Но Юдин молчит и даже не оборачивается, петляя со мной на буксире по школьным коридорам. Я вообще-то собиралась досмотреть спектакль до конца. Не скажу, что мне было очень интересно, но Аля сегодня явно в ударе, и я ею бесконечно горжусь. А как они с Макаром смотрятся на сцене вместе… Такие лапочки. Надеюсь, Бойко меня хорошо понял. Возможно, постановочный финальный поцелуй превратится в настоящий, а я теперь могу это пропустить, потому что у Глеба поехала крыша. Да что с ним такое? Я ведь ничего не сделала. Даже Ирочку его на фиг не послала, когда она сегодня задела меня плечом в гардеробе. А ведь хотелось…
Добираемся до спортивного зала, Глеб резко толкает дверь, продолжая тащить меня следом, а после открывает еще одну – в каморку, где хранится инвентарь. В нос ударяет запах моющих средств, и мы заходим внутрь. Глеб захлопывает дверцу и припечатывает меня к стене. Упираюсь лопатками в холодную поверхность, колени дрожат. Свет из маленького окошка под потолком освещает комнатушку, и я вижу перед собой серьезные карие глаза, заглядывающие прямиком в душу. Сердце яростно клокочет в груди, резкий выдох срывается с приоткрытых губ, когда Глеб подходит ближе и упирается ладонью в стену рядом с моим виском.
Он меня пугает.
– Ты любишь меня? – глухо спрашивает Глеб, не отпуская мой взгляд.
– Что? – с ужасом переспрашиваю я, вжимая голову в плечи.
– Любишь или нет?
– Глеб, что с тобой?
– Понятно, – недовольно выпаливает он, отталкиваясь от стены, и делает шаг назад. – Я так и думал…
Понимаю, что Глеб собирается уйти. Тело реагирует быстрее, чем мозг. Хватаю его за руку, задерживая дыхание. Всего три слова. Три правдивых слова, но меня душит ком в горле, и не получается издать ни звука.
Глеб медленно поворачивает голову. Грудь сдавливает железная призрачная клешня, а пальцы слабеют. Что изменится, если я признаюсь? Зачем ему это? Хочет посмеяться надо мной? Хочет отомстить? Выпускаю его ладонь, глаза жгут подступающие слезы.
– И на что я рассчитывал? – ядовито ухмыляется Глеб. – Чего еще от тебя можно было ожидать, Козырь? Хватит…
Он поворачивается ко мне спиной и касается дверной ручки. Если Юдин сейчас уйдет, то точно уже навсегда. Осознание неизбежного крушит преграды, гордость прячется в тень. Неужели я готова так все оставить? Даже не попытаться?
Поднимаю руки, с силой хлопаю Юдина по плечам и кричу:
– Да! Я люблю тебя! Понятно?! Люблю! Можешь ржать надо мной сколько хочешь! Можешь гордиться собой! Но я люблю, дурацкий ты Хлебка!
Тарабаню по его спине, выплескивая эмоции. Повторяю одно только слово, что меняет интонационные окраски, но не меняет суть:
– Люблю.
– Люблю!
– Люблю…
Силы быстро кончаются, опускаю голову и упираюсь лбом между лопаток Глеба, продолжая шептать чертово признание, которое разрывает душу на части. Юдин оборачивается, а я не решаюсь поднять на него взгляд. Не могу поверить, что все-таки призналась ему. И что теперь?
Юдин внезапно обхватывает меня и прижимает к себе, крепко обнимая и касаясь щекой моей макушки.
– И я люблю тебя, мой маленький монстр, – тихо произносит он. – И спасибо за массаж.
Запрокидываю голову, не веря собственным ушам:
– Ты? Любишь меня?
– Конечно, – ярко и открыто улыбается Глеб. – Уже давно. Сам даже не помню сколько лет и когда это началось, но да. Я люблю тебя, Тась. Очень.
– Тогда на фиг так пугать?! – завожусь я, вспоминая, где мы находимся и как сюда попали.
– Потому что мы бы поседели и успели завести детей и даже внуков, пока ты сама решилась бы это мне сказать, – смеется Глеб, а мне жуть как хочется еще разок треснуть его.
Но я обнимаю его за шею и тяну вниз. Прижимаюсь губами к его губам в горячем яростном поцелуе. А Глебка только рад. Вот ведь жук. Он проводит ладонями вверх по моей спине и забирает контроль над ситуацией. Теперь все по-другому. Нет горечи обиды, нет злости и паники. Только чувства и нежность. Будто мы знакомимся заново и опять привыкаем друг к другу. Будто возвращаемся домой после долгого отсутствия и дышим воздухом из детства. И это головокружительный полет над прошлым прямо к светлому будущему. Сладкие шоколадные батончики, звонкий смех, бормотание телевизора, на экране которого бегают Том и Джерри. Горячие смелые губы, нежный шепот, цитрусовый аромат парфюма.
Не можем оторваться друг от друга. Ноги едва держат. Шагаю спиной вперед и спотыкаюсь о баскетбольный мяч, теряя равновесие. Глеб подхватывает меня на руки и усаживает на высокую стопку гимнастических матов. Его лицо – прямо перед моим. Глаза блестят.
– Я так долго хотел это сделать, – признается он, дрожь волнующего голоса Глеба пробивает кожу.
– Почему не сделал раньше?
– Тебе напомнить, сколько раз угорала надо мной и говорила, что моя девушка будет самой несчастной на свете?
Виновато прикусываю нижнюю губу и отвожу взгляд. Грешна…
– Я ведь шутила, – пытаюсь оправдаться, хотя понимаю, как глупо это звучит.
– Мне было не до шуток, – серьезно говорит Глеб.
