и местному старейшине, Панк оказался на острие противоборства куда более значимых сил! Скажем, лидеров мирового гномизма и самой Марки. Ну, конечно, не может все быть так глобально, иначе над Хундертауэром бы вились плотные стаи драконов, а каратели ночевали бы прямо на стенах… Но расчетливый разум Чумпа упорно отказывался верить, что такие меры обязаны своим происхождением единственному визиту в Хундертауэр стареющего и неуклонно спивающегося гоблинского традиционалиста. В конце концов, чем переносить такие траты, уж отдали бы ему замок, один этот поганый ров уже заслуживает того, чтобы подарить его злейшему врагу!
Как вывод, Чумпу очень захотелось вернуться во времени в тот злосчастный день, когда он изловил бегущих по дороге коней и свалил с седла одного из них родственную тушу. Уж теперь-то он точно знал, как поступить! Он бы демонически расхохотался, вот так: бу-га-га-га! И огрел бы каждую из лошадей по разу хворостиной потолще, да так, чтобы они бежали со скоростью прячущего золото гнома и не останавливались до самого Доринорта.
И вообще, пора смирять свою неуемную алчность, которая все равно впрок не идет. Не позарься тогда на золотую цепь и кошель проезжего, сейчас бы небось не сидел ночью на стене среди злых хумансов, так и мечтающих его изловить и отметелить. Хотя нет, наверное, все равно бы сидел. Это уже не случайная оказия — это давно установившийся стиль жизни. И лучше уж, наверное, иметь шанс прикинуться борцом за идею, нежели честно признать себя беспринципным стяжателем.
Голоса наконец переместились к подножию стены, и Чумп соскользнул со своего зубца, пригнулся, дабы не привлекать внимание заслоняющей бойницы тенью, и по-крабьи шустро пробежался до башни, где нашел укрытие Вово.
— Вово, открывай, это я! — потребовал он тихо, обращаясь к рваной дыре от вырванной дверной ручки.
— Эээ, пароль? — с откровенным удовольствием донеслось изнутри.
— Пароль твой дед! — обомлев от такой наглости, Чумп еле успел приглушить свирепый вопль, от которого наверняка бы вылетела дверь вместе со вцепившимся в нее гобольдом, но и стражники бы, чего доброго, вернулись проверить стену еще раз. Вот ведь малолетний гаденыш, наслушался звона непонятно откуда! — А ну, открывай, не то я войду другим путем и столько фарша из тебя заготовлю, что как ни жри, а все равно пропадет половина!
Дверь стремительно распахнулась, чуть не хватив Чумпа по лбу, а когда тот увернулся — едва не хряснувшись во всеуслышанье о ближайший стенной зубец. Чумп успел подставить под нее ногу и зашипел от боли, а оказавшийся за дверью Вово нарисовал на физиономии широченную виноватую ухмылку и, вообще, сделал вид что он тут ни при чем. Наверное, его не порадовала перспектива во цвете лет стать пропадающим фаршем.
— Чтоб я тебя еще раз взял в разведку, шпана подземная! — приглушенно взвыл Чумп и, толкнув Вово вглубь, втиснулся в башню сам. — Тихо сиди! Думать буду.
— Там горит! — зашептал Вово азартно. — В стене дырка, я смотрел!
И указал на узкую щель бойницы, проделанную в башенной стене наружу. Приличного лука в башне, конечно, было не натянуть — слишком узко; потому бойницы в них пробивали горизонтальные, для стрельбы из арбалетов. Обзор такая бойница давала на добрую половину горизонта, так что Вово углядел то же самое полыхание.
— Это уж пускай анарал тушит. Побежали дальше!
Чумп отпихнул Вово, усадив его на лестницу, протиснулся мимо него дальше, выскочил на следующий отрезок стены и припустился к следующей башне. Слезать со стены так близко к толпе тяжеловооруженных вояк ему и в голову не пришло. Вово, до крайности счастливый, что обошлось без мясозаготовок, как привязанный трусил следом, на бегу порой опираясь на кулаки, как заправский зверь-горилла. Камень, отметил Чумп завистливо, и впрямь глотал под ним не только звуки, но даже и вибрацию: не может же десятипудовая туша сама собой двигаться подобно тени!
Миновали еще одну башню, дальше Чумп двигался уже осторожнее, оглядываясь через плечо, но по счастью не обнаружил никаких наблюдателей. Потому за следующей башней решился на спуск: подал Вово знак остановиться, соскользнул со стены и, цепляясь и за нее, и за выпирающую сбоку башню, проворно спустился до самой насыпи. Как ни плотно были пригнаны каменные глыбы, а суровые северные ветры за многие века выщербили их, наделав щелей между краями; цепляться было одно удовольствие. Вово немедля пополз следом, опять уязвив бывалого лазуна до глубины души — спустился по отвесной стене точно так же, как дотоле бежал по горизонтали, ни на миг не запнувшись и не сбавив скорости.
— Зато рука в друидский карман не пролезет, — пробубнил себе под нос и, таким образом несколько успокоившись, двинулся под стеночкой дальше. Устраивать перебежки от самой стены до начинающихся в отдалении построек показалось ему небезопасным. Бдительность тут, судя по всему, на высоте, так что показываться на широком открытом месте, где некуда спрятаться от непрошенного внимания, было идеей не из лучших.
