Мне не удалось пересказать события ночи, решётку подняли и меня окликнул Эсла, стражник со шрамом на лице:
— Арт, тебе пора.
После ночи, проведённой с чернокожей красавицей, даже позабыл о предстоящем бое.
— Расскажу, как вернусь, кстати, ты не хочешь служить хеттам? — вскарабкался вверх под разъярённые крики хуррита. И снова мне не стали завязывать руки, Эсла даже похлопал меня по плечу, отмечая мой новый наряд. До храма дошли довольно быстро — народ ждал довольно долго, многие принимали пищу, расстелив кусок ткани на коленях. Моё появление встретили одобрительной бурей возгласов, единичные «Арт» вскоре переросли в мощное скандирование моего имени. Если так будет продолжаться, вскоре смогу претендовать на роль главного жреца.
Видно, что подобного мнения о моей популярности придерживался и Махуа: он уже не мог скрыть свою ненависть. Вот неблагодарная тварь, он заработал два итт сикля, не ударив пальцем о палец. Вместо того, чтобы вести меня к рингу, Эсла отвёл меня к углу храма, где в окружении трёх рослых стражников дожидался седовласый жрец. Появился и Саленко, явно вызванный в качестве переводчика.
Эсла извиняющимся тоном попросил протянуть руки, связывая их кожаным ремнём. Махуа мотнул головой, и стражники отошли на десять метров, оставив меня в компании жреца и украинца. Толпа за углом храма бесновалась, требуя не затягивать бой.
— Почему ты не хочешь умирать? — перевёл вопрос Саленко. Это было так по-детски наивно, что я улыбнулся:
— А он хочет умереть? — На мой вопрос Махуа ощерил жёлтые зубы:
— Я Верховный Жрец Тешубу, моя жизнь в руках владыки. Почему тебя не берёт меч и яд?
Переведя, Саленко округлил глаза — его догадки насчёт еды были верны. Махуа думал, что мы съедаем отравленную пищу, но вопреки логике, остаёмся живы. Да и мои победы на поле боя его явно нервировали. «Ещё обвинит меня в колдовстве», — мелькнула противная мысль, — «А там и до костра недалеко».
— Меня охраняет мой бог!
— Как имя твоего бога?
— Его имя Бог! — не стал углубляться в теологический спор. Но мои слова явно вызвали интерес у жреца.
— Я хочу служить твоему богу, если он такой сильный! — Саленко после перевода спросил у меня:
— Он креститься хочет? — В его голосе было неподдельное изумление.
— Ничего он не хочет и бог у него всего один — это деньги. А теперь скажи ему, чтобы служить моему богу, надо отпустить Инанну. Это единственное условие!
Но моя хитрость не удалась, прожжённый мошенник раскусил мой троллинг и махнул рукой стражникам, теряя ко мне интерес. Эсла развязал мне руки, и мы вернулись к рингу, встреченные громкими криками.
Меня представлять не пришлось, толпа сама скандировала имя. А вот после моего представления, Эсла произнёс сразу три имени. «Сука», — жрец всё-таки решил меня убить, выставив против меня сразу троих. Толпа недовольно загудела, шансы одного против троих ничтожно малы.
Один за другим в ринг, огороженный аркавами, вошли три хетта. В отличие от прежних соперников в этих угадывалось воинское прошлое. «Наёмники или профессиональные убийцы», — я почувствовал, как впервые по спине пробежал холодок и вспотели ладони. Все трое были сосредоточены и вооружены только мечами: никаких щитов и шлемов. Эти, пришли не сражаться и требовать кровь по закону Тешуба. Эти, пришли убивать, и смотрели они также хладнокровно, как мясник смотрит на скотину.
Глава 10
За ту минуту, что Элса дрогнувшим голосом объявлял имена троих противников, в голове пронеслась почти вся жизнь. Этот подонок Махуа решил добиться своего любой ценой: если я сумею справиться с тремя противниками, что меня ждёт в дальнейшем? Четверо? Пятеро? И так до тех пор, пока мой бездыханный труп не окажется на песке мостовой перед храмом. Удара в гонг не было, скосив глаза, чтобы не терять противников из вида, увидел, как Элса яростно спорит с Махуа. Один из стражников, криво ухмыльнувшись, протянул меч. «Этот точно не поставил на меня», — пронеслась мысль в голове, прерванная ударом гонга.
Хетты напали шеренгой: перед моим лицом замелькали мечи, солнечные блики слепили, играя на отполированных клинках. Первые секунд двадцать я только о защите думал, уходя от атакующих по кривой линии назад. Не добившись успеха первым порывом, хетты разделились. Один нападал спереди, двое другим пытались забежать со спины, описывая круги. Я вертелся волчком, еле успевая отражать удары троих бывалых убийц. На площади стоял такой шум, что в какой-то мере дезориентировал.
Прошла всего минута боя, но я уже начал чувствовать усталость. Это в Голливудских боевиках один гладиатор мог вести получасовой бой с несколькими противниками. В реальной жизни такая продолжительность поединка невозможна. Через минуту рука начинает деревенеть, ты всё больше запаздываешь с реакцией, пропускаешь удары. Первый удар, едва задевший моё левое плечо, пропустил совсем быстро. Но в долгу не остался, успел резануть кисть руки хетта, нанёсшего мне удар. На несколько секунд раненый воин выпал из общей атаки, давая мне возможность подумать о контратаке.
