Несчастный случай ломал все мои планы: лето было в разгаре, а мне надо было успеть дойти до Дона и построить жилища. Расчистить площади под будущие посевы, организовать частокол вокруг поселения для защиты от непрошенных гостей и диких животных. Если ждать выздоровления Этаби, мы продолжим путь не раньше, чем через месяц в лучшем случае. Этот потерянный месяц мог дорого сказаться — я понятия не имел, какая зима нас ожидает. Перезимовать в этом месте означало осесть навсегда — трудно будет убедить людей вновь сниматься с насиженного места. Уже сейчас, подавляющее большинство в караване изъявляло желание осесть в этом месте. С каждым днём таких будет больше и больше. И, в конце концов, останусь я с одним Саленко да парой наиболее преданных воинов.
Мне была противна сама такая мысль, но иного выхода не видел. Следовало продолжить путь, оставив Этаби вместе с теми, кто хотел осесть в этом месте. Некоторые хурриты уже начали обустраивать свои временные жилища, не довольствуясь повозками и навесами из тканей.
На берегу просидел долго, убеждаясь в необходимости продолжить свой путь на северо-запад. Вечером, позвал к себе Шулима, Берди и Ахбухча. Кроме них на ужине присутствовал Саленко с женой и своим туземцем-леком.
— Этаби не сможет продолжать путь, Ада говорит, что его нельзя везти даже на повозке. У нас два варианта — остаться здесь, пока ему не станет лучше, или продолжить путь. Пусть каждый скажет своё мнение.
— Выздоровление может затянуться, — осторожно начал археолог, — если мы здесь задержимся, то потом мало кто захочет идти дальше. Места эти богаты животными, дичью и рыбой. Есть лес, можно строить срубы, тем более что инструменты у нас есть.
— Говори прямо, — перебила Ада археолога, — что ты виляешь вокруг да около.
— Я за то, чтобы продолжить путь, — закончил Саленко и надулся, став, похожим на филина.
Ада без обиняков высказалась за путь на север, объяснив своё желание именно особенностями местной реки.
— На этой реке не построишь причала, не поставишь сети, рыбу ловить трудно. Дон или Днепр полны рыбы, можно прожить даже без охоты. Да и бельё постирать, сделать баньку куда проще. Здесь течение сильное, полезешь купаться, тебя унесёт. Я за то, чтобы продолжить путь, — заключила жена.
Ахбухч и Берди уклонились от прямого ответа, заявив, что как я решу — так они и сделают.
— Разве мы не можем вернуться следующей весной и забрать к себе остальных? — Шулим ждал от меня ответа.
— Можем, — хуррит улыбнулся на мои слова, — продолжим путь, а весной вернёмся, или Этаби сам придёт к нам с людьми.
Мы ещё немного поговорили, обсуждая дальнейшие планы. Решили, что завтра, я поговорю с Этаби и после этого предложу каравану выбор. То, что большинство останется на этом месте, не сомневался никто. Но для меня самым трудным моментом был предстоящий разговор с Этаби. Впервые с момента, как мы увиделись на рынке в Кулише, нам предстояло расставание. За эти три года он мне реально стал близким и родным человеком. И не стань для меня столь важной идея основать исконно русское поселение на русских землях, никогда бы не покинул его. В глубине души, убеждал себя, что Этаби сможет присоединиться к нам через год. Или я сам вернусь за ним спустя некоторое время. С тяжёлым сердцем шёл к шатру, где лежал мой искалеченный товарищ. Иногда самое правильное решение оказывается самым трудным и наоборот. Но как бы Этаби не воспринял новость, для себя я уже решил, что не остановлюсь, пока не заложу русское поселение на исконно русской земле.
Глава 25
Этаби воспринял мои слова с пониманием.
— Арт, ты должен идти дальше, земля твоих отцов ждёт тебя.
— Ждёт нас, — поправил хуррита, — я вернусь за тобой весной, или ты сам можешь прийти, едва растают снега.
— Здесь будет снег? — удивился Этаби. Тахарис устроила ему удобное ложе из шкур, но непоседливому хурриту очень трудно давалось статичное положение.
— Всего ночь прошла, а мне кажется, что уже семь дней так лежу, — Этаби начал ёрзать, но Тахарис налетела коршуном.
— Инанна сказала нельзя двигаться!
— Арт, надо идти. Со мной останется мой род, если они тоже захотят с тобой — я буду только рад.
— Мы пойдём только через несколько дней, Ада хочет убедиться, что твоя рана заживёт.
Перед походом в шатёр к больному обсудил с женой этот момент.
— Надо подождать два дня, пока не спадёт отёк, заново наложить шину и зафиксировать, иначе всё пропадёт, — аргумент Ады был весомый. Два-три дня погоды не делали, поэтому я даже не стал перечить.
— Сегодня объявлю, что ухожу через несколько дней. Пусть люди сами решат, кто останется, а кто пойдёт дальше, — Этаби кивнул на мои слова. Посидев ещё полчаса с другом, поручил Берди собрать людей. Временный лагерь растянулся вдоль реки на двести метров. Терек защищал от непрошенных гостей с севера, оставалось только выставить дозоры с трёх сторон.
Практически все хурриты, не считая двух десятков из моего отряда, решили остаться. Продолжить путешествие намеревались примкнувшие эсоры, эламиты и касситы. Вероятно, они посчитали, что со мной им будет безопаснее, чем с хурритами.
