Стражники прекратили это издевательство — пара грозных окриков и обстрел прекратился. Мы обошли храм и вышли на его фронтальную сторону, на площадь Четырёх Святых. Стало понятно, с чем была связана задержка боя: хетты готовили арену. На площадке перед храмом стояли четыре колесницы-аркавы, образуя квадрат с натянутой между ними верёвкой. Булыжники были посыпаны песком, скорее для чистоты, нежели для удобства поединка. На возвышенной площадке перед входом в храм сидели жрецы. Я не сразу понял, что они сидят на спинах людей, стоявших на четвереньках. Около десяти стражников стояли за их спинами, зорко следя за собравшимися. У одной из колесниц находилась группа людей, среди которых выделялся молодой человек в шлеме, с щитом на плече и обнажённым мечом в правой руке.
Толпа зевак, приблизительно в семь-восемь десятков, расположилась чуть поодаль. Трое стражников стояли рядом с зеваками, не подпуская их ближе к полю боя. Поискав глазами Аду и не найдя её, нахмурился. Жаль, что ей не придётся увидеть, как я расправляюсь с противником. Саленко я тоже не увидел, что меня удивило — неужели в услугах переводчика нет необходимости.
Из храма вышел довольно молодой жрец в белой одежде. Подойдя к троице, он пошептался минуту и направился к колесницам. Из его речи я уловил всего несколько фраз типа «закон крови Тешуба», «убийца и вор» — видимо речь шла о моей персоне. Закончив говорить, молодой жрец присоединился к остальным служителям культа Тешуба, но остался стоять. Видимо, ему по рангу не полагался живой стул.
С меня сняли петлю и втолкнули в пространство между колесницами: один из стражников вытащил свой меч и бросил его на песок передо мной. Мой соперник, облачённый в шлем, переложил щит в левую руку и поднял меч. По кивку седовласого жреца один из стражников ударил своим мечом о медную чащу, объявляя о начале боя.
Глава 8
Мой противник не стал тянуть кота за хвост: едва прозвучал удар самодельного гонга, хетт ринулся на меня, выставив меч вперёд. В его глазах я представлял жалкое зрелище — с огромным кровоподтёком, почти закрывавшим весь левый глаз, в окровавленной тунике, с мечом и без щита. Мягкими кошачьими шагами продемонстрировал подобие сихо-нагэ, сделав полный оборот вокруг себя, и оказался у противника за спиной. На мгновение соперник потерял ориентацию, этого хватило, чтобы я силой нанёс ему удар мечом плашмя, метя в затылочную часть головы. Этот участок головы не был прикрыт остроконечным шлемом: хетт рухнул как подкошенный, вызвав крики удивления у зевак. Отбросив в сторону меч, продемонстрировал, что не собираюсь бежать. Необходимо вызвать доверие у хеттов, чтобы мне каждый раз не накидывали петлю на шею.
Но жрецы не посчитали, что бой закончен: один из стражников привёл в чувство моего противника. Усевшись на песок, тот выпученными глазами силился понять, что же произошло.
— Бой до смерти! — я скорее догадался, чем понял слова стражника, протянувшего мне меч. Попытка снискать расположение у строгих жрецов провалилась. Я наивно полагал, что мой благородный поступок, сохранивший жизнь хетту, зачтётся как плюс. Но у этого народа понятия благородства несколько разнились с моими представлениями. Хетт тем временем поднялся на ноги, его немного вело, как после хорошего нокаута. Подняв свой выпавший меч, парень сделал несколько рубящих движений. Щит он забросил на плечо, приняв двуручную стойку.
Снова прозвучал сигнал к бою: мелодичный звон медной чаши прекратил разговоры зевак. Теперь хетт был куда осторожнее — вперёд продвигался маленькими шажками, держа меч двумя руками. Сократив дистанцию, хетт нанёс два рубящих крест-накрест удара, от которых я ушёл не парируя. Дважды повторив ту же тактику, мой визави не выдержал, снова бросившись в атаку. Припав на левую ногу, пропустил лезвие вражеского меча над головой, одновременно выкидывая правую руку с оружием. Со звучным чавканьем лезвие вошло в живот хетта, мгновенно окрасив кровью его серо-белую тунику.
Выронив меч, хетт пал на колени: я успел выдернуть меч, прежде чем противник ткнулся лицом в песок. Со стороны зевак поднялся гул и свист, в меня полетели заранее заготовленные камни и комья. Седовласый поднялся, поднимая руку — тишина установилась моментально. Из его фраз я понял, что «сын шакала», несомненно, это он говорил обо мне, а не о моём противнике, одержал победу и доказал свою невиновность. Остаток его речи перевёл Саленко, неизвестно откуда появившийся. А может, он был на месте с самого начала, только я его не увидел.
— Ты оправдан в убийстве Тесуха, а за смерть его брата Сарка, ответственность не грозит, — Саленко показал на мёртвого хетта. — У них считается, что если по закону крови убийца остаётся жив, значит, так было угодно богам, и он невиновен.
— Тесух был одним из стражников, застреленным тобой у храма Шивини и Тушпеа, — пояснил украинец, видя, что я немного запутался.
— Завтра твою кровь будет требовать Инаук, брат убитого Марипа, — перевёл последнюю фразу Саленко, отскакивая от стражников, приближавшихся ко мне с петлей.
