К ночи дошли до заброшенной кошары, так назвал это место Элса. Полуразрушенное каменное здание размерами три на два метра с обвалившейся крышей и следы жизнедеятельности коз и овец — такой была картина, представшая перед глазами. Двери в доме не было, но сохранившиеся три стены неплохо защищали от холодного ветра.
— Ночуем здесь, — тяжело опустился на корточки. Даже для меня такой долгий переход оказался трудноватым. Элса и Этаби вымотались вконец, рухнув у сохранившейся стены.
— Уичин, что насчёт еды, — показал на рухнувшие перекрытия домика, — хватит этих жердей для костра?
— Хватит, — мелухх держался даже лучше меня, собрав жерди и ломая их через колено, он попытался развести огонь. Даже стружка, полученная с помощью меча, не желала загораться.
— Слишком сыро, — констатировал мелухх, разводя руками. Искры, выбиваемые им с помощью огнива, гасли, едва попав на стружку. Потянувшись к стружке, Этаби заграбастал её руками и сунул за пазуху.
— Надо высушить, — ответил на мой взгляд хуррит. Уичин настрогал ещё, мы с Элсу также сунули стружку за пазуху. Я сомневался, что тепла тела достаточно, чтобы высушить стружку, но ошибся. Спустя полчаса, мелухх попробовал снова, и слабый язычок пламени, поколебавшись, словно раздумывал гореть или потухнуть, охватил стружку. Дальше дело пошло веселее, а через минут десять в заброшенном домике пастухов, весело потрескивал огонь. Сырые дрова шипели, но избавившись от воды в древесине, начинали гореть.
Уичин срезал с задней ляжки несколько длинных плоских ломтей. Элса не хотел жертвовать стрелами, но поблизости не было прутьев. Нанизав ломти мяса на стрелу, каждый обжаривал свой кусок до приемлемого состояния.
— Соли нет, — вздохнул Элса, жуя свой полуобжаренный кусок мяса.
— Наш народ не любит соль, — мелухх покончил с первым куском и нарезал себе второй. Арт, ты ещё будешь?
— Нет, — пресный и полусырой кусок мяса с трудом лез в горло. Едва начал его жевать — чувство голода пропало. Но понимая, что завтра придётся тратить много энергии, давился, но упорно жевал невкусное и не прожаренное мясо.
Этаби и Элса тоже прошлись по второму разу, для хуррита это было немного, но на третий заход он не пошёл, в отличие от мелухха и Элсы.
— Дежурим по очереди: первый Уичин, за ним Элса. После него Этаби и последняя очередь моя, — подкинув остатки жердей, завернулся в свою шкуру, устраиваясь рядом с костром. Разговоры стихли — хуррит и меон тоже легли спать.
— Арт, проснись, — я едва сомкнул глаза, как пришла моя очередь. Но я ошибся, будил меня Уичин, а не Этаби.
— Что случилось?
— Там волки, — мелухх показал рукой в сторону севера. Почти полная луна вышла из облаков, давая разглядеть силуэты хищников. Стая волков особей двадцать, полукругом оцепила домик, находясь на расстоянии пятидесяти-шестидесяти метров. Большинство хищников сидело, не сводя глаз с нашего убежища, несколько крупных особей трусцой передвигались по линии сидящих.
Лучшим лучников считался Элса: Этаби не признавал лук, а Уичин скорее был любителем.
— Сможешь попасть в того? — указал меону на крупного волка или волчицу. Именно к ней трусили волки и снова возвращались на периметр.
Меон молча выбрал стрелу, взвешивая каждую на ладони. Натянув тетиву, дважды натянул её, не отпуская до конца. Наконец, удовлетворившись натяжением и самой стрелой, став на одно колено, прицелился. Луна всё ещё не спряталась в облака. В момент выстрела, волк вскочил, но Элса не промахнулся. Животное подпрыгнуло, издав рычание, смешанное с воплем боли. Одновременно волки завыли, поднимая к луне клыкастые морды. Второй раз выстрелить меон не успел, раненый волк, падая и поднимаясь, заковылял на север. Остальные моментально отскочили назад, став недосягаемыми для выстрела.
— Добить?
— Не будем тратить стрелы, — четыре и так испортили, использовав их вместо шампуров. Вой удалялся, странное поведение волком осталось для меня загадкой. Может, они раньше добывали здесь овец и коз и потому пришли. Или ранение вожака испугало их настолько, что они предпочли ретироваться.
Остаток ночи прошёл без изменений: во время моей вахты рассвело, и я увидел труп хищника. Волк смогуйти примерно на сорок метров после выстрела Элсы.
Разбудив товарищей, дал им несколько минут, чтобы привели себя в порядок.
— Я заберу стрелу, — Элса побежал к убитому хищнику, возвращаясь, бормотал проклятия. Стрела была безнадёжно испорчена, хищники наполовину сгрызли древко, пытаясь помощь своему товарищу. Сняв окровавленный наконечник, меон с проклятиями бросил на землю испорченное древко. Солнце ещё не успело подняться над горизонтом, когда мы торопливо продолжили путь на юго-восток, стремясь в земли хурритов.