Едва не сев в полный шпагат, уклонился от одновременных двух ударов, пропустив меч противника над головой и качнувшись вправо от удара второго хетта. Широким рубящим ударом за спину, успел зацепить колено второго хетта во время кувырка. Но раненый в кисть вновь присоединился к атаке, заменив раненого в колено. Для нанесения смертельного удара мне просто не хватало времени. Для этого требовалось перейти в атаку или произвести рискованный выпад. Но клинки так близко рассекали воздух возле моего лица, что такой манёвр был слишком опасен.
Раненый в ногу хетт, припадая на ногу, присоединился к своим товарищам. Но я успел заметить, что он слегка волочил правую ногу. После очередного отскока рванул на раненного, нанося удар в область шеи. Хетт успел подставить меч, мой клинок соскользнул вниз, оставив рану на груди. Туника хетта мгновенно окрасилась в красный цвет.
«Минус один», — подсказал внутренний голос при виде достаточно сильного кровотечения. Раненый уже через десяток секунд перестанет быть угрозой, слабея с каждой секундой. Но этот бешеный ритм и постоянные отскоки не могли пройти даром — воздух со свистом вырывался из груди, ноги стали забиваться. Я уже дважды перекладывал меч в левую руку, давая правой руке несколько секунд отдыха. Отступая перед сверкающими клинками оставшихся противников, боковым зрением заметил, как рухнул раненый в грудь.
Его падение толпа встретила радостным рёвом, придав мне силы: выкинутая вперёд рука с мечом встретила сопротивление. Кончик погрузился в живот третьего хетта, остававшегося до этой поры невредимым.
«Кончай с ними, ты еле стоишь на ногах», — неумолимо требовал внутренний голос. К сожалению, рана третьего хетта оказалась поверхностной. Она его не замедлила, лишь сделала более осторожным. Хетты решили меня измотать, постоянно заставляя двигаться. Но и сами противники устали, раненный в руку переложил свой меч в левую руку, кровь продолжала капать с кисти правой руки. Другой, несколько раз останавливался, опуская меч — верный признак усталости. Будь я в этот момент посвежее, разделался бы с ними за пару секунд. Но моя физика меня подводила — тяжёлое частое дыхание не могло обеспечить необходимый организму кислород. Рука еле держала меч, а ноги подгибались, как у пьяного.
Самым опасным, на мой взгляд, был раненый в грудь, его товарищ уже всё время держал меч левой рукой, неумело им размахивая. Моё состояние обмануло хетта, он открыто пошёл в атаку, держа меч в вытянутой левой руке. Сконцентрировавшись, сумел крутануться, пропуская хетта мимо себя, и вонзить ему меч в спину. Падая, умирающий выдернул рукоятку меча из моих ослабевших рук, обезоружив меня перед третьим хеттом. Кровь из моей раны на плече, дошла до рукоятки меча, сделав его скользким, чего я не заметил в пылу боя.
Радостно взревев, третий хетт бросился в атаку, занося меч над головой для последнего удара. Я сумел опередить его: рванувшись вперёд и едва не упав, успел войти в клинч, плотно обхватывая тело руками и обвивая ноги противника. Одна рука хетта оказалась прижата к телу, не ожидавший от меня такого трюка, воин пошатнулся и рухнул на меня, вдавливая меня в тонкий слой песка на арене. Перехватив ногами подвздошную область противника и намертво сцепив руки за его спиной, вложил все свои силы, пытаясь лишить его возможности дышать. Хетту удалось несколько раз ударить меня по голове рукояткой меча. Но каждый последующий удар был слабее. С неумолимостью анаконды, понимая, что на кону моя жизнь, я перенёс все остатки силы в ноги, продолжая сжимать противника.
Ещё в детстве, смотря передачи про то, как анаконды душат свои жертвы, пришёл к выводу, что тактика у них верная. Змея обвивает жертву, не давая ей вздохнуть. Зверь, попавший в стальные объятия, не может вздохнуть, но может выдохнуть. Каждый раз, когда жертва выдыхает, змея дополнительно сжимает объятия. И в конце концов фиксирует грудную клетку жертвы в положении абсолютного выдоха, когда в лёгких нет ни грамма воздуха, а вздохнуть нет сил.
В джиу-джитсу тоже есть аналогичный приём: удушение противника ногами, сжимая область диафрагмы. Чувствуя, как хетт, лежащий на мне, пытается вдохнуть, изо всех сил сжимал ноги, ощущая, как моё давление приносит плоды. Удары по голове прекратились, противник захрипел, и давление на мои ноги ослабло. Подождав ещё около полуминуты, расцепил руки и расслабил ноги: туша противника не подавала признаков жизни. Выбраться из-под поверженного хетта помог Элса, под неистовые крики толпы. Меня мутило, чтобы не упасть пришлось опереться на моего нового друга со шрамом. Напряжение было столь велико, что ноги и руки дрожали. В этом состоянии меня смог бы победить даже ребёнок.
— Арт, Арт, Арт! — скандировала толпа, никто уже не сидел, стражники еле сдерживали моих фанатов, рвущихся к рингу. Элса помог мне выйти из ринга аркав, когда я услышал слитный крик ужаса. Меня сильно толкнули вперёд, падая, успел развернуться и увидеть, как меч Элсы вошёл в грудь по рукоять хетту. Больно ударившись о камни мостовой, сгруппироваться не получилось, увидел, как на небе появилось сразу три солнца, а потом в глазах потемнело.