Планы, конспекты, очерки, таблицы, написание материала о крупной книжной ярмарке-конференции ненадолго избавили меня от необходимости думать о чём-либо другом. Думать о Владе. Но по дороге в аэропорт я с сожалением вспомнила, что так и не рассказала ему про свой сюрприз.
Я заняла место у окна и вставила наушники. Сильный, полный тоски голос пел о несбыточных надеждах, невзаимной любви и мире сквозь розовые очки. Я сомкнула веки, и слёзы обожгли моё лицо. Я так сильно скучала по Владу! Так хотела видеть, слышать, чувствовать его. Что же произошло? Он же позвонил бы мне, верно? Значит, что-то серьёзное, и он просто не может?
Я сдерживалась изо всех сил, но всё-таки написала ему: «Уже в Москве. Всё нормально?» Ответ пришёл очень быстро: «Молодец. Люблю. Пока занят».
Слава Богу! Хотя бы знать, что он в порядке! Хотя бы знать, что мы в порядке! Признаюсь, на подкорках сознания я раздумывала о том, что это мог быть его изощрённый способ бросить меня. Но я торопливо задвигала эту мысль подальше. Я не хотела верить, что Влад — мой Влад — способен на это.
Прошли долгие девять дней. Для меня они были наполнены унылым одиночеством и безрадостным существованием. Я мало ела, пила много кофе и не открывала шторы. Я добила статью про книжную ярмарку в Сочи, завершила ещё две начатые статьи и попыталась начать писать книгу. Но глаза слипались, и я проваливалась в сон. Эти девять дней я много спала и много плакала. Влад не писал и не звонил мне. А я не писала ему.
Сегодня у него бой. Я уже давно решила, что пойду. Просто посмотрю издалека, увижу, что с ним все в порядке и уйду. Я не стану навязываться, не хочу быть обнаруженной, не хочу, чтобы он думал, что я вешаюсь на него.
Сегодня, в свете софитов Влад был… другим. Просто совсем другим человеком. Я не чувствовала связи с новой (или вернувшейся?) его версией. Я не узнавала его. Парень иначе двигался и выглядел.
Единственное, что меня радовало в этот момент, он не давал противнику не единого шанса нанести удар. Он месил всё на своём пути. Сегодня, вместо привычного боя, к Владу вереницей тянулись противники. Он нокаутировал их всех, не пропустив ни одного удара.
А ещё… Влад не смотрел в зал.
Он не искал меня.
— Привет, — кто-то коснулся моей спины.
— Добрый вечер, Владимир, — я узнала приятеля Влада.
— Наш спортсмен искренне рад, что ты пришла. Просит подождать его в комнате отдыха, но поймёт, если ты откажешься.
— Почему я должна?.. Впрочем, не важно. Я подойду по окончании.
— Спасибо, Маша. — Володя немного помялся, словно собирался что-то сказать, но резко развернулся и ушёл.
Мелкая дрожь била моё тело, во рту пересохло от предвкушения перемен. Я чувствовала, что что-то изменилось в наших отношениях, в самом Владе. Меня ужасала перспектива перемен. Я привыкла к своему новому другу, я жаждала близости с ним. Но в то же время я хотела понять, что происходит.
Незнание сводило меня с ума.
Посмеиваясь, он зашёл в комнату, пропахшую пылью и потом. Я провела здесь достаточно времени за месяцы нашего знакомства, поэтому знала каждую трещину и мысленно составляла из них замысловатые узоры. Я перевела взгляд со стены на звук и наткнулась на выражение удивления на лице Влада. Следом за ним шёл Володя. Влад непонимающе смотрел на меня несколько секунд, а потом перевёл взгляд на друга. Я не видела выражения его лица, но поняла, что он не особо обрадовался моему визиту.
— Привет, качок, — выдохнула я, проглатывая горечь обиды.
— Маша, здравствуй, — он улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз. — Прости, что не позвонил. У меня возникли неотложные дела.
— Ничего. Я все понимаю. Я не кстати?
— Кстати, — сказал Володя. — Очень кстати.
— Я не понимаю, — честно призналась я. — Ты не просил меня прийти?
— Я хотел, но… — Осёкся Влад, — я не мог. Мне было стыдно смотреть тебе в глаза. И я не знал, как сказать тебе, чтобы ты поняла.
— Хотел, правда, — подтвердил Володя. — Он не решился сам, но ему действительно нужно с тобой поговорить, потому что молчание убивает его. Без своей Маши он сам не свой. Прости, что приврал, но так было нужно.
— Хорошо, без обид, — пожала я плечами.
— Брат, — склонился Володя к другу, — ты должен сказать ей всё. Вы должны решить все вопросы и идти дальше вместе. Или не мучить друг друга.
— Ладно, — побледнел Влад. — Я тебе обещал.
— Ты себе обещал, сделай это для себя. Ты же знаешь, чего хочешь на самом деле. Мы поддерживаем тебя. Вся семья. Сделай это для себя. Пока, Маша. Надеюсь на скорую встречу.
— Пока! — махнула я рукой, крайне заинтригованная ходом разговора.
Что здесь, чёрт возьми, происходит? Я смотрела на Влада, который замер в нерешительности и не поднимал взгляда.
— Владик, — тихо позвала я. — Не пугай меня, пожалуйста.