— Скажи им, что никуда не убегу, в петле нет необходимости, — украинец попробовал донести мои слова до стражи, но его просто проигнорировали.
Всю обратную дорогу до ямы, группа мальчишек сопровождала нас, периодически обстреливая меня камнями и грязью. Стража пару раз их прогоняла, но упорные дьяволята снова возвращались. Только попав в свою яму, удалось избавиться от их пристального внимания.
— Я знал, что ты победишь, — Этаби стоял, полусогнувшись, держась левой рукой стены.- Иди сюда, брат, дай обнять тебя!
Осторожно усадив хуррита на пол, подробно пересказал ему про бой.
— Зачем ты играл с хаттом? — насупленные брови кузнеца выгнулись мостиком. — Они выставят против тебя сильного бойца, если ты будешь так легко выигрывать. Ты должен побеждать, но, чтобы им казалось, что тебе повезло. Иначе придумают подлость, а я пока не в состоянии выйти на бой.
В словах хуррита была логика — я видел недовольство на лицах жрецов и стражников. Пожалуй, Этаби прав, слишком лёгкие победы могут подтолкнуть хеттов к подлости. Им необходимы наши смерти, не нарушая права помилования, дарованного Адой. И они могут подсыпать в еду отраву, чтобы я потерял концентрацию или ослабел. В любом случае впредь придётся сражаться так, чтобы у них не оставалось сомнений, что я победил только чудом.
Обед, принесённый молчаливым стражником, я пропустил, пока Этаби примерял на себя роль лакмусовой бумажки. Только поздно ночью, убедившись, что еда нормальная, позволил себе наесться. Саленко не появился, хотя мы очень ждали его прихода.
На следующее утро я пропустил завтрак, довольствовавшись маленьким куском сыра, оставшимся после ужина. Процедура выхода из ямы повторилась — с петлей на шее и эскортом из пяти стражников, меня провели к храму. В этот раз Саленко попался на глаза издали: седовласый жрец что-то выговаривал украинцу.
— Они делают ставки, Махуа, так зовут верховного жреца, поставил на тебя деньги. Он просил передать, что если ты выиграешь, то будет еда лучше и свежую солому дадут, — вымученно улыбнулся Саленко.
— Как Ада? — проигнорировал его слова, меня больше беспокоила жена в когтях врага.
— Если не считать, что она пленница, как и мы, то всё у неё хорошо. У неё личные покои в храме, есть прислуга и даже охрана.
— Ей ничего не грозит? Не заставят вступить в брак? — Последнее меня беспокоило больше всего. На мои слова украинец улыбнулся:
— Никто из смертных не может быть супругом богини Инанны, если только сам бог-пастух Думузи не объявится. Тебе пора, помни, что сказал Махуа, — Саленко отошёл, потому что ко мне подходил новый стражник со шрамом на лице. Сняв с меня петлю, лицо со шрамом буквально поволокло меня к жрецам. Зевак сегодня было вдвое больше.
Седовласый жрец по имени Махуа, произнёс гневную речь, тыча в меня костлявым пальцем и воздевая руки к небу. Со стороны можно было подумать, что Махуа ненавидит меня всеми фибрами своей души. Однако это не мешает ему поставить на меня деньги и прельщать улучшением жилищных условий и довольствия.
— Ну ты сука, — Махуа запнулся на мои слова, не поняв смысла, но продолжил речь, встреченную громкими криками и овациями. Стражник со шрамом объявил имя моего соперника Инаук, меня же привычно обозвали сыном шакала.
Инаук был более опытным бойцом, нежели убитый мной вчера Сарк. Он не рубил наотмашь, не кидался в атаку сломя голову. Ловко укрываясь за круглым щитом, хетт делал резкие выпады, надеясь достать меня остриём меча. Мне даже не пришлось играть, соперник попался ловкий и опытный. Но для пущей важности я трижды нанёс удар мечом в круглый щит хетта, встреченный громким гулом зевак. На тренировках по рукопашному бою я всегда чувствовал окончание первого трёхминутного раунда появлением лёгкой одышки. Вот и сейчас, почувствовав, что одышка появляется, решил закончить бой. Отступая, преднамеренно запнулся о неровность и стал заваливаться на спину.
Инаук купился, открывшись, он ринулся вперёд, чтобы пронзить меня мечом, но сам напоролся на остриё моего клинка. Под тяжестью тела, клинок вошёл глубже и показался из спины. Хетт упал на меня, заливая меня своей кровью. Звук медной чащи возвестил об окончания боя — с меня сняли труп и даже помогли подняться. Лицо со шрамом был тем, кто подал мне руку. В его глазах промелькнуло нечто похожее на уважение. Второй день подряд я выживал, выигрывая бой. И только когда Саленко перевёл речь Махуа после боя, стало понятно уважение в глазах стражника. Инаук считался очень сильным бойцом. Он в своё время сам убил человека и смог выжить в поединке крови.
Махуа сдержал слово: нам сбросили столько свежей соломы, что можно было устроить неплохие постели. И еда улучшилась — вечером принесли целый котелок с вареным мясом, сметану, молоко и несколько лепёшек.
Третий, четвёртый и пятый бои были тоже в мою пользу: противник старался, но отправлялся в мир иной примерно за две минуты. Я решил больше не тянуть до трёх-четырёх минут: мне мог встретиться соперник с лучшей, чем у меня выносливостью.