— Который из них Арт? Этот? — толстый хетт ткнул рукоятью плети в Этаби, рассудив, что великий воин должен выглядеть как великан.
— Нет, вот этот с синими глазами, — стражник сплюнул мне под ноги. Тюремщик, сделал два шага и остановился передо мной, рукоятью плети поднимая мой подбородок. Наши глаза встретились, в его глазах мелькнуло удивление и страх. Не говоря ни слова, хетт хлёстко ударил меня рукоятью плети, заставив загореться от боли правую часть лица.
— Здесь ты раб и умрёшь как раб. — Помня свои же просьбы товарищам вести себя спокойно и не поддаваться на провокации, промолчал, опустив голову. Но хетт не унимался:
— Смотри мне в глаза, раб, — в этот раз его глаза горели ненавистью, — среди убитых тобой в Хаттуше был сын моего старшего брата. И я свой закон крови возьму с тебя здесь, — в это раз хетт ударил слева и совсем близко к глазу. Я буквально почувствовал, как наливается гематома под глазом, ограничивая видимость. И снова мне стоило нечеловеческих усилий не сорваться и не плюнуть в мерзкую морду хетта.
— Снять с них колодки? — второй тюремщик был помоложе.
— Зачем? Скоро ночь, сегодня они работать не будут. Пусть оценят наше гостеприимство, — гнусаво захохотал толстяк, обнажая кривые и почерневшие зубы.
Молодой отвёл нас дальше: примерно в ста метрах от места нашей беседы находилась пещера.
— Ночевать будете здесь, — после его ухода без сил опустился на камень, увлекая за собой вонючку. Завтра я избавлюсь от напарника, ради этого стоило потерпеть удары и последнюю ночь в колодках. Осторожно повернув голову налево, смотрел, как работают остальные каторжники. Почти на отвесной скале, мужчины, вставив нечто похожее на долото, пытались отколоть кусок породы, похожей на гранит. Трое носили воду из реки в деревянных бадьях и поливали щели между скалами. Четвёртый держал вставленный в щель клин, по которому пятый наносил удары большим молотом. Прямо на наших глазах, кусок скалы размером с автомобиль, оторвался от скалы и с грохотом обрушился вниз, задавив насмерть нерасторопного водоноса.
— Никакого соблюдения техники безопасности, — нашёл в себе силы сострить.
— Чего? — синхронно спросили Этаби и Элса.
— Говорю, что работа опасная и умереть можно в любой момент, — не стал вдаваться в подробности.
— Мужчина должен жить так, как будто он уже умер и не умрёт второй раз, — философски заметил хуррит, подержанный меоном.
— Но не под камнем, что превращает его в навозную лепёшку. — с этим тезисом мои товарищи не стали спорить. Между тем смерть водоноса даже не вызвала остановки работ. Другая группа людей, упираясь отколовшийся валун, постаралась его сдвинуть. Привлекли трёх лошадей, на глыбу накинули верёвки, и животные вместе с людьми стали оттаскивать кусок гранита, поднимая пыль и издавая ужасный скрежет по камням.
Валун смогли дотащить до домиков, что мы ранее прошли. Всё это происходило под чутким надзором вооружённых хеттов. Со своего места я насчитал больше двух десятков стражи, могли быть ещё, полный обзор карьера был невозможен. Хетты поголовно были вооружены луками и держали дистанцию: каждую мелочь мой мозг фиксировал, откладывая увиденное в памяти. Оценивали ситуацию и хуррит с меоном:
— Эти трусы держатся на расстоянии, лук — оружие труса, — в сердцах сплюнул Этаби. Элса молча, как и я, продолжал наблюдать. На отвесной скале в общей численности работало около сотни каторжников. За ними наблюдали порядка десяти хеттов, заняв удобную позицию и держась на расстоянии выстрела из лука. Три конных хетта держались ближе к реке, периодически патрулируя ущелье от узкого входа в сторону его расширения. Самая широкая часть каньона оставалась вне нашего обзора: там могли быть каторжники и хетты. Ещё две группы хеттов по пять человек находились слева и справа от всадников — с их позиции открывался обзор на весь карьер. Итого двадцать три человека, не считая троих главных, что встретили нас. Каждый вооружён мечом, не считая лука со стрелами. Луков не было только у тех троих начальников, видимо, отстреливать каторжников не их забота.
Раздавленный камнем водонос так и остался лежать, но недолго. Один из всадников подскакал к трупу и зацепил его палкой с крюком на конце. Шагом всадник поволок труп водоноса в сторону выхода из ущелья. Похоронами себя здесь не утруждали, выволакивали труп и оставляли на съедение падальщикам. Вспомнилась хищная птица, клевавшая полурастерзанный труп перед входом в ущелье.
— К нам идут, — подал голос Элса. Начинало смеркаться, трижды прозвучал удар гонга, и каторжники начали торопливо собираться недалеко от нас. Чуть в стороне от пещеры, на огне стоял огромный котел, весь в копоти, над которым поднимался пар. Рабы торопливо собирались рядом с котлом, где хозяйничал оборванный мужчина средних лет без левой руки. Точнее культя была, словно ему ампутировали руку на уровне середины плеча.
Я не заметил посуды у людей — рабы подходили к «повару», который накладывал кашеобразную массу в сложенные ладошки.
