– Тут нет никакой проверки, Олег, – мягко произносит Аля, пытаясь его уговорить.
– Мы просто хотим знать, – поддакиваю я.
Глаза Дымарского в панике бегают из стороны в сторону. Он делает глубокий вдох и открывает рот, остановив внимание на Але, но не успевает ничего произнести.
– Советую хорошенько подумать, – звучит из-за спины голос Бойко. – Я очень хочу тебе врезать и буду рад любому поводу.
Олег вздрагивает, метнув в меня взгляд, но остается безмолвно стоять с приоткрытым ртом. Чувствую, как вокруг талии обвиваются руки, а на макушку ложится подбородок. Яркий цитрусовый аромат подсказывает, кто решил меня полапать.
– Вообще-то вы обе не в моем вкусе! – выкрикивает Дымарский и, круто развернувшись, спешит к гардеробу.
Улыбаясь, смотрю ему вслед, а после на Алю, которая строит смешную недовольную мордашку. Макар обнимает ее за плечи и пытается заглянуть в глаза:
– Ну и что здесь было?
– Поддерживаю, – говорит Глеб. – То есть нас вам мало? Нужны еще поклонники?
– Если только парочка, чтобы вы не расслаблялись, – усмехаюсь я, подмигивая Але.
– Че-го?! – в один голос возмущаются парни.
– Мы просто хотели утолить любопытство, – объясняет она, чтобы не разжигать очередную перепалку. – Проехали.
– Проехали так проехали. Я бы, например, утолил сейчас жажду. – Бойко вытягивает губы трубочкой и тянется к Але.
Ой, ну все… Началось… Может, им номер снять?
Запрокидываю голову, чтобы взглянуть на Глеба. Он смотрит на меня сверху вниз, на его лице еще держится серьезная маска. Неужели обиделся?
– Хлебка, я пошутила…
– Не в том дело.
– А в чем?
– Все закончилось? Больше никаких битв?
Задумываюсь на несколько мгновений… А закончилось ли? Мы рассекретили Олега, но все началось не с него. И даже не в этом году.
Как по заказу из актового зала выходит компашка нарядных куриц во главе с Коробкиной. Лиза стреляет в меня злобным взглядом, глаза вспыхивают ярче, когда она замечает Макара и Глеба. Кажется, ее даже начинает потряхивать от ненависти. Ее щеки дрожат.
Мы недолюбливаем друг друга. Так было всегда, но я впервые решаю задать себе вопрос – почему? Почему испытываем такую ненависть?
Коробкина дергает подбородком, отворачиваясь, и уносится по коридору к уборным. Снова поднимаю глаза на Глеба и натянуто улыбаюсь:
– Остался финальный босс.
– Справишься?
– Я буду не одна.
– Не думаю, что мне можно заходить в женский туалет.
– Вообще-то, я имела в виду не тебя.
Глеб целует меня в лоб и выпускает из объятий.
– А-а-аль! – зову Макарову, которая где-то на седьмом небе.
– Да? – отзывается подруга, пытаясь отлепить от себя Бойко. – Макар, подожди!
– Десять лет ждал!
– И еще полчасика подождешь, – говорю я и хватаю Макарову за руку.
– Удачи, девчонки. Если что, кричите громче, – подбадривает нас Хлебка.
– Если что, – подключается Бойко, – бейте в голову.
– Макар! – вскрикивает Аля, но я тяну ее за собой, спасая Бойко от порции нравоучений.
Шагаем с Алей по пустому школьному коридору, погруженному в полумрак. Минуем витражные окна, которые выходят в темный двор. В стеклах мелькают наши отражения. Две красивые яркие девушки, которые дружат десять лет.
Десять лет!
Столько всего случилось за это время. В основном хорошего и смешного, но последние полгода добавили равновесия. Мы едва друг друга не потеряли. Чуть было не лишились самого важного…
Аля сжимает мою ладонь, и мы останавливаемся, глядя на свои отражения.
– Думаешь, нас и правда ненавидит полшколы? – грустно спрашивает она.
– Не-е-е… Четверть.
– Тась, не смешно.
– А я и не шучу. Блин, Аль… Мы же не сто долларов, чтобы всем нравиться.
– А то, что Олег сказал про врагов?
– С этим нужно разобраться. Не хочу последние полгода учебы провести на поле боя.
– И что будем делать? – спрашивает она. – Молить Коробкину пощадить нас? Или просто прикопаем ее в сугробе?
– Не знаю, – отвечаю я тихо.
Взгляд цепляется за ободки, украшающие наши прически. Мы вчера с Алей целый час выбирали аксессуары к новогодним образам, и похожие детали показались нам классной идеей. Символом, что мы снова вместе и нас никому не разлучить.
Мелкие стразы переливаются в тусклом свете, завораживая и увлекая. Вспоминание приходит вспышкой. Яркой. Четкой. Ослепляющей.
Кабинет начальной школы. Одноклассники радуются перемене, а мы с Макаровой сидим за партой, разглядывая журнал. На ее голове – ободок с белыми цветами, а у меня точно такой же – с красными. Мы специально попросили родителей купить их нам как знак дружбы.
– Ух ты! Лиза! Классный ободок… – слышу я краем уха и поднимаю голову, сканируя взглядом класс.
Коробкина стоит у своей парты в окружении нескольких девчонок и держит в руках обруч для волос, и он… Один в один как и наши с Алей! Оборачиваюсь к подруге, она недоуменно морщит лоб.