Сразу бросилось в глаза полное отсутствие всякой ночной жизни. В той же Копошилке ночами брожения по городу не утихали, разве что поменьше становилось на улицах вольно фланирующих пижонов и кисейных барышень; зато местные топорастые хастреды выползали подышать воздухом. Опять же, умеющий читать уличные знаки в любом городе запросто определит, что нищий на углу, бурчащий бессвязную проповедь, за пару медяков запросто излечится от мозговой хвори и подскажет, где найти представителя воровской гильдии. Ночью же оную гильдию и искать особо не надо — сама найдет. Не бывает такого, чтобы по улицам не волоклись припозднившиеся пьяные, задержавшиеся в лавке приказчики, не громыхала по улицам рассеянная стража, обуянная желанием навести справедливость или там переложить для вящей сохранности монеты из карманов встречного в свои. Да наконец, даже пустые улицы вовсе не безжизненны; из каждого переулка то доносится облегченное журчание, то светится огонек новомодного гзурского изобретения — самокрутки, то раздается деловитое хаканье и слабеющее уханье, знаменующие победу крепких кулаков над свободой личности.
А тут — ничего. Тишь, гладь и вопиющее спокойствие. Даже проворный отряд стенных проверятелей уже втянулся куда-то вглубь города, растворился в ночной тишине, теперь жди, за каким углом выскочат из засады.
— Помнишь, я про подземные ходы говорил? — взахлеб выдохнул в ухо Чумпу Вово. — Вот же прав был, прямо под нами коридоры!
Чумп озадаченно глянул под ноги. Сплошная земляная насыпь, круто уходящая вниз по мере удаления от стены… Никаких коридоров и в помине не видно. Не поехал ли малец умом от непривычных ему приключений?
— Там, внизу, — пояснил гобольд нетерпеливо. — Я ж пустоту чувствую, как Панк пиво! Не очень и глубоко, прямо под нами. Мне бы кирку да заступ, я бы за полдня прорубился!
Чумп прикинул, сколько земли с камнем этот верзила оприходует за полдня, и решил, что спускаться в такие шахты ему никакого интереса нет. Даже самые завзятые сквалыги свои сбережения закапывают обычно никак не глубже собственного роста. А на большой глубине, услужливо подсказывал жизненный опыт, водятся все больше исключительно неприятные создания, от которых никакого счастья, кроме инвалидности, не поимеешь.
— Отставить! — приказал ущельник энергично. — Вон, видишь — прилавки?
В паре стенных пролетов у подножия насыпи было возведено что-то вроде рыночных рядов. Пара десятков грубо сколоченных дощатых лотков с навесами от солнца, очевидно для приезжих торговцев, выкладывающих на них свои товары. Прилавки занимали приличную площадь земли и почти вплотную примыкали к домикам-баракам, из которых на большую часть состоял жилой сектор Хундертауэра.
— К ним бегом и промеж них затаиться! — указал Чумп, а сам притерся спиной к стене и пошарил цепким взглядом по окрестностям — не видать ли где-нибудь соглядатая. — Пошел!
Вово рванул с места так, что опять брызнула из-под пяток земля, а Чумп испугался за прилавки: снесет же! А они вовсе не каменные, доски же симпатией к Вово не страдают, разлетятся с таким грохотом, что какая там стража, сам Панк из леса прибежит выяснять, что стряслось и кто тут объект преткновения рушит. Однако пронесло вновь — гобольд стрелой преодолел дистанцию, почти изящно вписался между парой лотков, пригнулся и вовсе исчез из поля зрения. Понятливый парень! Эх, не подвернулся раньше, когда Чумп пробрался в сокровищницу одного монарха и обнаружил, что золото тот содержит не в монетах, а в золотых брусьях, да такого веса, что самый маленький из них Чумп пронес ровно три шага, после чего выронил себе на ногу и потом полгода хромал. Жил бы сейчас безбедно, при надобности отчекрыживая кусочки от того бруса… Хотя что там, еще же и вернуться не поздно!
Никаких наблюдателей в поле зрения не обнаружилось, и Чумп осторожной рысцой припустился к лоткам сам. Ночная прохлада приятно освежала взмокшее от напряжения лицо, город был тих и спокоен, и Чумп поздравил себя с тем, что выбрал хоть и рисковую, но все же не такую тупо-крушительную профессию, как большинство гоблинов. При известных обстоятельствах можно сказаться эстетом. Нет, определенно, есть в нем некоторое сходство с эльфами! Надо будет, повстречав дедушку, расспросить его с пристрастием о корнях чумпова генеалогического древа. Если, конечно, удастся поймать — в сто с хвостиком дедушка тот еще хват, по крышам бегает почище внучка, а когда останавливается — искусно маскируется под самых неожиданных личностей, включая альвийского мудреца, хумансовую танцовщицу и даже холмаря, промышляющего металлоремонтом.
Нырнув под прикрытие лотков и перескочив через случившегося прямо под ногами Вово, Чумп перевел дух и, высунув голову над прилавком, огляделся. Дома перед рынком выглядели удручающе обыденно: однотипные коробки, такие ставятся обыкновенно на месте временных поселений и постепенно вытесняются постройками индивидуальной планировки. Вот уж не верится, что это сохранилось с гоблинских времен! Чумп побывал как-то в паре гоблинских поселений и от Хундертауэра ожидал понатыканных вкривь и вкось островерхих башен (чтобы драконы не садились), дверей на высоте гоблинского роста от земли (чтобы не ломился кто ни попадя), наклоненных во все стороны стен (потому что гоблинский глазомер работает на что угодно, кроме созидания), темных подворотен (даже там, где им быть никак не положено) и, в конце концов, кабачных вывесок через каждый дом. Была охота воевать за город, на улицах которого даже от патруля сныкаться некуда!