— Машка, — он в два счёта очутился возле меня, опускаясь прямо на пол. — Я такой дурак. Ты должна ударить меня, имеешь полное право. То, как я обошёлся с тобой… Страшно представить, что ты подумала. Я себя ненавижу за то, что так поступил.
— Всё нормально, честно, — я смахнула набежавшие слёзы. — Мы же друзья, помнишь? Всё остальное лишь приятное дополнение. Я пойму, если ты хочешь убрать некоторые детали из нашей дружбы. Только, пожалуйста, не говори, что мы больше не можем…
— Ты сводишь меня с ума, — выпалил он. — Я так влюбился, что каждую грёбанную секунду хочу проводить только с тобой. И то, как я оставил тебя, там, в отеле, в Сочи, словно то, что произошло между нами — не самое удивительное и поразительное, словно, ты для меня чужой человек и даже не заслуживаешь объяснений…
— Всё в порядке, честно, — солгала я.
— Я никогда не прощу себе этого. — Покачал он головой. — И ты не должна. Серьёзно. Какие бы ни были мотивы, я не имел никакого грёбанного права бросить тебя без объяснений. И я всегда буду просить у тебя прощения за это.
— Господи, да что же случилось? — Не выдержала я.
Меня расстраивали его терзания. Хотя мне и было больно, но сейчас, видя его, я понимала, как нелегко и ему тоже. Я не хотела его боли, мне было достаточно моей собственной.
Он обнял мои ноги и положил голову на колени. Я гладила его волосы, успокаивая. На долю секунды он задержал дыхание. Я поняла, — решился. Он поднял свой взгляд и выложил всё, как на духу.
Глава 4
ОН
Звонок застиг меня врасплох. Я готовился к важным соревнованиям, на кону стояла высокая награда и очередной титул мирового уровня.
— Владислав Сергеевич Шестопалов?
— Да, слушаю.
— Здравствуйте. Вас беспокоит следователь Ковров Геннадий Петрович, автомобиль марки BMW M8 купе, цвет стальной металлик, государственный номер А135ОА, регион 177 вам принадлежит?
— Да, мой автомобиль.
— Числится в угоне?
— Нет, им управляет моя жена, в страховку вписана. — Я начал терять терпение. — Да что случилось-то?
— Ваша супруга, Шестопалова Светлана Игоревна, верно?
— Да, — внутри меня всё похолодело.
— Ваша супруга, находясь в состоянии алкогольного опьянения, попала в дорожно-транспортное происшествие и была отправлена на карете неотложной помощи в Боткинскую больницу в тяжелом состоянии. К счастью, больше никто не пострадал. Она на полном ходу въехала в опору моста на Третьем Транспортном Кольце. Вы должны приехать в ближайшее время в больницу, а потом связаться со мной для выяснения деталей дела.
— Я понял. Спасибо за информацию.
У меня потемнело в глазах. Моя Света попала в больницу в тяжелом состоянии. А если она умрёт?
Как мне с этим жить?
Мы поссорились пару дней назад: я был в бешенстве от её вечных закидонов, и мы наговорили друг другу много гадостей. И не виделись с тех пор. Что если она умрёт, и последние слова, брошенные ей в сердцах, так и останутся на моей совести?
Она сказала, что жалеет о нашем браке, поняла, что не любит, что мечтает, чтобы меня прихлопнули на ринге, тогда не придётся быть стервой в глазах близких. А я бросил: «Смотри сама не сдохни, сука» и ушёл.
Я осел на пыльный пол и схватился за грудь, ощущая странное сковывающее чувство в районе сердца.
Тренер и ребята обеспокоено кинулись ко мне. Они ожидали худшего: много парней свалились от инфаркта во время тренировок. Но им удалось привести меня в чувства.
Я не помнил дороги до больницы, не помнил встречу с близкими, в моей голове билась мысль, что это я один виноват в том, что произошло.
Дела обстояли очень плохо: многочисленные переломы, внутренние повреждения, серьёзная черепно-мозговая травма; Света была в глубокой коме, даже не дышала самостоятельно.
— Влад, мы должны отключить её, — утирая слёзы сказала мать.
— Мама права, — Володя заглянул в мое отсутствующее лицо. — У Светы двойной перелом позвоночника. Ты не хочешь для неё такого существования. Даже если нам повезёт, и она придёт в себя, не факт, что она будет по-прежнему собой. Но она навсегда останется инвалидом. Она просто не сможет так жить, и будет всегда винить тебя, что не отпустил её. Она возненавидит…
— Она и так ненавидит меня! — С криком срывались слёзы. — Мы поссорились, она мечтала, что бы на ринге со мной произошла трагедия. А я сказал ей в сердцах, что бы она внимательней следила за собой — как бы чего с ней не произошло раньше. Это я виноват. Я накликал на неё беду.
— Сынок, — успокаивая, со мной рядом сел отец. — Света всегда была себе на уме, как вобьёт себе в голову чего, так и пытается заполучить, ты однажды попал в её список желаний, но она, скорее всего, поняла, что натворила. Со своей жизнью, с твоей. Жить без любви — это большое горе.
— Но я люблю её, — возразил я ему.
— Мы знаем, — утешила меня мать. — Ты всегда любил её подобно старшему брату. Мы благодарны Богу за такого сына и зятя. Но ты не можешь себя винить в том, что произошло. Света села за руль пьяной, слава Господу, что никто больше не пострадал. Лучшее, что мы можем ей дать — это свободу.