Кого еще принесло? Папа звонил и сказал, что задерживается из-за инвентаризации. Мама двадцать минут назад уехала на встречу с тетей Снежаной, и они не могли обсудить все сплетни так быстро. А больше… больше я никого не жду. Кто бы это ни был, ему не повезло. В доме Козырь сегодня неприемный день.
Собираюсь продолжить трапезу, но громкий стук в дверь снова меня отвлекает.
Что ж такое?!
Встаю из-за стола и топаю в коридор, по пути бросая мимолетный взгляд в зеркало. Незваный гость точно пожалеет, что пришел. Я еще неделю буду являться ему в кошмарах. Волосы напитаны кокосовым маслом, на лице – тканевая маска с рисунком панды, а из одежды на мне только огромная зеленая толстовка и розовые полосатые носки с разделенными пальцами. Да я прямо гибрид фламинго, попугая и панды, упавший в чан с маслом. Красотень!
Распахиваю дверь, собираясь послать куда подальше человека, нарушившего мой покой, но стоит увидеть его, как я на автомате тяну дверную ручку на себя, желая спрятаться. Глеб ловит дверь и наполовину протискивается в щель, не сводя с меня глаз. На его лице застывает выражение, которое можно описать фразой: десять секунд до истерики и валяния по полу, задыхаясь от смеха.
– Можно тебя сфоткать? – сдавленно спрашивает он, очень стараясь не заржать.
– Это будет последнее, что ты сделаешь в жизни, – отвечаю я, и щеки обжигает стыд. Хорошо, хоть сквозь цветную маску будет незаметно.
Вообще-то я никогда не стеснялась Глеба. Он видел меня всякой, но сейчас… Зачем приперся?
– Я войду? – спрашивает Юдин, пытаясь влезть в квартиру через щель, но я его не пропускаю.
– Нет.
– Тебя не было в школе.
– И что?
– Ну-у-у… – хмурится Глеб, и смешинки в глазах парня растворяются. – Я писал тебе, но ты…
– Я спала.
– Три дня?
– Да хоть четыре! – выпаливаю я и давлюсь сухим кашлем.
Прикрываю рот ладонью и теряю контроль над проходом. Глеб все-таки проскальзывает в коридор, а сквозняк хлопает дверью за его спиной. Мысли мечутся и отскакивают от стенок черепушки, как маленькие попрыгунчики. Я не знаю, что это, но не хочу видеть Юдина сейчас. Не могу на него смотреть. Хочется заорать, чтобы он проваливал к своей девушке и посчитал ее зубы. Нестерпимая ярость заполняет грудную клетку, сдавливая до боли сердце. И до меня наконец-то доходит. Это… ревность. Но как? Почему? Меня же не должно ничего волновать.
– Ты заболела? – обеспокоенно спрашивает Глеб.
– Все нормально.
– Родители дома?
– Нет.
– Тебе что-то нужно? Хочешь, сделаю чай или что-нибудь еще?
И в его словах нет ничего странного. Глеб частенько сидел со мной, когда я болела. У него, конечно, были и свои корыстные цели – он надеялся, что подхватит простуду и тоже отправится на больничный. Даже один раз умолял меня чихнуть ему в рот. Идиот…
Наши детские воспоминания вызывают скулящую грусть. Смотрю под ноги, не желая видеть лицо друга. И внезапно на душе становится пусто… и одиноко, даже несмотря на то, что Юдин находится в шаге от меня. Чувствую себя на вершине снежной горы под порывами ледяного ветра.
Я почему-то всегда считала, что он – только мой. И так будет всегда. Подумаешь, девушки: они парню меня не заменят. Да и я их ему не заменю. Но теперь уже – не их. Ее. Ту самую русоволосую куколку, с которой он целовался у кинотеатра. А если у них все серьезно? Я даже через расстояние ощутила, какая нежность струится между ними. А между нами – что? Только воспоминания и старые привычки…
– Нет. Ничего не нужно. Тебе… – лопочу я, заламывая пальцы. – Тебе лучше уйти. Подхватишь еще бациллы, а послезавтра – игра.
– Но…
– Все хорошо, Глеб, – обрываю его, усилием воли поднимая голову и растягивая губы в слабой улыбке. – Я в порядке. Отлежусь – и готово.
Мне не хочется ругаться. Не хочется ничего выяснять или в привычной манере высмеивать отношения Глеба. Может, пора перестать портить ему жизнь и постоянно над ним смеяться? Может, пришло время его отпустить? Я ведь чувствую, что между нами все изменилось, но Юдин слишком добрый, чтобы послать меня к черту. Вот и носится со мной, как с маленькой, понимая, что, кроме него, у меня никого не осталось. Никого настоящего. Все верно, он давно перестал быть мне другом, но я заставляла его играть эту роль. Не по мне слышать то, что не нравится.
– Ладно, – тушуется Юдин, а после поднимает палец и грозит им перед моим носом. – Но чтобы до матча выздоровела и пришла. Как я без твоих подбадривающих криков?
Как будто ему не хватит своей прелестницы на трибунах. Интересно, долго он еще будет притворяться, что волнуется за меня? Какая тупость…
– Ага, – соглашаюсь только для того, чтобы выставить его поскорее. – Ладно. Шуруй домой. Вирусы не дремлют.
– Поправляйся, Тась, – говорит Глеб, открывая дверь, но отчего-то медлит. – Слушай… Я…
Замираю, глядя на его напряженные плечи. Глеб молчит несколько секунд, замедляя мое дыхание и сердцебиение затянувшейся паузой. Ну что за пытка? Толкаю его в спину и закрываю дверь. Опускаю голову и медленно выдыхаю. Кажется, пора подумать о своей жизни. Что-то мне подсказывает, что в ней слишком много фальши.
