— Энок, ты не будешь биться за меня, оскорбили меня, а не тебя!
— Твоё оскорбление смыто пощёчиной Энока, — Этаби был навеселе, но стоял на ногах крепко.- А вот пощёчину можно смыть только кровью. Этот Тарум мне никогда не нравился, думает, что если у его отца табун лошадей, то ему многое простят. Убей его быстро, Энок, — похлопав моего заступника по плечу, Этаби вернулся к столу.
— Энок, зачем? Думаешь, я сам не могу защитить свою честь?
— Ты гость, а он даже не мужчина. Только и умеет издеваться над торговцами сангарами и эсорами, — Энок приложил руку к груди и покинул трапезный зал дворца.
У хурритов дуэльный кодекс был прост: сражались кинжалами и без защиты. Я не мог пропустить такого зрелища — Этаби ворчал, что исход ясен, но пришлось встать, чтобы пойти со мной. За южной стеной храма Тешуба уже находился Энок вместе с одним воином. Только мы успели подойти, как явился Тарум, также с одним товарищем.
— Нужны свидетели, что бой был честным, — пояснил Этаби на вопрос о воинах-хурритах. Никаких прелюдий, извинений и долгих вступлений — сбросив с себя широкие накидки, соперники остались в шароварах и рубахах.
— Колоть нельзя, можно только рубить, — ответил Этаби на мой вопрос, почему оба соперника не делают выпадов, чтобы пронзить соперника. Бой окончился быстро — не получив ни единой царапины, Энок нанёс три рубящих удара. После каждого удара он спрашивал противника, не хочет ли тот закончить бой. Получив отрицательный ответ, Энок продолжал атаковать. Оружие в руках дуэлянтов не могло нанести страшного рубящего удара — кинжал имел лезвие около двадцати сантиметров при ширине клинка не больше пяти.
Из резаной раны на груди Тарума текла кровь. Вторую рану он получил в районе предплечья правой руки. Переложив оружие в левую руку, хуррит отчаянно ринулся в атаку, но получил сильный рубящий удар по лицу. Пошатнувшись, Тарум упал — подошедшие свидетели обменялись рукопожатием.
— Бой был честный, оба свидетеля это признали, — Этаби сплюнул на землю, — я же тебе говорил, что ясно кто победит.
— А почему нельзя колоть? — Энок и Этаби переглянулись:
— Как почему? Даже маленькая рана вызовет гниение внутри, и человек будет мучиться и долго умирать. А если рубить — он или умрёт сразу как Тарум, — Этаби кивнул в сторону хуррита, — или выживет, потому что «плохая кровь будет вытекать наружу».
При практическом отсутствии медицины, такие правила поединка, давали больше шансов выжить раненому. Ещё раз удивившись нагромождению законов и условностей, попрощался с хурритами: меня ждал мой небольшой отряд специального назначения.
После победы у Кирканда, Шутарна благосклонно выслушал мои соображения насчёт реорганизации армии. Он хотел повесить это на меня, но я умудрился перевести стрелки на Этаби, пообещав помогать во всём. В свою очередь, попросил его разрешения набрать тридцать воинов, чтобы обучить их «поготоке». Это волшебное для хурритов слово, стало ключом, открывавшим большинство дверей в Вешикоане.
Желающих попасть в мой отряд оказалось куда больше — едва в Вешикоане прошёл слух, что Арт набирает людей для «поготоки» — к дворцу устремились молодые воины всех мастей. Даже скотоводы и землепашцы, забросив свою работу, часами ожидали просмотра. Для отбора кандидатов в первую очередь смотрел на психологическую устойчивость и физические данные. На психологическом тесте отсеивалось больше, чем на физических упражнениях. Гордые дети Востока считали унизительным выполнять некоторые команды.
Психологический тест был для хурритов чем-то унизительным — я мог бросить в сторону палку и приказать её принести. Или приказать лечь на землю, а сам, в это время сидел, сидел, попивая настойку из молодых фиников. Большинство кандидатов сразу выходили из себя, считая ниже своего достоинства выполнять такие команды. Такие отсеивались моментально — мне не нужны в отряде гордецы и упрямцы. Главный залог успеха любых элитных отрядов — терпение, работа в команде, беспрекословное выполнение приказов.
После шли физические тесты — отжимание, бег и лазанье по пальме. Каната у меня не было, пришлось импровизировать. Если силовые упражнения хурритам давались хорошо, но бегали они просто отвратиельно. Наверное, это проблема всех народов, привыкших преодолевать расстояния верхом на животных.
Я отобрал пятьдесят человек, исходя из того, что часть ещё отсеется во время тренировок. Попросил Этаби отковать метательные ножи — лично начертив на мягкой коре дерева размеры и форму.
Тренировка начиналась с бега — первые три дня у самого болели мышцы, я не бегал уже два года. На хурритов было страшно смотреть после первого дня бега — часть «сдохла» ещё во время тренировки. На второй день пришли только двадцать человек — остальные явились через три дня, когда мышцы перестало ломить. Предупредив их, что пропуски тренировок будут приводить к отчислению из группы, заставил вновь попотеть, бегая по песку.