Вскакиваю с места и направляюсь к Лизе, отодвигаю девочек и грозно упираю руки в бока:
– Лиза, ты не можешь его носить!
– Почему?
– Потому что у меня такой же! – указываю пальцем на свою голову.
– Но у Макаровой тоже!
– Да. Мы с ней дружим, а подруги могут носить одинаковые вещи.
– Но… и я ведь могу быть вашей подругой…
– Конечно, нет!
– Почему? – Голос Лизы дрожит, а в глаза появляются слезы.
– Мы дружим только вдвоем, – отрезаю я.
Коробкина отводит взгляд и закусывает нижнюю губу, наверное, из последних сил сдерживая слезы. Она крепче сжимает в руках ободок, а потом бросает его в дальний угол класса.
– Ну и не надо! Я не хочу с вами дружить! И ободки у вас страшные! – кричит она.
В кабинет входит учительница и наступает на злосчастный обруч. Хруст разносится по классу, и все замолкают.
– Что здесь творится? – строго говорит она, оглядывая присутствующих.
Молчание… Она поднимает сломанный ободок, на пол сыплются пластмассовые цветы.
– Ничего! – выпаливает Коробкина.
Лиза подбегает к учительнице, выхватывает из рук украшение и безжалостно выбрасывает в мусорку, стоящую в углу.
Моргаю несколько раз, выбираясь из плена памяти.
Это было так давно…
И уже после случились подброшенные фломастеры, а затем другие мелкие пакости с обеих сторон. Так и образовались две вражеские группировки. Моя неприязнь росла, как и детская обида Лизы. Ненависть крепла, получая подпитку от нашей открытой вражды. И постепенно все превратилось в уродливый сгусток злобы и жажды мести, свалившийся нам на головы.
Я не стану брать всю вину на себя и страдать от угрызений совести. Может, кожа у меня и толще, но Коробкина, как и я, без устали тыкала иголками своих соперниц при любой удобной возможности.
Это пора прекращать.
Нам всем нужно остановиться.
– Кажется, я знаю, что делать.
– Нам нужны лопаты и мешки или наколенники, чтобы синяков не осталось? – уточняет Аля.
– Постой рядом, хорошо?
– Прикрывать твою спину?
– Как всегда…
Сразу за дверью в уборную нас встречают два цербера – Галя и Лида. Они прищуривают глаза и загораживают проход, становясь плечом к плечу. Их кривой смоки айс царапает мое чувство прекрасного, но я помню, зачем пришла.
– Спокойно, это мирный визит, – говорит Аля, используя магию расположения. – Хотим поговорить.
– Да что вы? – цедит Галя.
– Не наговорились еще? – подхватывает Лида ядовитым тоном.
Две курочки попали под перекрестный огонь случайно. Смотрю на них и понимаю, что толком ничего не чувствую. Нет никакой ненависти. Мне вообще до них нет дела. Как и до того, что они думают о нас с Алей.
Невозможно нравиться всем – и не нравиться тоже. Не лучше ли сконцентрироваться на чем-то более существенном, чем общественное мнение? Родные люди, близкие друзья, любимый человек… Вот куда должно быть направлено внимание, куда стоит вкладывать силы и время. Остальное не так уж и важно.
– Где Лиза? – спрашиваю я спокойно.
– Чего тебе, Козырь? – слышу голос Коробкиной из туалетной кабинки. – Пришла насладиться победой?! Браво! Вы отлично выкрутились. Как и всегда. Козырь и Макарова получают то, что хотят. Даже если надо шагать по головам.
– А мы пришли предложить перемирие!
Митрофанова и Кристенко роняют челюсти на пол, слышу рядом с ухом удивленный вздох Али. Похоже, даже она от меня такого не ожидала. Ищу в глазах подруги одобрение и нахожу даже больше, чем рассчитываю. Аля не просто поддерживает меня, она понимает. Мы снова на одной волне. И вот настоящее счастье – когда рядом тот, кто разделит пополам все: чувства, эмоции, переживания. Все, кроме парня. Это не работает, уж мы-то знаем.
Хлопает дверца, Галя и Лида расходятся в стороны. Лиза появляется передо мной и с вызовом смотрит в глаза:
– Перемирие? Ты издеваешься?
– Прости меня, Лиз, – искренне говорю я.
Тишина взрывается, как бомба. Еще чуть-чуть, и девчонки могут броситься прочь с криками, что Козырь промыли мозги инопланетяне. Только это до сих пор я, просто немного взрослее, чем раньше.
– За все прости, – продолжаю я. – За насмешки, за соленый чай и испорченные колготки. Лиз, мы конкретно заигрались. Зашли слишком далеко. Я понимаю, ты злишься. Наверное, я это заслужила…
– Наверное?
– Ладно, – усмехаюсь. – Я заслужила. Но и ты хорошенько потрепала мне нервы. Только зачем?
– Затем, что ты овца! – бросает Лиза, но я не чувствую в ее голосе ядовитой злобы, скорее усталую насмешку.
– Ты тоже! – парирую я. – Напомнить тебе про разбитую косметичку и снег в моем рюкзаке?
– Да-а-а… – тянет Коробкина, и на ее губах появляется слабая улыбка.
Лиза опускает голову и проводит кончиками пальцев под глазами. Она что, плакала? Ладно, один-один. Тьфу! Снова я за свое! Встряхиваю головой и втягиваю ноздрями побольше воздуха: