросил белый махровый халат, подошел и открыл дверь.
— Я же сказал, оставьте…
И замолчал на полуслове.
Он сразу понял, что перед ним копы, хотя они были в штатском и не успели ткнуть в нос удостоверения. Одна — женщина лет тридцати пяти с короткими светлыми волосами и совершенно непримечательная внешне. Другой — мужчина помоложе в костюме и галстуке, черно-белый с головы до ног. Первой заговорила женщина.
— Я инспектор сыскного отдела Нэтрасс, а это, — она жестом показала на своего спутника, — мой напарник, сержант Тернбулл. Вы позволите нам войти?
— Я вчера вечером уже дал показания, — нелюбезно буркнул Донован. — Что еще вы хотите от меня услышать?
— Можно нам войти? — Голос женщины звучал бесстрастно и бесцветно.
Донован отступил в сторону, пропустил в номер непрошеных гостей, закрыл дверь и обернулся.
— Можно присесть?
Донован смахнул с кровати свою далеко не новую одежду, поднял одеяло и простыню.
— Спасибо, — сказала Нэтрасс и села на кровать. Тернбулл сел рядом.
Было ясно, что она ничего не скажет, пока Донован стоит, поэтому он покорно сел на стул в углу комнаты.
— Мистер Донован, — начала Нэтрасс ровным низким голосом, — к сожалению, у нас для вас печальные известия.
Донован открыл было рот, чтобы сказать какую-нибудь колкость, но выражение лица инспектора помешало ему это сделать. При этом глаза ее ничего не выражали. Он начал ощущать беспокойство.
— Речь идет… о Марии Беннетт. Она, судя по всему, погибла.
Донована будто с размаха ударили в солнечное сплетение.
— То есть как это «погибла»?..
Он переводил непонимающий взгляд с одного на другого, но полицейские сидели с профессионально бесстрастными каменными лицами.
— Погибла…
Ни умом, ни сердцем он не мог ни осмыслить, ни принять эту информацию. Казалось, тело и голова отделились друг от друга и закружились в каком-то диком черном вихре.
Он начал трясти головой, чтобы избавиться от этого ощущения, но стало только хуже.
— Она… она ведь… — Он в оцепенении показал на дверь. Покачал головой. — Нет-нет, не может быть… Что вы такое говорите…
Посетители молча переглянулись.
— Как… как это случилось?
— Ее убили, — рубанул Тернбулл.
Донован смотрел на него ничего не понимающими глазами.
— Убили?.. Кто?..
— Мы надеялись услышать это от вас, мистер Донован.
Донована словно стукнули по голове.
— Что вы имеете в виду?
— Мой коллега хочет сказать, — сказала Нэтрасс, бросая на напарника осуждающий взгляд, — что обнаружено тело с документами на имя Марии Беннетт.
— Вы хотите, чтобы я ее опознал? — глухо спросил Донован.
— Простите, но приходится просить вас об этом.
Донован закрыл лицо руками:
— Господи…
Нэтрасс и Тернбулл поднялись. Она обернулась к Доновану, посмотрела в глаза:
— Мы, честное слово, очень вам сочувствуем.
Он кивнул.
Они вышли, сказав, что подождут внизу. Донован снова опустился на стул, глядя прямо перед собой.
В голове, как акробаты в замедленной съемке, плыли мысли; в душе проносились чувства, как сошедший с рельсов на полном ходу поезд.
Рухнул целый мир, который он начал для себя создавать. Хрупкий мир, который разлетелся от дуновения темного ветра реальности, как соломенный домик.
Он снова одинок. Несчастен. Всеми покинут.
У него было чувство…
То же самое он испытывал, когда пропал сын.
Раздавленный, он сидел, не двигаясь с места.
В дверь постучала горничная, но, не дождавшись ответа, ушла.
Он продолжал сидеть, уставившись в пол.
Наконец он вспомнил, что внизу ждут двое полицейских. Встал, отправился в ванную. Посмотрел в зеркало, увидел свое мокрое лицо и только тогда понял, что плачет.
— Наверное, я должен вам сказать, что Мария и я… что мы любим друг друга… — Он запнулся, вздохнул. — То есть любили…
Нэтрасс кивнула, как будто его слова подтвердили то, о чем она знала или догадывалась.
— В таком случае вам, конечно, тяжело вдвойне, — сказала она.
Донован сгорбился на стуле, локти на коленях, пальцы сцеплены. Он не находил слов.
Они сидели рядом на пластиковых стульях в длинном-длинном коридоре, которому, казалось, нет конца — Донован находился в своем собственном мире, Нэтрасс — в ожидании, что он позволит ей войти.
Больничный морг.
