Отрезав мясо, Инлал передал мне нож. Первый кусок я протянул хурриту — поколебавшись, Этаби принял его. Передал ему свой кусок лаваша с тем же успехом. Из рук эсора кузнец не хотел ничего брать, но отказать своему другу не мог.
— Ты не сказал своего имени, — наевшись, Инлал откинулся назад, опираясь на стену.
— Арт.
— Арт? — словно пробуя на вкус, повторил эсор, — ты не хетт, не хурре, не эсор — кто же ты?
— Я Рус, моё племя очень далеко, — ушёл от прямого ответа, — но ты можешь считать меня хурре! — Не давая задать мне следующий вопрос, спросил сам:
— Ты сказал, что я пришёл за Инанной? Почему ты так сказал?
Инлал улыбнулся, перевёл взгляд на хмурого Этаби и спросил:
— Твой воин может не пытаться убить меня, пока я буду говорить?
— Этаби? — хуррит кивнул, когда я назвал его имя.
— Мы эсоры состоим в родстве с хурре, — издалека начал Инлал, — но хурре не желают это признавать. Много отцов назад, — слова Инлала я воспринял как множество поколений, — наш народ не делился на эсоров и хурре. Мы все были «Саг-гиг-га» — женщины рожали много детей, семьи становились больше, люди разбредались по разным землям.
— Эсоры не хурре, — угрюмо прервал кузнец рассказчика. Подождав пару секунд, Инлал продолжил:
— Брат убил брата — часть «Саг-гиг-га» ушли с тем, кто убил. Другие остались с убитым, оплакивая погибшего. Дети рождались, взрослели и старели. Те, кто ушли в сторону умирающего солнца — стали называть себя хурре, чтобы помнить, что они пришли со стороны рождающего солнца. Ты знаешь, что значит хурре?
— Это мужество, состояние души, презрение к смерти, — повторил, что слышал раньше от Этаби.
— Так, они говорят, — усмехнулся Инлал. Мне пришлось напомнить хурриту о его обещании выслушать эсора до конца, потому что кузнец начинал нервничать.
— Хурре означает «утро, рассвет, рождающееся солнце», — на лице Этаби появилась некая растерянность после слов Инлала.
— А как часть «Саг-гиг-га» стала называться эсорами?
Инлал словно ждал моего вопроса, на его лице промелькнуло выражение торжества.
— На этот вопрос ответит твой воин, — Этаби даже раскрыл рот от удивления после этих слов.
— Я?
— Да, — Инлал выдержал паузу и спросил, обращаясь к кузнецу:
— Скажи на своём языке — «я остаюсь».
— Э со, — Этаби ответил сразу не задумываясь.
Даже до меня дошло сразу: слова «э со» были до неприличия созвучны с «эсор». Но хуррит упрямо мотал головой, словно сама мысль о родстве с эсорами была ему хуже смерти.
— Ты лжёшь! — Выпрямившись во весь рост, Этаби уткнулся головой в потолок, посыпалась пыль.
— Это знают ваши жрецы, знают, но не говорят вам.
Не говоря ни слова, Этаби вышел наружу, едва не сбив парнишку с ног.
— Вы один народ? — Инлал кивнул, отвечая на мой вопрос.
— И все это знают? — на второй вопрос эсор отрицательно качнул головой:
— Только наши жрецы, те, кто умеют читать знаки на камне и глине.
Всё это было интересно, будь на моём месте Саленко, прыгал бы от радости. Но меня в Хаттуш привело желание спасти Аду, а не выяснять кто и когда разделился из одного народа. Заметив мой нетерпение, Инлал улыбнулся:
— Ты не хатт, не хурре, почему тебе так нужна Инанна? — На секунду я задумался, стоит ли доверять эсору. Пока он вёл себя адекватно — ловушки не было, да и его откровения были довольно неожиданными. Это старик не так прост, как могло показаться. И что он делает в городе под видом менялы?
— Это моя женщина, а не богиня Инанна, — сказав, почувствовал облегчение, словно гору рухнула с плеч.
— Конечно она не богиня, — рассудительно произнёс Инлал, — боги не ходят среди людей. Но её хотят видеть богиней, хатты верят в это глупое предание.
— Почему ты сказал, что я пришёл за Инанной? — Мой вопрос вызвал улыбкуу собеседника.
— Два воина, ни один из которых не похож на племена, живущие рядом, целый день спрашивают у людей, где и когда можно увидеть Инанну. У меня много глаз и ушей в Хаттуше. Что они хотят? Убить богиню? Зачем? Что они хотят, — Инлал вперил в меня взгляд, — хотят увести, но я не знал зачем. Ты сказал она твоя женщина?
— Да, и дал слово, что не дам её обидеть.
— Слово ты не сдержал, — старик захихикал, превращаясь в мерзкого эсора, каким я его узнал в первый день знакомства.
— Женщин много, зачем тебе она? Из рук жрецов хаттов никто не смог освободиться.
— Мне не нужны другие, — я начал закипать, но вспомнил, что эсор мог обладать ценной информацией. — Ты говорил, что у тебя есть ответы?
— Любой ответ стоит ше, — эсор снова превратился в ростовщика. Если судить по Инлалу и Этаби — между ними пропасть. Для кузнеца наживы как таковой не существовало — после продажи меча и ножей пришлось чуть не силой отдавать ему его сикли. И он их вернул, как только мы отправились в погоню за похитителями.
— Почему хеттам так нужно обманывать людей, говоря, что моя женщина — богиня Инанна? — я положил первый ше у ног Инлала.
— Они проиграли несколько битв с хурре, Инанна, а они верят в это предание, поможет им стать сильнее и победить всех.
