— Его зовут Паших, он очень опасный, убивает людей, — эсор замолчал, подбирая слова. — Он убивает людей, которые мои враги, — молчание затянулось, пока я его не прервал.
— Зачем ты мне это говоришь? Мне не интересны твои враги и твои киллеры, — на незнакомое слово бровь Инлала выгнулась дугой, но я не стал ничего объяснять. — Скажи, где держат Инанну и болтливого мужчину, и я принесу твои пит сикль.
— Я заплатил Пашиху, чтобы он убил тебя, — подожди, остановил эсор меня, видя, что моя рука полезла за пазуху. — Он убьёт тебя, если ты меня обманешь. Если не обманешь, он забудет твоё лицо, — благодушно улыбнулся эсор, словно сообщил мне радостную весть.
— Я не обману, а твоему Пашиху лучше не приближаться ко мне, — сделал паузу, наблюдая за реакцией старика. — Если я его ещё раз увижу — убью. Говори, где Инанна и болтливый, и мы разойдёмся. Отправишь со мной своего человека, которому веришь — я передам пит сикль.
— Я сам пойду с тобой, — отрезал Инлал. — Твою женщину и ещё с ней мужчина, их держат в Великом Храме Шивина и Тушпеа.
Это название слышал впервые, к чёрту летел отработанный маршрут с площади Четырёх Храмов.
— Да сколько храмов в этом городе? — вырвалось у меня, огорчённого информацией эсора.
— Много раз больше чем пальцев на твоих руках, — Инлал наслаждался произведённым эффектом.
— А где находится этот храм?
— Один вопрос — один ше, — напомнил ставку меняла.
— Ну ты еврей, — отдав монетку, получил ответ — храм находился почти у восточных ворот Хаттуша, довольно далеко от нашей ночлежки.
Кроме Инлала, за нами неотступной тенью следовало трое его подручных. Эсор опасался, что может попасть в ловушку, сумма пит сикль неплохое состояние по этим временам. Пока мы молча шли, старик не сводил с меня глаз — его явно интересовала, что я скрываю за пазухой. Внимательный эсор сразу заметил, как при угрозе моя рука нырнула за пазуху. Я примерно представлял, что творится у него в голове: странный светлый мужчина, пришедший в логово врагов за женщиной. Уже одно это, не считая моего богатства сиклями, было достаточно, чтобы меня опасаться. Знай Инлал всё обо мне — причин бояться оказалось бы куда больше.
Когда я передал ему пит сикл, глаза старика немного увлажнились — он дважды проверил серебро на зуб. Уже уходя, Инлал остановился и наклонился к моему уху:
— Храм Шивина и Тушпе относится к богам хурре, но среди хаттов тоже многие в него верят. Богиня должна пройти из храма хурре в храм Тешуба-Тарку, это важно для хаттов.
— Почему? — я вытащил ше, помня расценки эсора.
Но он замахал руками, отказываясь принять ше.
— Инанна богиня не только хаттов, хурре тоже её почитают. Даже мы считаем богиней, но называем Иштар. Хатты специально делают так: богиня пройдёт из храма хурре в храм хаттов, являя свою милость одним и покидая других. Так решили жрецы, — торопливо попрощавшись, Инлал со своими спутниками исчез в проулке.
А это уже становилось интересно — первой новостью было наличие храма хурре во вражеском городе. Но эсор говорил, что и сами хатты чтут богов хурритов. Честно говоря, этот разноликий и разноязычный пантеон богов реально утомлял. Боги разделялись на наших и не наших, старых и новых, ложных и истинных. Многобожие во всей своей красе, когда одного и того же бога нарекали разными именами, приписывали разные покровительства. Саленко, наверное, на седьмом небе от счастья, если его не сделали рабом. Но мне всё это было чуждо — есть только один Бог и есть человеческая совесть.
Этаби подтвердил слова Инлала: Шивини был богом солнца, а Тушпеа, её он назвал Тешали — являлась его супругой. Ему было непонятно моё удивление, что в Хаттуше есть храм богов хурре.
— В Вешикоане есть храмы богов хаттов, эсоров, сарганов и даже эсоров, — просветил меня хуррит, — богам не о чем спорить, это люди только всегда недовольны.
Такая религиозная терпимость задолго до нашей эры казалась невероятной — я же помню старый мир, где почти каждый конфликт или война имели религиозный подтекст. Здесь люди тоже вели войны, но при этом терпимо относились к верованиям других.
Великий храм или храм Шивини и Тешали находился в восточной части Хаттуша. В той стороне мы ещё не бывали: в этой части города преимущественно проживали не хетты. Этаби, проживший в соседней империи хурритов, узнавал большинство племён по одеждам.
— Эсоры, хурре, циниты, фриги, — называл народность кузнец, ориентируя меня в окружающих. Для меня большинство были на одно лицо, кто явно отличался от остальных — так это африканцы. Их было немало, то и дело встречались чернокожие гиганты, зачастую обнажённые по грудь, несмотря на прохладу. Встречались и чернокожие женщины с короткими жёсткими волосами и неприкрытой головой.
— Мелуххи, — немного пренебрежительно ответил на мой вопрос Этаби. Мы уже подходили к Великому Храму — хуррит прокладывал дорогу в толпе, как ледокол среди льдов.
