ад, мы с женой миловались в гамаке в тени деревьев.
— Ромашка, — я поцеловал её в макушку, — я тут подумал, что мы могли бы поработать над одним очень важным проектом.
Она перевернулась и заглянула в мои глаза.
— Каким таким проектом, Шестопалов? — Прищурилась Машка.
Я скользнул ладонью под её сарафан и погладил попку.
— Я хочу ещё ребёнка. Дочку. — Уверенно сказал я, и она усмехнулась.
— Ты опоздал недели на три, Влад. — Она мягко рассмеялась, глядя на моё вытягивающееся лицо. — Узнала в день вылета. Хотела сказать в торжественной обстановке, но… Ты же беситься будешь, что молчу.
— Шестопалова, — я притянул её ближе. — Мне не нравится твоя привычка постоянно скрывать моих детей! В следующий раз не забудь рассказать мне сразу, хорошо?
— Ты чересчур самоуверен в себе, родной. С чего ты взял, что следующий раз будет?
— Будет, Маша, — я усмехнулся в её губы, — у нас будет очень много детей. Которых ты не станешь скрывать от меня. Договорились?
— Даже не знаю, — она покачала головой. — Должны же быть у меня небольшие секреты? Хотя бы ненадолго?
— Небольшие? — Возмутился я. — Ты очень, очень плохая девочка. Мне придётся тебя наказать. Хорошо, что я прихватил бархатный мешочек с нашими игрушками из спальни, правда?
Её глаза вспыхнули огнём страсти. Жена облизнула губы и нависла над моим лицом. Сквозь тонкую ткань сарафана отчётливо проступали очертания набухших сосков.
Я любовался ею, я обожал её.
Она накрыла мои губы своими и подарила чувственный поцелуй.
— Мама! Папа! — Послышался поблизости голос Санька.
Машка оторвалась от своего занятия и рассмеялась.
— Много детей, Влад?
— Ночи всегда будут принадлежать только нам двоим, — пообещал я, поднимаясь на ноги.
И пока я подбрасывал сына в воздух, а Машка с улыбкой наблюдала за нашей игрой, прижав ладони к пока ещё плоскому животу, я понял, что день, когда эта чудачка впервые приблизилась к моему рингу, стал первым из самых счастливых дней в моей жизни!