Я не собиралась этого делать, но девчонки из команды меня уговорили, а градусник наконец-то разрешил вылезти из постели, поэтому… все-таки посещаю баскетбольный матч между мужской командой нашей школы и гимназией.
Просторный спортивный зал залит ярким дневным светом, вдоль стен стоят длинные скамейки в несколько рядов, но они пустуют. Последний тайм, команды идут нос к носу. Невозможно усидеть на месте, болельщики подпрыгивают от нетерпения и напряжения, крича слова поддержки любимым игрокам.
Если бы не больное горло, то я наверняка бы надрывалась, но я сверлю взглядом девушку, стоящую рядом. Она хлопает в ладоши каждый раз, когда Глеб получает в руки мяч, а я все сильнее сжимаю зубы. Лишь бы не раскрошились…
Мне не зря тогда в торговом центре показалось, что я ее знаю. Это Ира Покровская – десятиклассница из нашей школы. Ничего особенного, совершенно обычная девчонка. И вот я пытаюсь понять, но никак не могу – что в ней нашел Глеб? Ну что?!
Зал взрывается громкими криками, разочарованными и радостными. Последний мяч залетает в корзину, и звучит свисток судьи.
– Молодец, Олег!
– Красавчик!
– Да! Мы выиграли!
– Дымарский – форевер!
Девчонки разрываются, а я молча смотрю на команду наших парней, которые на радостях хлопают друг друга по спине пыльными и потными ладонями. Ребята из гимназии с понурым видом бредут к победителям, чтобы обменяться рукопожатиями. Капитаны выходят вперед. Глеб сияет широкой улыбкой, и я думаю о том, какой же он сейчас классный. Даже с красными щеками и мокрыми, торчащими во все стороны волосами. Как ему к лицу спортивная форма и сколько уверенности он излучает!..
Юдин и в самом деле изменился. Это уже не тот странный и смешной мальчонка, каким я его видела раньше. Теперь он симпатичный и статный парень с характером и отличным чувством юмора. А еще с железным терпением. Иначе как бы он выдержал дружбу со мной столько лет?
С гордостью улыбаюсь, глядя на друга. Сердце тянется к нему в желании искренне поздравить с заслуженной и первой победой в статусе капитана. Глеб шагает в мою сторону, словно почувствовав зов. Расслабленно размахивает руками и строит довольную моську, вызывающую умиление. Мышцы на моих ногах напрягаются, готовясь к прыжку. В воображении появляется картинка, как я запрыгиваю Глебу в объятия. Он кружится на месте, звонко хохоча, а я весело визжу, вцепившись в его плечи.
Глеб проходит мимо…
Мир вокруг меня в момент теряет краски и становится черно-белым.
Юдин останавливается рядом с Ирой, и она обнимает его, звонко целуя в щеку. Мысли покрываются тяжелым густым туманом, опускаю взгляд. Сердце размеренно и тихо стучит в груди и, кажется, вот-вот навсегда остановится.
Перед глазами появляются идеально белые и туго зашнурованные кроссовки. Сердце не реагирует. Даже чуть-чуть. Нехотя поднимаю голову и вижу светлые счастливые глаза, ждущие от меня чего-то особенного.
– Не хочешь поздравить победителя? – спрашивает Олег.
– Поздравляю, – произношу я, изображая радость. – Последний мяч был отличным.
– А обнять?
– Сначала переоденься.
– Все что угодно, – подмигивает мне Дымарский. – Подождешь меня? Я быстро. Потом могу проводить тебя домой.
– Я далеко живу.
– Погода сегодня классная. Можно и прогуляться.
– Насморк мне за это спасибо не скажет.
– Тогда на автобусе. В салоне тепло. Пожалуйста, Тась. Я соскучился. – Дымарский делает умоляющее лицо, и я не могу ему отказать.
А что? Может, хоть немного отвлекусь от всего, что на меня навалилось.
Оглядываюсь на Глеба, который с удовольствием принимает поздравления от девчонок, крепко держа за руку Иру. Встречаемся с ним взглядами, так тяжело видеть его мне еще не доводилось. Произношу одними губами: «Поздравляю», – а потом ухожу, не желая оставаться в этом дурацком спортивном зале. И зачем я вообще сюда приперлась?
Ненавижу ездить в автобусе. Даже не понимаю, что здесь романтичного или милого? Смотрю в окно и думаю, сколько микробов на поручне, за который мне приходится держаться. Дымарский, исчерпав все темы для разговоров за первые двадцать минут и не встретив от меня отклика, сдается и предлагает послушать музыку. Соглашаюсь, но начинаю беситься еще больше, потому что наушник постоянно выскакивает из уха из-за дергающихся движений общественного транспорта.
Радуюсь приближению своей остановки: выскакиваю из автобуса, не дожидаясь, когда он полностью затормозит. Олег выходит следом и уже привычно берет меня за руку.
– А ты – дитя комфорта, да? – насмешливо спрашивает он.
– Что тут плохого? Если есть выбор, то я выбираю лучшее.
– А у кого-то выбора нет?
– А я при чем? В чем виновата? – спрашиваю резко, и Олег замолкает, мигом помрачнев.
Шагаем в молчании до подъезда. Мечтаю поскорее подняться домой и залезть под одеяло. Еще и голова снова начинает болеть. Кажется, градусник утром соврал.