Трое хеттов из числа начальства, направившееся к нам, остановились в паре десятков метров и наблюдали процесс кормления. До нас долетали обрывки их разговора, я услышал несколько знакомых слов, но суть разговора не мог уловить.
— Нас сегодня не будут кормить, — перевёл Элса, знавший язык хеттов в совершенстве. — Говорят, мы не работали и не заслужили еду.
В этот момент мой напарник громко испустил газы, а секунду спустя справил нужду прямо на месте, кривясь от боли. Вонь была такой, что даже хетты её почувствовали, находясь в двадцати шагах.
— Ублюдки, — размахивая плетью, к нам двинулся толстяк, бивший меня при встрече. За время путешествия наше обоняние несколько смирилось с запахом вонючки, но в этот раз он превзошёл самого себя. Зажимая нос левой рукой, хетт всё-таки дошёл до нас и обрушил град ударов на вонючку. Тот втягивал голову в плечи, пытаясь минимизировать последствия, но хетт не унимался.
— Он мёртв, — хетт не сразу услышал мои слова. Вонючка уже не дёргался, разбитое в кровь лицо смотрело в небо полуоткрытым ртом и бесцветными глазами. Хетт остановился и крикнул одного из охранников неподалёку. Лишь только когда стражник подтвердил, что вонючка не дышит, толстый успокоился.
— Выбросьте этот навоз в реку, — один из хеттов вырвал, пока выбивал клин из колодок, чтобы можно было оттащить труп умершего.
— С этого тоже снимите колодки и завяжите ему руки за спиной, — распорядился главный тюремщик, прикрывая рот и нос отворотом туники. Я вытерпел удары по клину, хотя они больно отдавались в позвоночник, и вздохнул, забыв о вони, получив долгожданное облегчение. Не споря, завёл руки за спину, но молодой хетт оказался человечным, связав их впереди.
Двое из рабов, что успели съесть свою порцию каши, взяли труп вонючки и понесли в сторону реки. Из его дырявых шароваров по земле оставался след испражнений, но общая концентрация запаха значительно уменьшилась, давая дышать. Дойдя до реки, рабы бросили тело умершего в воду: течение понесло его на юго-запад. Пара раз среди бурных вод показалась фигура вонючки и исчезла за камнями, что торчали в стремнине реки.
— Загоняйте их, — распорядился толстяк. Рабы облизывали свои ладони в поисках последних крошек каши. Труднее всего в пещеру вошли Этаби и Элса, свод был невысокий, пришлось сгибаться и идти в раскорячку. Изнутри пространство было больше, до свода оставалось добрых два метра. Перед заходом людей в пещере побывал вооружённый хетт с факелом, вышел уже с пустыми руками. Факел освещал лишь переднюю часть, глубина пещеры оставалась тёмной.
Когда последние из рабов вошли в пещеру, хетты, сдвинули большой камень у входа. Сумеречный свет проникал через щели толщиной в руку человека. По разговору снаружи, не довольствуясь камнем, хетты оставляли охрану. Снаружи потянуло дымком, пока мы сидели при свете факела, а чуть позже появился запах жареного мяса.
Рабы, забитые и истощённые, не шли с нами на контакт, оставив нам довольно большое место у выхода из пещеры. Так, сами того не зная, мы изначально заняли лучшее место, так как в глубине пещеры рабы устроили отхожее место.
Разговаривать сил не было, я мысленно вспоминал свой жизненный путь, не до конца понимая, как и почему оказался в этом богом забытом месте во времена нечеловеческой жестокости.
— Ничто не сможет сломить волю воина, — вполголоса произнёс Элса. Они с Этаби всё ещё оставались в колодках, и им было труднее вдвойне. Связанные руки мне казались приятным подарком после того, как избавился от унижающей и непомерной ноши в виде колодок.
— Ничто! — подтвердил я слова меона, — и ничто не удержит нас здесь, мы никогда не превратимся них, — кивнул в сторону испуганных и обезличенных людей, чьи лица при свете факела напоминали лица узников Освенцима.
Глава 13
Прошло уже две недели, как мы прибыли на каменоломни. За всё это время, несмотря на все наши попытки составить план побега, хетты не давали шанса. Из пещеры нас выводили под прицелом лучников, во время работы хетты соблюдали дистанцию, не сближаясь на расстояние рукопашной схватки. Работы оказалось много, каждый день мы долбили скалы, пытаясь отколоть куски гранита. Рядом с мастерскими тоже была часть рабов, выполнявшая работу по грубому обтёсыванию валунов, придавая им первоначальные контуры скульптур. Лишь потом в дело вступали камнетёсы и резчики хеттов, придавая бесформенным глыбам чёткие очертания и фигуры.
Я и Элса понемногу наладили контакт с остальными рабами, чтобы получить информацию о распорядке стражи. Но большинство рабов настолько отупело, что превратились в животных. В основной своей массе это были хетты и родственные им племена, попавшие в долговую зависимость. Хеттское государство не тратило средства на содержание должников, отправляя их на каменоломни. Единственный мелухх, так Этаби обозначал чернокожих, попал сюда за убийство. У убитого не оказалось близкой родни, чтобы требовать кровь по закону Тешуба, и Уичина продали на каменоломни.