— Где хетты держат Инанну, она может свободно выходить в город? — Второй ше последовал за первым, еле слышно звякнув в кошеле эсора.
— Этого я не знаю, но на праздник Достам Кам богиню выведут, чтобы её могли видеть. Это будет на площади Четырёх Храмов.
Место, названное эсором, мне было знакомо: храм Тешуб-Тарку, недалеко от которого располагалась ночлежка Мунтала, был одним из них. Четыре храма образовывали большой прямоугольник с больши́м пространством внутри. Мы даже попали туда, заплутав во время поиска ночлежки. Жрецы в белых одеяниях подметали площадь — нас тогда прогнали, ожидалась церемония. В обычное время на площадь допускали, но у всех четырёх храмов всегда находилась вооружённая стража. Если Аду собираются показать на площади Четырёх Храмов — однозначно она в одном из них.
В моей голове начал вырисовываться новый план — зачем ждать пока ее выведут и будет столпотворение. Я могу проникнуть в любой из них и в рукопашной одолеть даже лучших стражников хеттов. Если это сделать тихо — есть шансы уйти незамеченными, тогда и погоня будет нескоро. Единственная проблема — узнать, в каком из храмов может находиться моя жена. Вряд ли мне удастся обыскать всё четыре храма, чтобы при этом не поднялась тревога. Всегда может возникнуть непредвиденное обстоятельство.
— Ты можешь узнать в каком храме держат мою женщину? — под его невозмутимым взглядом положил ше. Потом ещё и ещё раз: меняла хранил молчание. Даже когда я положил весь разменянный им сикл, он продолжал молчать. Выудив из кошеля пластинку серебра в пит сикл заметил, как дрогнуло лицо эсора.
— Я дам тебе пит сикль, но только если ты узнаешь, где находится та, которую называют Инанна и ещё один человек, очень болтливый и странный. Хетты захватили их вместе.
— Инлал узнаёт, — эсор говорил о себе в третьем лице.
— Как Инлаль узнает, то сразу получит это, — дав хорошо рассмотреть серебро, спрятал его в кошель. Снаружи послышался шум и сдавленный крик: Этаби! На ходу вытаскивая пистолет, выскочил наружу вовремя, чтобы предотвратить убийство одного из приспешников эсора. Молодой мужчина в лохмотьях, пытался разорвать смертельный захват кузнеца — его лицо посинело, из уголка рта показалась струйка крови.
— Этаби, брось его, — хуррит послушался, обмякшее тело сползло по стене и забилось в судорогах, выплёвывая кровь и слюну. Вышедший за мной Инлал, помог мужчине сесть, тот вращая безумными глазами, уставился на хуррита, пытаясь что-то сказать. Но кузнец, похоже, повредил голосовые связки парня — вместо слов из его рта вырывалось хриплое сипение.
— Инлал найдёт тебя, когда придёт за пит сиклем, — эсор давал понять, что нам здесь не рады. На лицах людей в этом закоулке была злость и народу становилось больше.
— Этаби, уходим. — Эсор крикнул что-то на своём языке, нас пропускали молча, плюя под ноги. Мне еле удалось сдержать хуррита, порывавшегося в драку. Отчитывая его как ребёнка, расслабился, лишь когда переулки эсора остались позади, и мы вышли к широкой улице, по которой катила повозка-колесница.
Одного взгляда мне хватило, чтобы узнать колесницу Атры Кулиша — дёрнув хуррита за руку, свернул в ближайший проулок. Повозка проехала мимо, но я успел разглядеть и самого Атру и его сестру Эниа.
— Хлеба и зрелищ, — пробормотал себе под нос — ясно, что правитель Кулиша с сестрой прибыл взглянуть на богиню Инанна. До праздника оставалось ещё восемь дней, неизвестно кто ещё пожалует. Если тянуть время, возможно, что в городе станет слишком многолюдно даже по ночам.
Совсем не к месту Этаби дал выход своему гневу, не позволив окончательно договорить с эсором. Но глаза Инлала заблестели при виде серебра — он ничем не рискует, сообщив мне, где находятся Ада и Саленко. Пит сикль большая сумма, ради неё стоит и постараться.
— Что с тобой, Этаби? Я начинаю жалеть, что согласился взять тебя с собой, постоянно кидаешься на людей. Ты хочешь, чтобы я не смог освободить Аду, потому что нас или убьют или мы будем вынуждены бежать?
— Он оскорбил мою мать, — угрюмо ответил кузнец, давая понять, что разговор закончен. Я уже действительно начинал жалеть, что взял хуррита, согласившись на его помощь. В городе, где тысячи вооружённых врагов, надо действовать умом, а не грубой силой. Он и так бросался в глаза всем, Инлал сразу нас заприметил и вряд ли из-за цвета моей кожи. Но это хорошо — мои назойливые вопросы привлекли ко мне внимание эсора. А ведь это могли быть и хетты — в таком случае вся миссия уже провалилась бы.
Вернувшись к продавцу лошадьми, отдам ше и добавил ещё один с условием, что лошадей будут поить и кормить несколько дней. Нам негде было содержать скотину, да и уход за ней отнимал бы время.
Только третий кузнец согласился сделать стремена: железа у него не было, но меня устраивала и медная продукция. Вместе с Этаби потратил битый час, объясняя кузнецу, что именно от него требуется. Сама конструкция стремени несложная, но трудно сделать то, о чём ты не имеешь понятия. Получив обещание выполнить к обеду завтрашнего дня наш заказ, отправились на площадь Четырёх Храмов — предстояло сделать первую рекогносцировку.