Семеро ушли после первой недели, потом ещё трое, но остальные держались уже месяц. Если во время отбора, большинство отжималось не больше двадцати раз, теперь пятьдесят для них стало разминкой. Да и бегали мои бойцы в разы лучше — мы постепенно увеличивали дистанцию. По моей просьбе Шутарна дал мне рабочих для возведения полосы препятствий. Больше всего хурритам понравилось удержание равновесия на бревне и метание ножей. В метании преуспели практически все: Этаби иногда посещал тренировки, но от бега отказывался.
Прошёл месяц как мы начали тренироваться — любой из моих воинов стоил уже двоих воинов противника. Энок и ещё один ветеран по имени Эшка, по моей просьбе учили новобранцев бою на мечах. За этот месяц я значительно улучшил свою физику, чувствуя, как возвращаюсь в норму.
Я также сдружился с Сартаманом, жрецом храма Тешуба. Этаби не нравилось посещать храм, но мои познания в хурритском были слишком скудны, чтобы понимать речь жреца. Обрадованный таким интересом к своей персоне, Сартаман открывал для меня удивительные вещи. Так, я узнал, что колесницы арха являлись изобретением хурритов. Да и железо они умели плавить, в отличие от хеттов, освоивших только плавку меди. Проблема была в том, что на территории Митахни не было месторождений железа. Руду привозили на караванах сангары, но заламывали за неё бешеную цену.
Сражение, где они потерпели сокрушительное поражение, не стало причиной для остановки торговли. Раз в пару недель, через Вешикоане проходил торговый караван сангаров в Хаттуш. Иногда и хетты наведывались в Вешикоане со своими товарами.
Именно караван верблюдов и натолкнул меня на мысль, как освободить Аду. Моих сорок оставшихся бойцов не хватило бы для лобового штурма города хеттов. Шутарна отказал мне в большом войске — с юго-востока всё время существовала угроза от эсоров и сангаров. А в последнее время в Вешикоане зачастили египтяне-фуралы: их коричневые лица особенно сильно примелькались на городском рынке.
Мой пленник Саммунарави оказался родным племянником самого правителя сангаров Гулькишара. Мы только успели вернуться в Вешикоане, как нас посетила делегация от правителя сангаров, просившего назначить выкуп за племянника. Шутарна посоветовал мне не торопиться, выждать пару месяцев, чтобы доведённый до отчаяния Гулькишар заплатил намного больше.
В тот момент у меня ещё не было планов относительно захваченного Саммунарави. Следуя совету Шутарны, решил придержать его до освобождения Ады. За выкуп я мог приобрести самый шикарный дом в Вешикоане, раз нам суждено жить в этом городе. О жизни среди хеттов не могло быть и речи — для них Ада всегда будет Инанной. Хурриты в этом плане оказались куда менее религиознее, Шутарна даже посмеялся над хеттами, провозгласившими мою жену богиней.
Пока шли тренировки, всё время думал, как мне с отрядом добраться до Хаттуша, миновав пограничные крепости хеттов и не вызвав подозрений. Отличная идея пришла в голову при виде очередного каравана сангаров — мы проникнем в город как торговцы. К Гулькишару отправился гонец с известием, что Арт из Русов готов отдать его племенника. Выкуп согласовали довольно быстро — кроме десяти отличных лошадей, трёх «коан» выплавленного железа и «коан» серебра, попросил двадцать груженных товарами верблюдов. Некоторая заминка произошла с наименованиями товаров, но в итоге решили, что это будут сушеные финики, пальмовое масло, ткани, шкуры верблюдов и быков.
«Коан» составлял общую меру веса для многих народов Мессопотамии, равную двадцати двум килограммам. Обычно в «коанах» продавали ячмень и пшеницу. Такого количества серебра и железа у Гулькишара не было — он был готов отправить караван, груженный товарами, а за период в два месяца доставить серебро и железо. Двухмесячная отсрочка мне давала возможность лучше подготовить свой отряд, поэтому я согласился с условием, что весь выкуп доставят через два месяца.
Было немного боязно отпускать пленника под честное слово Гулькишара, но Шутарна заверил, что правитель сангаров слово сдержит.
Понимая, что сроки поджимают и в моём распоряжении всего два месяца, усилил тренировки, доводя своих воинов до белого каления. Ещё трое не выдержали такого интенсивного ритма и покинули наш отряд. Среди моих бойцов особенно выделялись двое молодых хурритов. Парней звали Берди и Ахбухч — оба пришли ко мне из пастухов. В тренировке на мечах парни сильно уступали остальным, но по остальным данным оказались на голову сильнее.
Разбив отряд на две части, назначил Берди и Ахбухча командирами: мой психологический отбор дал свой результат, никто не возразил против такого выбора. Мать Ахбухча происходила из сангаров и мой командир отлично знал язык народа своей матери. Для осуществления моего плана проникновения в Хаттуш, мы собирались выдавать себя за сангаров. В моём отряде нашлось ещё шестеро сносно владевших сангарским.
— Ахбухч, с этими говори только на языке матери, — носители сангарского не понимали моей цели, но указание выполнили. По моей просьбе парень нашёл среди жителей города двух караванщиков хурритов, хорошо говоривших на сангарском и хеттском. Недостаточно получить караван, надо уметь управляться своенравными животными. А верблюды оказались злопамятными и жестокими — оказался свидетелем, как один верблюд насмерть затоптал караванщика из страны фуралов. Животное не стерпело жестокого обращения с собой и, улучив момент, отомстило за все истязания.