– Мы должны прекратить вражду.
– Осталось полгода до выпуска, – помогает мне Аля. – И для нас это время может стать замечательным, если каждый займется своей жизнью.
– Знаешь что, Тася? – говорит Коробкина, поднимая на меня взгляд.
Блин! Похоже, придется прикопать ее в сугробе.
– Я ведь всегда хотела быть похожей на тебя.
Внезапное признание Коробкиной дезориентирует, язык не слушается, а в голове воет сирена. Лиза смотрит поверх моего плеча туда, где стоит Макарова, и продолжает:
– Хотела такую же дружбу, как у вас.
– А разве у тебя ее нет? – взмахиваю руками, указывая на Митрофанову и Кристенко. – Вы нас почти уделали, а это уже достижение. Мы два месяца не общались, переругались с Бойко и Юдиным. Чуть было не потеряли все, чем по-настоящему дорожим.
– Простите, – наступает очередь Лизы извиняться, и я слышу правду в ее словах.
Аля делает шаг вперед и становится со мной рядом. По обыкновению переглядываемся и обмениваемся улыбками. На душе – спокойно и легко, будто огромный груз наконец-то упал с плеч. Кажется, даже дышать теперь легче. И лопаты не понадобятся.
– Проехали, – говорит Макарова дружелюбно. – Вы нам больше помогли, чем навредили. Все мы хороши. Сделаем выводы и забудем. Согласны?
Коробкина кивает, улыбаясь шире. Курочки-подружки подступают к ней с обеих сторон. И вот мы уже милые и прекрасные друзья… Конечно, нет. Но окончание военных действий неплохо бы чем-то подкрепить.
Снимаю с головы ободок и протягиваю Лизе:
– Я тебе кое-что должна.
– Нет. Ты что? Не нужно…
– Бери. Это подарок.
Лиза боязливо принимает ободок и крепко сжимает в руках, так же, как и тогда… Только теперь совершенно с другими чувствами. Папа бы мной гордился. Да чего там? Сама сейчас собой горжусь!
– Ладно, девочки… – говорю я, понимая, что умилительная пауза затягивается, превращаясь в неловкую. – Если мы во всем разобрались, нам пора…
– Есть еще кое-что, – серьезно возражает Аля. – Лиз, не могла бы ты удалить фотки Дымарского? У парня скоро нервный срыв случится. Он уже свое получил.
– А? Да. Хорошо, – бормочет Лиза, стыдливо отводя глаза.
– Вот и отлично.
Выходим с Макаровой в коридор. Беру ее под руку, шагая вприпрыжку. Отходим на безопасное расстояние, и Аля подает голос, убедившись, что вокруг нет лишних ушей.
– Ну ты даешь! – хохочет она. – У нас не школа, а настоящий цирк уродов. Двуличные парни, девушки со змеиными языками…
– А мы с тобой – бессердечные королевы цирка, – улыбаюсь я.
– Но ведь теперь все будет по-другому.
– Надеюсь. Мы сделали то, что могли. Маски сорваны, яд сцежен, а сердца наши бьются. Даже удивительно, что все закончилось так хорошо.
– Я бы сказала, отлично. Коробкина обезврежена. Дымарский наказан. И самое главное – мы еще лучшие подруги. Вдобавок у нас обалденные парни, а впереди новогодние каникулы. Знаешь, а я рада, что мы пережили такое.
– Да? Может, еще разок? Вернемся, я заберу у Лизы ободок, она психанет и начнет все по новой.
– Нет же! – толкает меня плечом Аля. – Сама подумай, где бы мы были, если бы Дымарский, например, не перевелся в нашу школу?
– И пробовать не стану. Мне нравится там, где мы сейчас.
– В-о-от, как и мне. Только одно смущает…
– И что?
Макарова снимает ободок и выкидывает его в первую попавшуюся мусорку, задвигая ее ногой в тень. Наблюдаю за ней, приподняв бровь.
– Не буду я носить такой же ободок, как у Коробкиной! Или мы теперь впятером дружить будем?
Не сдерживаю смех, а Аля придирчиво поправляет локоны на плечах.
– Ага, как же. Нам и вдвоем неплохо. А на выходных пробежимся по магазинам, папа обещал нас свозить. Купим новые, – весело говорю я.
– Глеба и Макара возьмем?
– Давай у них спросим. Бойко весь измучился без тебя.
– Ой-ой… Кто бы говорил. Ты себя рядом с Глебом видела? Малиновый кисель.
– Да ну тебя!
– Тебя – ну!
– Ох, Алька! – закидываю руку на плечи подруге. – Как я тебя люблю.
– Так же, как и я тебя, – тепло отзывается она, обнимая меня. – Идем и взорвем танцпол. Все-таки наша последняя елка в школе. Хочу ее запомнить.
– Никто ее и не забудет.
Эпилог
Год спустя
Первый выдуманный поцелуй Али Макаровой произошел в Италии на побережье Средиземного моря. Вокруг негромко шипели волны, обнимающие скалистый берег. А целовал Алю высокий темноволосый юноша с красивым именем Аллесандро… Или Лоренцо. Или Маттео. Тогда Макарова не придумала имя своему воображаемому принцу.
Сейчас же бесшумным вихрем кружит снег. Аля и Макар стоят посреди сумрачного заснеженного двора. Из окон домов льется теплый желтый свет, и пляшут разноцветные огоньки. У Макара в руках тяжелые пакеты с продуктами, поэтому он не может обнять Алю. Зато Макарова, крепко обвив руками шею парня, целует его, никого не стесняясь. И вдруг, вспомнив глупые девичьи мечты, отрывается от поцелуя и смеется Макару в губы.