Донована вели сюда через артерии больницы — бесконечные коридоры с бесчисленными стерильными дверями; за каждой новой дверью оставалось все меньше тепла, пока за ними не закрылись последние и они не оказались в сердце здания — морге.
Он увидел прямо перед собой сверкающие металлические столы с желобками по бокам. На одном из них лежало накрытое простыней тело. Тернбулл подошел к лаборанту в синем халате, показал на Донована. Тот приблизился к столу, откинул простыню.
Донована бил озноб, он опустил голову, уставился в пол. В недавнем прошлом он часто мысленно проигрывал то, что должно было произойти сейчас: простыню открывают, он видит тело, ему задают вопрос, он отвечает.
«Да, — неоднократно мысленно говорил он, — это Дэвид… Мой сын».
Волна боли после этого находила выход, наступало ощущение пусть уродливой, но завершенности.
Но это был не Дэвид.
Перед ним на столе лежала Мария. Глаза закрыты, волосы разметались, выражение красивого лица почти радостное — как в ту ночь, когда она заснула рядом с ним.
Посиневшая рваная рана на шее напоминала, что она не спит. Мария была теперь где-то совершенно в другом мире.
— Да, — кивнул он, — это она.
И отвернулся, понимая, что эта картина останется с ним навсегда.
Еще одна потеря.
Еще один призрак, который будет его преследовать.
— У вас есть какие-нибудь предположения, кто мог это сделать? — услышал он голос Нэтрасс.
Он покачал головой.
— Может быть, этот человек как-то связан с тем, над чем вы работали?
Донован вдруг подумал о Джамале, но тут же отбросил эту мысль. Снова покачал головой.
— Вы что-то собирались сказать?
— Нет, я ничего не знаю.
— Над чем вы работали? Что вас обоих сюда привело?
Донован поднял на нее измученные глаза:
— Пожалуйста… Я понимаю, что вам нужно делать свое дело, я не меньше вас хочу, чтобы убийцу поймали, но… я не могу…
Нэтрасс понимающе кивнула, но было заметно, что его слова ее не удовлетворили.
В эту минуту к ним подошел Тернбулл с двумя пластиковыми чашками в руках. Одну он протянул Доновану, который удивленно посмотрел на его руку.
— Это чай, — пояснил Тернбулл.
Донован едва кивнул в знак благодарности, трясущимися руками взял чашку и поставил на пол.
Тернбулл сел рядом с ним с другой стороны.
— Где ее нашли? — обратился к нему Донован.
Нэтрасс и Тернбулл переглянулись, она кивнула, Тернбулл заговорил.
— В квартире Кэролайн Хантли.
— Чьей? — Донован нахмурился в недоумении.
— Кэролайн Хантли, — вмешалась Нэтрасс, — дочери Колина Хантли.
В памяти на секунду зажглась какая-то искра, но быстро потухла.
— Колина Хантли? — переспросил он.
— Пропавшего ученого, — сказал Тернбулл, изучая реакцию Донована.
— Вы не могли о нем не слышать, — сказала Нэтрасс. — Об этом похищении сейчас трубят все СМИ. Газеты, радио и телевидение. Полиция поднята на ноги.
— И работает в две смены, — сказал Тернбулл, но Нэтрасс сделала вид, что не услышала его замечание.
— Простите, я не в курсе.
Нэтрасс рассказала об исчезновении Колина Хантли, Донован слушал и кивал.
Наверняка он слышал или видел это имя, поэтому оно и показалось знакомым. Газеты, телевидение. Но в глубине сознания скреблась еще какая-то мысль, какое-то неясное чувство не давало покоя…
Он услыхал голос Нэтрасс — она о чем-то его спрашивала. Он поднял глаза:
— Простите, что вы сказали?
— Я о ее тетради — в ней полное описание обстоятельств исчезновения Колина Хантли. Мы связались с «Геральдом», они подтвердили, что она звонила туда и подробно обо всем расспрашивала.
— Вы в это время находились в Байкере, — вставил Тернбулл.
— Затем она отправилась в Джесмонд к Кэролайн Хантли. Вчера вечером около десяти тридцати в службу спасения позвонила соседка и сказала, что в квартире наверху шум, похожий на драку.
— Это как раз квартира Кэролайн Хантли, — уточнил Тернбулл.
— А что говорит сама Хантли? — спросил Донован.
— Ничего, — сказала Нэтрасс, — она исчезла.
Донован посмотрел на обоих полицейских:
— То есть?
Тернбулл вытащил записную книжку и начал зачитывать:
— Около двадцати двух сорока пяти та же соседка увидела в окно выходившего из подъезда человека с предметом, похожим на свернутый ковер. Он поместил свою, по всей видимости, тяжелую ношу в багажник стоявшей неподалеку машины — «воксхолл вектры» и уехал.