Эй! Что за свинтус?! Кошмар какой-то!
Морщусь от лютого беспорядка Глебки, осматривая пацанскую комнату: десяток грязных кружек на столе и у кровати, листы, тетради, учебники, упаковки от печенья. Оставляю дары, которые принесла, и принимаюсь за наведение чистоты, пока у меня не началась вторая стадия припадка. Как так можно, а? Как?!
Погружаюсь в уборку с головой и забываю о времени. Уже добираюсь до компьютерного стола, собрав здоровый пакет мусора, как вдруг за спиной разносится испуганный рык:
– Ты че здесь делаешь?!
– Убираю за свиньей, – бросаю я, продолжая складывать тетрадки в ровную стопку.
– Я тебя не просил! – грохочет Глеб.
Он подбегает ко мне и хватает за руку. В нос бьет свежий запах геля для душа и мятной зубной пасты. Поворачиваю голову, взгляд Глеба в мгновение из грозного превращается в обеспокоенный.
– Что ты тут делаешь? – спрашивает он куда мягче.
– Зашла в гости.
Глебка хлопает глазами, и я залипаю. Ого… У него такие длинные ресницы. Я не замечала. А еще лоб кажется слишком чистым. В прошлом году он был весь в бугорках и красных пятнах. Неужели друг купил себе линейку косметических средств по уходу за кожей, о которой я говорила?
– Ты что, пьяная?
– Нет, – отмахиваюсь я и, отступая, выдергиваю руку из его хватки.
Что-то меня и правда повело… Блин, а его гель для душа классно пахнет. Совсем не так, как тогда в спортивном зале. Легкий морской бриз, лайм и еще что-то сладкое и знакомое, но никак не получается понять, что именно.
– Сегодня же пятница, – произносит Глеб, нахмурившись.
– А ты у нас что, календарь?
– Почему ты не с Макаровой? Вы ведь…
– Потому что я здесь!
– Вау! – Он взмахивает руками и оставляет их поднятыми до уровня груди, будто готовится защищаться. – Спокойно. Я просто спросил.
Кусаю нижнюю губу и смотрю в пол, и до меня внезапно доходит… Глеб вкусно пахнет, намывался в пятницу вечером, а еще на кровати лежат идеально отглаженные джинсы, футболка и рубашка, которые выбиваются из общего хаоса. Он куда-то собирается. И не просто куда-то, а… Вот невезуха. Меня кинули все кто только мог. Круто! Ничего не скажешь.
– У тебя свидание? – спрашиваю я, не глядя другу в глаза.
– Тась, у тебя что-то случилось? С Алей поругалась?
– Я… – запинаюсь, потому что, услышав страшную фразу со стороны, все вдруг становится реальным и болезненным. Такое чувство, словно меня только что сбил поезд на полном ходу. – Мне пора. Извини, что помешала…
Делаю пару шагов к выходу, слезы градом падают из глаз. Сегодня самый ужасный день в моей жизни. Самый! Глеб ловит меня у двери, обнимая рукой за плечи. Наклоняет голову и стирает слезы со щек большим пальцем.
– Эй-эй… – тихо и ласково говорит он. – Тась, все нормально. Все хорошо. Давай посмотрим что-нибудь. Хочешь – даже что-то из Тима Бертона.
– Я принесла конфеты… – всхлипываю я, опуская голову на плечо Глебу.
– Тогда я заварю чай. А когда уедут родители, сделаю кое-что получше.
– Угу… – подвываю я. – А как же твое свидание?
– Перенесу, – не задумываясь, отвечает Глеб.
– Спаси-и-и-бо…
– Господи, Козырь… Какая ты нюня. Платочки принести?
– Угу-у-у…
– И за что мне такое счастье, как ты?
– Ты был маньяком в прошлой жизни, а теперь расплачиваешься за грехи.
– Я хотя бы просто был им, а не остаюсь до сих пор, – усмехается Глеб.
– Шнеля, Глебка! Где мой чай и платочки?! – шутливо отзываюсь я и смеюсь сквозь слезы.
Как здорово, что мне не придется провести вечер в одиночестве.
Аля
– Боже мой! – восклицает мама. – Ты можешь не торопиться? Ешь медленнее!
Но Маня, еще не прожевав бутерброд, тянется к сладкому.
– Не могу, мамулечка, – с набитым ртом отзывается сестра. – Меня Светка ждет!
Мать переводит нахмуренный взгляд на меня:
– А ты почему опять ничего не ешь?
Я, подперев кулаком щеку, с задумчивым видом уже несколько минут размешиваю ложечкой чай.
– Что-то не хочется, – наконец откликаюсь я.
– Тебе который день ничего не хочется, – сердится мать. – Совсем исчезнуть решила?
– Чур, если Алька исчезнет, я перееду в ее комнату, – вклинивается Маня. – Она у нее больше!
Отец, впервые за долгое время решивший позавтракать с нами, кажется, вот-вот сойдет с ума.
– Что случилось? – точно так же, как мама, хмурится он. – Почему одна из моих дочерей объявляет голодовку, а вторая глотает все, не жуя, как утка? Расскажите хоть, как у вас дела?
Мне не хочется посвящать папу в свои личные проблемы. Признаваться в том, что я потеряла близкую подругу, а еще вроде бы и любимого парня… Вернее, он даже еще не успел побыть моим. Тася дала мне зеленый свет, но я до сих пор не решила, как лучше подобраться к Дымарскому… Яков Ефимович простудился, репетиций на следующей неделе не предвидится. А выслеживать Олега в школе и ходить за ним по пятам… Как-то унизительно.