– Наверное, я подсознательно пыталась удержать тебя рядом с собой.
– Ага… рядом… и целое лето обо мне даже не вспоминала…
– Ты тоже! – защищаюсь из последних сил.
– Тася, – с печальной нежностью говорит Глеб, – я думал о тебе каждый день, но быть просто другом больше не мог и… Я решил, что пора это закончить и, возможно, взглянуть еще на кого-то, кроме тебя. У моих друзей кипит личная жизнь, а я смотрю с тобой ужастики по выходным и получаю тысячу и один подзатыльник.
– Я настолько плохая подруга, да? – спрашиваю расстроенно.
– Нет! Дело не в этом. Ты замечательная подруга, с тобой никогда не скучно, ты умеешь поддержать и дать хорошего пинка, но мне ведь мало…
– Почему ты со мной помирился?
– Потому что был нужен тебе…
И если я точно наказание для Глеба, то он – мой подарок судьбы.
– Ты прямо ангел, – хмыкаю я. – А я черт.
– Зато теперь ты мой черт. И я смогу направить тебя по истинному пути и очистить.
– Ты че, Хлебка? В себя поверил? – шутливо пихаю его в плечо.
– Ага… Пять минут назад, – говорит он и наклоняется за новым поцелуем.
Но я закрываю ему рот, положив ладонь на ладонь и не подпуская, поскольку вспоминаю одну маленькую вредную пупырчатую деталь.
– А как же твоя девушка, Хлебка? Или что, у нас будет шведская семья?
Глеб берет мои руки в свои и прижимает к груди, улыбаясь и хитро прищуриваясь:
– Я сейчас смотрю на свою девушку. Другой у меня нет.
– А Пупырочка?
– Ты всем клички придумываешь?
– Всем, кто бесит, – закатываю глаза.
– Хлебка… – напоминает Глеб.
– Всем, кто меня бесит, и тебе, – исправляюсь я. – Не уходи от темы. Что у тебя с Ирой?
– Ничего.
– Ты ее бросил?
– Вообще-то, она – меня, но это ведь уже не важно… – смущенно отвечает Юдин.
– Что-о-о?! Она?! Как такое возможно? Нельзя бросать моего парня!
– Козырь, у тебя совсем крышу снесло? – хохочет Глеб. – Что ты несешь?
– Я несу людям радость и счастье, – кривляюсь. – Ты должен был ее бросить! Да кто она такая?! – Не могу перестать возмущаться.
– Ты несешь людям головную боль и заикание, – дразнится Глеб.
Бросаю на него суровый взгляд. Срабатывает на ура – друг в момент перестает лыбиться как идиот.
– На самом деле, после того как ты меня поцеловала тогда в сугробе, я на Иру и смотреть не мог… Ей это быстро надоело, вот она меня и кинула.
– Ну и ладно… Мне же лучше. Не придется тебя у нее отбивать.
– Ты бы решилась на такое? – Лицо Глеба вытягивается в удивлении. – Серьезно? Боролась бы за меня? Тогда я могу обратно с ней сойтись и…
– Если ты закончишь фразу, я сверну тебе ухо, – устрашающе качаю головой.
– Какая ты злыдня, Козырь, но как я тебя…
– И я тебя, – перебиваю его ласково и целую в губы.
– Погоди, – отстраняется Глеб, хмуря брови. – С моей девушкой мы разобрались, а как насчет твоего парня?
Дымарский… Я о нем и забыла…
– Ох, Глебка… До-о-олгая история…
– А я никуда не тороплюсь.
С трудом верится, что все происходит в действительности. Щеки сводит от широкой улыбки, но… Наша, не побоюсь этого слова, великолепная четверка собирается в кафешке недалеко от школы, чтобы отметить самое знаменательное событие уходящего года. Аля с Макаром сидят на диванчике бок о бок и с нежностью жмутся друг к другу. Бойко сияет и светится, как золотой перстень Сергея Валентиновича, который директор вечно протирает о лацкан пиджака, а Аля… Если бы я знала, что Макар сможет сделать ее настолько счастливой, то заперла бы их вдвоем на пару месяцев в каком-нибудь подвале, чтобы ускорить процесс создания влюбленной парочки.
Встречаюсь с подругой взглядом, Макарова корчит смешную умиленную рожицу, стреляя глазами то в меня, то в Глеба. Юдин обнимает меня одной рукой, не прерывая разговор с Макаром о новой компьютерной игре. Из колонок тихо льется рождественская мелодия, на окнах сияют цветные огоньки. Атмосфера пропитана сладким запахом горячего шоколада и чудом. Но магия уже здесь. Мы все вместе. Чего еще можно пожелать?
Официант расставляет на столе напитки. Каждый тянет руку к стакану, и только Бойко хватает сразу два – свой капучино и матчу на кокосовом молоке для Али.
– Хочу попробовать, – говорит он.
Аля приподнимает бровь, глядя на парня, а я с интересом наблюдаю за Макаром, потому что точно знаю, какова на вкус зеленая жижа. Будет шоу, пора доставать шляпу для сбора денег. Бойко делает маленький глоток, и его лицо перекашивает так, что парню позавидовал бы сам Джим Керри.
– Что за дрянь?! – ужасается Бойко под наш дружный смех. – Что сюда вообще налили? Если бы мы знали, что это такое, но мы не знаем, что это такое…
– Дай сюда! – Аля забирает у Макара чай.
– Аля, как ты можешь это пить? Да тут… тут… Как будто подогрели молоко, помешивая его жареным карасем, а сверху посыпали речной тиной!
– Зато полезно, – строго говорит Макарова и делает пару глотков, даже не поморщившись.