Глава 16
Будь воля Арами, он ещё в первый день появления в каменоломнях хурре и этого воина Арта из неизвестного племени, убил бы обоих. Но с новыми рабами ему передали глиняную дощечку, на которой от имени Верховного Жреца Храма Верховного Бога Тешуба, строго указывалось на то, что рабы должны жить. Арами имел личные причины желать смерти хурре, ещё несколько лет назад, он столкнулся с отрядом хурре на спорных землях. В той кровопролитной схватке верх одержал их заклятый противник: из десяти воинов его отряда в живых он остался один.
Враг не стал его убивать, ограничившись тем, что выбрил на голове часть волос, срезал подтяжки его шароваров и отпустил прочь. Головы на волосах обривали блудницам, которые, будучи замужем, искали утешения в объятиях других мужчин. Хурре так поступили, потому что Арами испугался, видя, как один за другим умирают воины-хетты. Страх так сковал его руки настолько, что его меч так и не покинул ножен, а колчан остался полон стрел. Молодой командир вражеского отряда полчаса издевался над Арами, уточняя, не женщина ли он в мужской одежде. Хурре даже раздели его, чтобы убедиться, что перед ними мужчина.
Ему даже оставили меч, лук и стрелы он потерял, когда его схватили. Убегая в сторону своего народа, Арами знал, что ему не простят такой трусости. Добравшись до небольшой лощины, хетт сбрил остатки волос, намеренно нанося себе неглубокие раны на голове. Но и этого было мало — приставив меч рукоятью к стволу дерева, Арами насадился на остриё. Лезвие клинка скользнуло по телу, разрезая кожу и немного задевая мышцы. Кровь из ран на голове и на боку пропитала его тунику — теперь Арами выглядел как боец, получивший многочисленные раны.
Он сумел добрести до пограничной крепости Азалык, едва переставляя ноги от потери крови. Воины в крепости, поскакали навстречу истерзанному товарищу и доставили его внутрь, спешно послав за лекарем. Хитрость Арами удалась, на пограничных землях целый сезон уборки урожая не стихали разговоры про отважного хетта, сумевшего выжить, показав чудеса храбрости.
«Храбрость» Арами принесла плоды, когда на каменоломнях умер старший стражи, упав в реку, это место предложили ему. Немного поломавшись, хетт согласился, на такое счастье он даже не мог надеяться. В государстве хеттов уже в те времена процветала коррупция и нелегальная торговля. Прежний старший стражи, отравляя с готовыми скульптурами блоки гранита в Хаттуш, разбогател и купил большой дом.
Едва прибыв на новое место службы, Арами, со свойственной трусам жестокостью начал устанавливать свои порядки. Он постоянно слал глиняные таблички с донесением в Хаттуш, прося увеличить число стражников. К его словам, что совсем недалеко от каменоломен был замечен конный отряд хурритов, прислушались. К пятнадцати стражникам, охранявших рабов, прислали ещё десять человек. Арами попросил бы ещё, но будучи от природы трусливым, не решился перегибать палку.
Два года назад, когда он прибыл на новое место службы, залечив свои раны, среди рабов находилось три представителя хурре. Все трое уже были в возрасте, с многочисленными шрамами на лице и теле, и все трое однажды неудачно бежали. Это именно Арами пришла в голову мысль запирать рабов в пещере, когда она случайно обнаружилась во время работ. Его воины обследовали пещеру с факелами и убедились, что второго выхода из неё нет.
Трое хурритов поочерёдно были забиты насмерть — Арами не мог простить этому народу своего страха и унижения. Это ненадолго заставило его забыть о ненависти, нелегальная торговля требовала осторожности и грозила неприятностями. За два года Арами полностью поменял всех воинов, выбирая по принципу личной преданности. Опытные воины, прошедшие не одну битву, отправлялись домой. Взамен Арами брал тех, кого знал лично или кто умел ему угодить. Он, идя навстречу своей возлюбленной из деревни Азалуш, взял стражником и ее брата. У юнца даже усы не росли, но его Анаик так его просила и была так приветлива с ним ночами.
Избавившись от неугодных воинов, Арами развернул бурную деятельность, приторговывая гранитными блоками. Это был востребованный товар — все богачи Хаттуша хотели иметь гранит для своих купален. Однажды он даже умудрился продать гранит эсорам, которых хетты недолюбливали, но часто заключали союз против своих врагов хурритов.
Сытую жизнь и безмятежное спокойствие Арами нарушили новые рабы: огромного роста хурре, меон со шрамом на лице и голубоглазый воин Арт, молва о котором достигла его ушей даже в этом месте. Хурре напоминал ему разбуженного зимой медведя. Меон внушал страх своим шрамом и спокойствием — его серые глаза напоминали глаза командира отряда хурре, что так жестоко поиздевался над ним. А вот голубоглазый Арт, Арами казался самым спокойным. Глядя на его ничем не примечательные физические данные, хетт недоумевал, как этот воин мог сражаться одновременно с тремя лучшими воинами хеттов.
— Будь проклята эта глиняная табличка, клянусь Ашшуром, этого хурре стоит убить, — сокрушался не раз Арами, наблюдая, как ведёт себя гигант. Когда случилось несчастье и погиб раб из мастерской камнетёсов, только Мелухх согласился перейти на это место. Но несчастья преследовали рабов камнетёсов — Арами решил, что это хороший повод разъединить троих друзей. Хурре он оставил в пещере, потому что ему не доверял, а меона и голубо