— Ты гений, Этаби, — кузнец смотрел удивленными глазами, не понимая моей радости.
Я вспомнил горную деревушку, прилепившуюся к скалам — она находилась в двух или трех днях пути на севере. Преодолев ущелье, мы, кажется, два дня шли на юг и юго-запад. Потом свернули на запад, потому Наик и узнала родные места.
— Я знаю, где мы найдем эшк, — назвал железо по-хурритски, чтобы обрадовать кузнеца. Вскочив с места, тот был готов сразу выдвигаться, пришлось объяснить, что путь неблизкий и придется подготовиться. В путь решили выходить через день — завтра в Хале отмечали местный праздник, аналог летнего солнцестояния. Заранее к этому дню варили пиво из ячменя — напиток мне приходилось пробовать и раньше, по мне — так там почти и градуса не было.
Я никогда не был любителем алкоголя, выпивал пару рюмок и на этом заканчивал. Вся моя работа, жизнь и интересы требовали трезвой головы, и это правило было незыблемым. Но жители Хала очень трепетно относились к празднику «илип зап». Саленко даже удалось узнать, что данное словосочетание означало «солнце уходит», по всей вероятности, подразумевая укорочение светового дня. Для нас праздник был тоже кстати — можно было вести свой календарь, а не ориентироваться, как Халы, по временам года и повадкам животных.
Илип зап был священным днем — в этот день любой путник из любого поселения мог наведаться в соседнее, не опасаясь вражды. Даже враждующие селения обменивались гостями на илип зап — табу на кровопролитие и ссоры было священно. Тард еще накануне предупредил о празднестве, после нашего возвращения из Кулиша, он подчеркнуто уважительно показывал свое подобострастие. Его маленькая коррупционная тайна так и осталась невыданной мной, а молчание стоило дорого — Тарду оно обошлось в три маленьких кусочка серебра номиналом в один сикль.
На илип зап Ада подготовилась — вместо военной формы девушка теперь носила симбиоз между туникой и сари. Хотя ткачества в Хале не было, но нитки и костяные иголки из рыб имелись. А мой бенчмейд бараж выполнял функцию портняжных ножниц. Волосы, собранные на макушке, украшал роговой гребень-заколка. Эта безделушка мне обошлась в два «ше» — так называлась медная палочка с бороздой по окружности. Сам ше был в длину около одного сантиметра и два раза меньше в диаметре.
Огромный костер и прыжки через него напомнили языческие проводы зимы в Древней Руси. Но хороводов не было, как не было и блинов. А слабенькое пиво лилось рекой — ячменя для него не жалели.
Илип зап был еще и своеобразным праздником мужской инициации. Для подростков, вступающих во взрослую жизнь, отводилось время для поимки крупной рыбы при помощи остроги. Сложность была в том, что добыть рыбу надо было на воде с лодки, используя только копье с медным наконечником, хотя в арсенале рыбаков имелись трезубцы. Как только солнце устанавливалось в зените, кандидаты устремлялись к своим легким лодкам из камыша. Вернуться надо было до заката, прежде чем край солнечного диска коснется горизонта.
Некоторые из кандидатов, по словам Ару, безуспешно участвовали каждый год, потому что поймать сома на копье мог не каждый. Сом — довольно осторожная рыба, любящая глубину, но часто выходящая на мелководье во время атаки. Халы неплохо узнали повадки рыбы — в качестве наживки использовали лягушек, водившихся по берегам озера и в маленьком болотце неподалеку. Озеро было большое, но в нем имелись пара островков, были даже отмели.
Привязав длинный тонкий ремешок, сделанный из шкуры животного, к задней лапке лягушки, земноводных выпускали на мелководье. Второй конец ремешка был закреплен на лодке. Шум и колебания воды, производимые лягушками, привлекали глубинных хищников. Чтобы поймать сома, надо было наносить сильный и точный удар, чтобы копье, пробив обе челюсти, входило в ил дна озера. Но крупные рыбы умудрялись уходить, унося с собой копье. В таком случае кандидат считался опозоренным и должен был работать на расчистке пахотных земель, пока не отработает стоимость утерянного копья.
Кандидаты, не имевшие в арсенале копий с бронзовыми наконечниками, могли попытать счастье с заостренными и обожженными на огне копьями. Но их шансы равнялись нулю, только редкий счастливчик добывал рыбу таким копьем.
Все это рассказал Ару, сегодня один из его пасынков намеревался вступить во взрослую жизнь и стать парсом.
— Я не могу пить эту дрянь, — голос Ады отвлек от наблюдения за рыбаками. Она выплеснула остатки пива под ноги, откровенно скучая от происходящего. После моего возвращения из Кулиша воспоминания об Эниа постепенно блекли, даже перестал чувствовать угрызения совести при взгляде на украинку. Но ей было скучно в этом месте — Ада не жаловалась, это я видел по многим косвенным признакам.
— Не пей, оно дерьмовое.
Прошло уже больше двух часов, но никто из претендентов в парсы еще не вернулся с добычей. Ада попросила Ару принести воды, и тот, бросив переживающий взгляд в сторону отмели, сбегал к роднику. Одна из пластиковых бутылок до сих пор оставалась у Ады, ее мы берегли как зеницу ока. Вторая, отданная Андрию и Саленко, случайно упала на угли и успела частично расплавиться.