А еще мне не хватает Таси… Как непривычно и тоскливо ложиться спать, не наболтавшись как следует с подругой перед сном по телефону. А что будет в школе? Как держать нейтралитет? Мы ведь сидим за одной партой. Возможно, первое время будем изредка общаться на нейтральные темы, касающиеся уроков, но не делиться самым сокровенным… Рассказывать Тасе, как продвигаются дела с Дымарским? Бред! Будет очень тяжко. Без Козырь мне с пятницы даже сны снятся какие-то тусклые и совсем незапоминающиеся. Будто все потеряло привычные краски и жизнь мигом выцвела.
Отец по-прежнему смотрит на меня, ожидая, когда я поведаю ему о том, что произошло. Но я упрямо молчу и продолжаю размешивать чай. Зато Маня никак не успокоится. В конце концов сестра прожевывает бутерброд и начинает докладывать:
– Папуль, я в кино опаздываю. Мы со Светкой договорились в десять у кинотеатра встретиться. Идем на новый фильм с Тимоти…
– Тимати в кино снимается? – удивляется папа. – Бургеров ему мало?
– Да нет же, пап! Господи, фильм с Тимоти Шаламе! Какой же он лапочка! А Алька просто с Тасей поссорилась. Они запали на одного пацана, Олега Дымарского из одиннадцатого «Б». А может, она еще из-за Бойко дуется…
– Глупости! – наконец оживаю я и кидаю на сестру возмущенный взгляд.
Маня пожимает плечами:
– Нет, ну а че? У Макара теперь другая девчонка, красивая, между прочим, Алина! Она этим летом на городском молодежном конкурсе красоты победила!
– Флаг ей в руки, – сердито отзываюсь я.
– Ого! Видите, как бесится! На двух стульях усидеть хочет: и с Дымарским гулять, и чтоб Бойко за ней по-прежнему бегал…
– Маня! – И я швыряю в сестру кухонное полотенце.
Маня ловко уворачивается, полотенце шлепается на стол и переворачивает сахарницу.
– Девочки! – восклицает мама.
– Да, зря спросил, как у вас дела, – бормочет папа, поспешно выбираясь из-за стола.
Друзья вечно над ним по-доброму потешаются. Отец в молодости грезил сыном-хоккеистом, а у него уродилось настоящее девичье царство.
Маня, и не думая собирать рассыпавшийся сахар, увязывается за папой. Слышу из коридора ее быструю речь:
– Дашь на карманные? На попкорн не хватает! Я те деньги на набор гель-лаков для ногтей потратила. Хороший такой наборчик, со скидкой продавался. Ну, пап! А на следующей неделе я ни копеечки не попрошу…
Я утыкаюсь взглядом в чашку с чаем. Чувствую, что мама не сводит с меня встревоженного взгляда.
– Вот что случилось. Поэтому ты в пятницу вернулась домой, вымокшая до нитки? Вы все-таки с Тасей не поделили Олега?
– Маня просто трепло.
– Не говори так про сестру. Очень достойный мальчик Олег, раз вы из-за него…
Я лишь пожимаю плечами.
– Мы даже узнать его лучше не смогли. Каждая из нас боялась обидеть другую.
– А теперь?
– А теперь они друг друга во «ВКонтакте» добавили, – сухо отвечаю я.
Это я заметила в тот же день, когда мы с Тасей поссорились. И если честно, страшно рассердилась на Тасю… Как ловко она начала действовать! С места в карьер. А у меня до сих пор осталось неотвеченным сообщение от Олега: «Доброй ночи, Аля», – которое Дымарский, кинув заявку, написал мне сто лет назад.
– И что вы теперь с Тасей… – неуверенно говорит мать.
– Мам! Прошу тебя!..
– Горе мое луковое. – Она встает с места и, подойдя ко мне, целует в макушку. – Ничего, ничего… Переживете. Как там у Шварца в твоей школьной постановке? «Влюбляться полезно». Даже безответно. Все это – опыт.
Погода сегодня по-ноябрьски тоскливая. Небо хмурое и грязное. Похоже, вот-вот из набитых серых туч повалит пушистыми перьями первый снег. Ветер и вовсе сбивает с ног. Поэтому я сама до конца не понимаю, что заставляет меня в такой холод удрать из дома. Просто хочется немного проветриться. Стены давят. И мама… Безусловно, желающая помочь, но пока мне не до разговоров по душам.
Я и не замечаю, как оказываюсь недалеко от дома Дымарского. Как самая настоящая влюбленная дура я давно знаю его адрес. Еще в сентябре подсмотрела улицу и номер дома в журнале «Б» класса, когда относила в учительскую наш журнал. Как выяснилось, живем мы совсем рядом. Теперь брожу под окнами Олега, сама не представляя, для чего.
А если он увидит меня? Плевать. Неужели я не могу просто прогуливаться здесь в воскресенье и дышать свежим воздухом?
Думаю об этом и сама себе усмехаюсь. Да-да, Макарова. Кого ты хочешь обмануть? Северный ветер леденит лицо, и даже слезы на глаза выступают.
Когда я уже собираюсь уйти, как назло замечаю Олега. Он выходит из «Дикси», попутно убирая что-то в карман модной стеганой куртки. Дымарский смотрит себе под ноги, но как только я собираюсь незаметно улизнуть, поднимает голову и встречается со мной взглядом. Тогда я останавливаюсь как вкопанная посреди улицы и смотрю ему в глаза.
Олег улыбается, и я улыбаюсь в ответ. Дымарский мне кивает, и я, подняв руку, машу ему в знак приветствия. Время от времени Олег пропадает из виду, потому как между нами все время снуют прохожие. Но потом Олег подается вперед и идет ко мне навстречу. А у меня внутри все обрывается. Догулялась. Жду, пока он подойдет, и не знаю куда себя деть. Топчусь на месте посреди улицы и улыбаюсь как дурочка. Значит, любовь делает из людей блаженных идиотов…