У самого храма было ещё больше людей — сам храм чем-то напоминал пирамиду с усечённой верхушкой. В храм вел широкий проход, возле которого стражники разворачивали людей, отгоняя их копьями.
— Говорят, богиня Инанна в этом храме, — высохший старичок вёл под руку слеповатого подростка. Толкающаяся толпа дважды разорвала их руки, но старичок с невероятным проворством вновь находил своего подопечного.
— Если Инанна прикоснётся к твоим глазам, ты вновь увидишь солнце, — остаток фразы я не услышал, между нами протиснулись чернокожие, названные кузнецом мелуххами. Пританцовывая и напевая необычную мелодию, группа чернокожих рослых мужчин, продвигалась вперёд. Перед ними расступались, уступая им дорогу. На мой взгляд, перед храмом уже собралось несколько сотен человек.
— Они тоже почитают ваших богов? — На мой вопрос хуррит скривился:
— Они почитают всех, но при этом говорят, что боги произошли от них. Меллухи, — презрительно сплюнул Этаби, попав в мужчину средних лет. Тот молча оценил свои шансы и злобно пробурчав проклятия, ушёл в сторону, не связываясь с моим другом.
Группа танцующих и поющих мелуххов дошла до входа в храм — стражники с копьями наперевес преградили им путь. Мы тоже почти дошли до входа, как мелуххи, остановились, прервав свои песнопения.
— Назад, — один из стражников кольнул рослого чернокожего в бедро.
Не знаю, послужило ли именно это причиной или так было задумано сразу — мелуххи набросились на стражу. Всё произошло так быстро, что все оцепенели. Внезапность атаки дала мелуххам преимущество на первом этапе — несколько стражников лишились копий, а двоих чернокожие успели убить. Но старший успел поднять тревогу — из храма выбежал десяток стражников. Через минуту всё было кончено — четверо стражников и семеро чернокожих умерли и умирали, истекая кровью.
В момент схватки у меня мелькнула мысль ворваться в храм и, пользуясь сумятицей, освободить пленников. Но, прежде чем я преодолел ряды стоявших перед нами, число стражников на площадке перед входом в храм возросло до пары десятков, и они все прибывали. Когда хеттов, охраняющих вход стало порядка трёх десятков, они сомкнули ряды и, выставив копья, стали наступать, оттесняя всех назад. Момент был упущен, без подготовки и лошадей для бегства, мой порыв был обречён на неудачу.
Оттеснив нас на несколько десятков метров, стражники остановились. Толпа несколько успокоилась, и я уже планировал уходить, потому что мы убедились в словах Инлала. Такое количество охраны было лучшим подтверждением его слов, да и слова, что богиня Инанна в храме, слышались от соседей слева и справа.
Из чёрного проёма показался седовласый мужчина в белых одеяниях. Он прошёл несколько метров и остановился на площадке, поднимая руку, призывая к тишине.
— Идите домой, храм закрыт, — его слова заглушил гул сотен голосов, требовавших открыть им храм и явить богиню.
— Инанна! Инанна! Инанна!
Толпа начала скандировать, седовласый жрец о чём-то говорил со старшим стражником. Тот отрицательно качал головой, показывая на беснующуюся толпу. Шум толпы, требующей показать им богиню, нарастал. Жрец со страхом посмотрев на толпу, ретировался назад под свист и улюлюканье. Ещё несколько стражников вышли из храма, присоединяясь к своим товарищам.
— Инанна выйдет к нам, смотри на неё, Исип, — сухопарый старичок со слепым подростком вновь оказались рядом.
— Но я же ничего не вижу, — голос мальчика был полон грусти и печали.
— Я покажу куда смотреть, смотри, и твои глаза вновь увидят солнце, — старик не терял оптимизма. Старик сфокусировал взгляд слепого на входе в храм, словно ожидал выхода богини с минуты на минуту. Задние ряды стали напирать, словно пытались смести стражников вместе с теми, в кого упирались их копья.
— Уходим, Этаби, мы знаем, где она, — уже повернувшись и начав протискиваться назад, услыша, как в едином порыве взревела толпа:
— Инанна!
Словно ужаленный, развернулся — на усечённом конусе храма, виднелась женская фигура. Белые просторные платья трепетали на ветру, а осеннее солнце искрами отражалось я красных волосах Ады.
— Инанна! — ревела толпа, протягивая руки наверх, словно могла дотянуться до богини. С моего места до Ады было меньше ста метров. Рядом с девушкой был тот самый жрец, что ранее выходил, требуя тишины. Он снова поднял руку, прося успокоиться — в этот раз подействовало как по волшебству. Установилась тишина, в которой было слышно дыхание соседей в толпе и стук своего сердца.
Не успев осознать, что происходит, вложил в свой крик всю мощь, на которую был способен:
— Ада, я здесь и скоро освобожу тебя!
Глава 4
— Арт! — Ада рванулась к краю верхней площадки, являвшейся крышей храма Шивины и Тешали, словно собиралась спрыгнуть вниз. Жрец оказался проворным — он ухватил девушку за плечи, из невидимого мне выхода на крыше, наверху появилось ещё два жреца. Общими усилиями они сломили сопротивление девушки и потащили её назад, собираясь снова упрятать в тёмном чреве храма. Толпа, стоявшая внизу по-своему восприняла случившееся, решив, что богине угрожает опасность.