Одна из лодок направилась в нашу сторону — до этого парень бросился в воду и долго барахтался на мелководье, издавая победные крики. Счастливчиком оказался сын Тарда — копье четко пробило обе челюсти рыбы, сам сом был небольших размеров, скорее соменыш.
До заката еще троим улыбнулась удача — пасынка Ару в их числе не оказалось. Неудачники, едва пришвартовавшись к берегу, старались скрыться поскорее, чтобы избежать насмешек. А насмешки летели от всех жителей Хала — девушки кричали, что парни так и умрут без жен, потому что не смогут их прокормить.
— Во все времена так, — голос Саленко был странный, даже глаза осоловелые.
— Да ты в доску, Вик? Как тебя угораздило так напиться? В нем почти нет градуса.
— И-ик, — пьяно икнул археолог, — Я выпил не меньше пяти «мин». Мин была мера измерения для жидких и сыпучих и приблизительно равнялась литру. Измеряли ее глиняной чашкой, сами чашки могли отличаться по вместимости. В среднем — мина была три пригоршни взрослого человека. Но если бы измерить пригоршни Этаби — хватило бы и двух, если не меньше. Ладони кузнеца напоминали совковую лопату времен СССР. У нас сохранилась одна такая лопата на базе в Красногорском — на штыке стояло клеймо «Сделано в СССР». Эта лопата пережила распад страны и несколько десятков других лопат, изготовленных куда позднее и по разным технологиям.
— Иди отоспись, с утра выступаем в горы. Пойдем туда на несколько дней, облазим все места, если и там не найдем руды, придется покупать ее в Кулише.
— Я буду в норме, Арт, — пообещал археолог, обдавая меня кислым запахом пива.
Праздник заканчивался — сарды первыми потянулись в свой «барак», потом ушли парсы, оставив женской половине тушить костры и собирать объедки пищи.
— Никакого равноправия, — возмущенно вздернула носик Ада.
Мы уходили последними. Редко мы бывали среди людей, все женщины толпились вокруг Ады, восхищенно дотрагиваясь до ее волос — девушка сегодня впервые это позволила.
— Придется мыть волосы, — посетовала Ада, вспоминая телесный контакт.
— Предлагаю искупаться голышом в озере, метров через двести есть отличная бухточка.
— Дурак, — рассмеялась Ада, но предложение приняла. Лишь вдоволь накупавшись, мы вернулись в хижину. Завтра я уходил на поиски руды, надо было заранее компенсировать дни отсутствия дома, чем мы и занялись, под светом Луны, который мягко лился с неба.
Глава 26
Заканчивался пятый день наших поисков железной руды в окрестностях деревушки в скалах. Нас встретили настороженно и обреченно — не считая меня, Этаби и Саленко, Тард дал нам двенадцать парсов. Все мужское население деревушки едва ли могло выставить десять вооруженных человек. На фигуру кузнеца, возвышавшегося надо мной на голову, жители гор смотрели с ужасом и уважением. Надо ли говорить, что наше предложение о мире местные встретили с нескрываемым облегчением. Саленко, поднаторевший в местном языке, смог довольно быстро договориться — горцы нам не мешали, а мы в свою очередь не трогали их.
Первые дни все были полны оптимизма — парсы, которым я обещал железные ножи, ознакомившись с опытными образцами, буквально рыли землю руками. Но дни проходили, все образцы камней Этаби браковал. Я и сам не знал, как выглядит в природе железная руда. Постепенно расширяя круг поисков, мы уже перешли на следующую горную цепь. Временный лагерь пришлось переместить, к большому удовольствию жителей деревушки.
Здесь я впервые видел парсов на охоте — Халы оказались ловкими охотниками. Трое посланных за добычей вернулись с огромным туром, едва дотащив его до нашей стоянки. Мясо тура мне не понравилось — было насыщенно красное и жестковатое.
К вечеру пятого дня энтузиазм «геологов» ослаб — за вечерней трапезой уже не слышались радостные разговоры. Устроив вертел, парсы готовили целую тушку козы, попавшейся сегодня на охоте. Лучники были в дефиците, но двоих Тард нам выделил.
Сегодня стоянка была на новом месте у подножья горы со срезанной верхушкой. Бесплодные поиски, продолжающиеся уже пять дней, все больше склоняли меня к мысли о поездке в Кулиш. Моих сиклей было достаточно, чтобы вдоволь закупиться рудой, тем более, кузнецы хеттов к ней не благоволили. Но оставалась проблема — четыре дня пути, чтобы доставить ее в Хал. Отсюда тоже было неблизко, но была речка. Если сплавлять руду по течению вниз на плотах, расстояние не имело большого значения. Первоначальная идея быстро освоить производство стали пока оставалась недостижимой без главного компонента — железной руды.
— Долго мы еще здесь останемся? — Саленко уже заскучал по своей Наик.
— Обследуем эту цепь гор — если не найдем, придется искать другой вариант.
Я не говорил Саленко про Кулиш, об этом мы разговаривали только с кузнецом.
— Пара дней, если не найдем — сворачиваемся, — я откинулся на спину, прерывая разговор. Жизнь в глухой деревушке у озера была монотонной, и если я еще был чем-то занят, то Аде приходилось хуже. Ее дни были похожи один на другой, как две капли воды.