– Ты чего? – удивляется Бойко.
– Да так, вспомнила итальянские каникулы, – широко улыбается Аля, глядя в сияющие глаза Макара. – Бойко, все-таки ты целуешься лучше Аллесандро!
– Аллесандро? – растерянно переспрашивает Макар.
– Ага! И даже лучше Лоренцо.
– Кто такой Лоренцо?
– И Маттео!
– Ты издеваешься надо мной? Кошмар, Макарова, сколько у тебя их было? – ужасается Бойко.
Аля, запрокинув голову, громко хохочет. И ее заразительный смех разносится по двору.
– Я шучу, Макар!
– Шутница…
– Просто хочу сказать, что ты лучше всех на свете во всем! Я знаю. И мне даже проверять и сравнивать не надо…
– Ладно, пойдем. У меня сейчас пальцы отвалятся от холода и тяжести. И родители твои нас уже потеряли…
– Бу-бу-бу, – передразнивает Аля.
– Выдумала Маттео какого-то… Фантазерка ты, Макар.
Мама Али, Елена Дмитриевна, сразу принимается суетливо выкладывать покупки на стол. Арнольд, привычно развалившись посреди кухни, не дает спокойно подойти к холодильнику…
– Мыть руки и марш за салаты! – командует мама. – Скоро отец бабушку привезет. А потом и Гавриловы придут…
– Маня хитренькая, – ворчит Аля в ванной, намыливая руки ярким розовым мылом. Макарова смотрит в зеркало и жалуется довольному отражению Бойко. – Укатила с классом в Москву на кремлевскую елку. В комнате своей бардак устроила, а мне перед гостями все за ней разгребай…
Мыло выскальзывает из рук, и Аля с Макаром, дурачась, пытаются его выловить до тех пор, пока из кухни не раздается раздосадованный голос Елены Дмитриевны, которая не поспевает одна к приезду свекрови и гостей.
– Ладно, давай поможем твоей маме, – чмокнув Алю в макушку, говорит Макар и первым выходит из ванной.
Позже к готовке салатов присоединяется и бабушка Али. Только отец отказывается принимать участие в приготовлении блюд, сетуя на то, что и без него на кухне слишком тесно, да еще и стульев не хватает… Под шумок ретируется в большую комнату и смотрит «Джентльменов удачи». Остальные сидят вчетвером за столом, занимаются нарезкой и смеются над студенческими историями Макара.
– Значит, вы теперь и учитесь вместе? – качает головой бабушка Али. – Надо же! Прямо неразлейвода.
– Они всегда вместе, – улыбается Елена Дмитриевна, поочередно глядя на Макара и Алю. – С самого детства.
– Мы учимся на разных специальностях, ба, – поправляет Аля. – Я – на факультете искусств, а Макар поступил на артиста драматического театра и кино… Просто так. По приколу, представляешь? Он даже особо и не готовился!
Вот что значит талант!
– Как так получилось? – удивляется бабушка.
– Я и сам не знаю, – смеется Бойко. – Я в кружок из-за Альки записался. И потому что от уроков освобождали… И как-то втянулся.
Макарова с гордостью рассказывает о том, как Бойко в конце первого семестра признали лучшим первокурсником…
– Отучимся и переедем жить в Париж! Макар будет играть в Театр де ла Вилль! – увлеченно тараторит Аля, продолжая резать вареные овощи для оливье и не обращая никакого внимания на красноречивые взгляды Макара.
– Погоди, Алечка, ты куда так раздухарилась? – смеется бабушка.
– А что? Пофантазировать нельзя? – довольным голосом откликается Аля.
– Ага, я пока Аллесандро не переварил, а ты за новые фантазии принялась, – говорит Бойко.
– Какой еще Аллесандро? – удивляется Елена Дмитриевна.
Теперь Аля смеется и легонько пинает Макара под столом.
Покончив с салатами, ребята перебираются в комнату девушки. Макар, растянувшись на кровати, с интересом наблюдает, как Аля, перебирая многочисленные вешалки, подбирает наряд для встречи Нового года.
– Ты в любой одежде будешь красивой, – заявляет Макар, не поднимаясь с кровати.
– А ты будешь встречать Новый год в своей клетчатой рубашке? – поворачивается к нему Аля.
– Это моя праздничная клетчатая рубашка, – важно поправляет ее Макар.
Аля улыбается:
– Кое-что остается вечным…
– Как наша с тобой любовь, – соглашается парень.
В этот момент у Али в кармане толстовки вибрирует телефон. Тася пишет, что долго не могла подобрать наряд, поэтому даже подумывает надеть прошлогоднее «счастливое» платье.
– Кто пишет? – спрашивает Макар. – Козырь?
Аля задумчиво кивает.
– Еще одна вечная штука – ваша дружба.
Тогда Аля тоже решает отыскать платье со встречи прошлого Нового года. Красивое, золотое, в блестках… Все-таки то торжество стало самым счастливым в жизни… Почему бы не повторить?
Деревянные вешалки брякают друг о дружку. Бряк-бряк-бряк… Аля помнит, что видела здесь платье неделю назад… Снова быстро перебирает вешалки и вдруг замечает, что одна из них пуста. Вместо наряда – прицепленная записка.
«Взяла твое золотое платье в Москву! Спрашивать не стала, все равно бы ты не разрешила! Не ругайся, плиз!»
Макар, видя раздосадованное лицо девушки и догадавшись, в чем дело, начинает громко хохотать. Аля, глядя на заливающегося Бойко, выдыхает и расслабленно смеется.