— Берди, пересчитай людей, которые пойдут с нами. Надо будет разделить повозки и животных.
Большинство повозок и животных принадлежало мне, но я не мог оставить Этаби и его людей с пустыми руками. После окончательного подсчёта желающих продолжить путь оказалось семьдесят один человек. Не считая Берди, Ахбухча, Шулима и двадцати воинов-хурритов из бедных семей, остальные соплеменники Этаби решили остаться. К моей радости, практически все ремесленники шли со мной: две семьи гончаров из Нанави, кожевенник сангар с тремя подростками дочерьми, пять семей эламитов и порядка десяти сангаров разного пола. Были амореи и филисты тоже среди желающих продолжить путь. В их семейную структуру я не вникал, но семейные там тоже были. Но самым ценным приобретением был кузнец-аморей с тремя своими сыновьями и тремя дочерьми на выданье.
Вместе с моей семьёй, учитывая малолетних детей, нас оказалось семьдесят один. Был небольшой перекос в сторону мужского пола, но среди детей-девочек оказалось больше.
Три следующих дня. Пока Ада ждала уменьшения отёка, мы делили повозки с одеждой, инструментом, посевным материалом. Со стороны хурритов в процессе участвовали двое уполномоченных моим другом. В итоге я оставил себе две повозки, груженные топорами, мотыгами, косами, кирками и прочим инструментом. Ещё на пяти размещались запасы пшеницы, фасоли, гороха, чечевицы, ржи. Четыре последние вмещали маленьких детей, запасы шкур и тканей. Одиннадцать повозок, не считая той, на которой ехала Ада и жена Саленко Ирима.
— Не слишком ли ты много оставляешь? — Ада надула губки после моего подсчёта.
— Нас семьдесят, их почти семь сотен, и всё равно я взял половину посевного материала и инструментов. Кроме того, почти все ремесленники идут с нами.
— Но ты оставил им больше коз и овец, не взял верблюдов. Только несколько ослов и волов, что будут тащить повозки, — в Аде проснулась жадность.
— Милая, нам идти ещё минимум десять дней, а людей мало. Посмотри сама, у нас взрослых крепких людей только пять десятков. Если взять больше, кто будет править повозками, гнать скот, осуществлять охрану? Мы растеряем коз и овец на первом же привале. Этих постараемся сохранить для расплода, поймаем диких свиней, приручим. Ты сама говорила, что Дон и Днепр могут прокормить даже без охоты. А в тех местах, где мы планируем осесть, Виктор утверждает, что людей практически нет, значит, нет и конкуренции.
— Есть стойбища древних, но они ещё живут кочевым образом преимущественно, — вклинился в разговор археолог.
— Тебя не спрашивают, — заткнула украинца Ада, — просто жалко столько добра оставлять.
— Наживём, какие наши годы, — притянув к себе жену, поцеловал её в макушку. — Я показал Шулиму как вялить мясо, он сейчас занимается заготовкой припасов в дорогу. И ещё, у нас всего несколько мешков соли, не думал, что мы так сильно её будем тратить.
— Соль можно брать из Сиваша, — вновь встрял Саленко, — это будет недалеко от нас.
— Ханское озеро куда ближе, — парировал реплику украинца, — мы в том районе и осядем.
Про Ханское озеро рассказывал кадет по академии. Он сам был родом из маленького поселка Шиловка на берегу этого озера. С его слов раньше там добывали соль, даже сейчас велась умеренная добыча. Посёлок находился примерно в ста километрах от Азова. Сам город располагался на левом берегу Дона, недалеко от его впадения в Азовское море. Именно там я планировал первоначально поселиться: река, близость моря, относительно мягкие зимы и богатая фауна.
— А как же Днепр? — капризно надула губы Ада.
— Будет и Днепр, но нам вначале надо построить лодки, чтобы всё это перевезти через Дон. Поэтому первично там и обоснуемся, в дальнейшем переберёмся через Дон, если будет такая необходимость.
— Если я не ошибаюсь, — неуверенно начал Саленко, — вся та область — это степи и низменности. Лесов там нет.
— Не было в наше время, — поправил украинца, — но сейчас вполне возможно, что леса есть. Если их нет, придётся идти дальше, потому что деревья для нас — главный строительный и отопительный материал. Давайте не будем загадывать, а решать проблемы по мере их появления.
Отёк у Этаби начал спадать на утро третьего дня. Вечером Ада попросила меня развязать узлы и сныть шину, предупредив хуррита, чтобы он не шевелился.
— Удивительно, как хорошо заживает. Смотри сам, нет ни гноя, ни синюшности, только ровный розоватый оттенок, — она мягко ощупала повреждённый участок, чтобы убедиться в отсутствии гноя под раной.
Промыв в рану тёплой водой, Ада посыпала рану толчённой ивовой корой и вновь наложила шину. Крепко завязав её в трёх местах с захватом двух суставов, я выпрямился:
— Этаби, твоя рана заживает, но всё равно тебе нельзя шевелиться ещё хотя бы одну Луну. После того как пройдёт месяц, кору дерева можно будет снять, но ещё одну Луну нельзя опираться на ногу или ходить. Если всё так сделаешь, через две Луны будешь ходить.