ть еще и еще: что он знает о родителях, почему он так внезапно бросил земледелие и что за зернышко такое летучее он увидел?..
- И еще раз: насколько силен был сей укус? Повыше палец... поверни его чуть-чуть...
- Такой, что аж себя не помнил! В глазах темно, стою, весь дрожу! Во как было!
- А потом?
- Я же говорил - все прошло само собой. А что это было?
- Н-не знаю. Если и остался магический след - не по моему чутью поднять его. Боги в свои игры играются, не иначе. Весьма и весьма любопытно, я бы сказал - настораживающе. Но я лично - не читал о таком, не слышал, и сам не встречал. Ладно, благодарю за терпение и усердие, теперь ты можешь задавать мне вопросы. Я разрешаю, я отвечу, и постараюсь сделать это примерно с той же степенью искренности, ну разве что покороче. Итак, спрашивай.
Хвак возликовал в душе от этого разрешения, однако постарался это скрыть, ибо уже усвоил, общаясь с премудрым спутником своим: мужчина должен быть сдержан в словах и в чувствах. "Сначала бой - потом переживания!". Это изречение святого старца настолько пришлось Хваку по душе, что он, трижды повторил его про себя, пока не убедился, что запомнил точно и накрепко. Главное не растеряться и вызнать что-нибудь этакое, по-настоящему важное.
- А почему на этой... на дуэли и на охоте можно?
- Что - можно? - не понял вопроса Снег.
- Ну... губить для забавы живые существа? Давеча вы сказали?
- Я сказал??? - Снег вытаращил глаза, открыл было пошире рот, дабы разразиться гневной... но прихлопнул его и замолчал, вспоминая.
- Д-да, действительно я так сказал... Как думал, так и сказал. Но почему, собственно говоря, я так... Хм... Можешь подождать немножко, любезный Хвак? Я соображу ответ...
Хвак с готовностью кивнул, а сам стал пристраиваться поудобнее, чтобы и второй бок под тепло подставить, и, при этом, собеседника не обидеть своею возней во время такой важной беседы.
- Короче говоря: я спорол глупость. Меня лишь в некоторой - довольно небольшой - степени извиняет то обстоятельство, что отвечал я совершенно искренне. Но отвечал я не подумав. Нельзя для забавы убивать ни человека, ни зверя, ни на дуэли, ни на охоте. Разве что демонов... Да и демонов, по большому счету, не стоило бы. Но... человечество делает это испокон веков и будет делать дальше - зная, что нельзя. Эта противоречивость позволяет человеку числиться самым опасным демоном из всех... И выживать, убивая других. Вот, например, я: презираю дуэли и набор тухлых и преглупейших поводов для оных, но никогда не откажусь от поединка, если отказ может уронить тень на мою так называемую честь и на честь моего рыцарского сословия. Или еще. Высокородная сударыня может весело смеяться, видя, как сокол ее на птеровой охоте в клочья терзает птеров послабее, и смеяться отнюдь не оттого, что голод ее вот-вот будет утолен окровавленными тушками добытого... А я, понимая, что птеры убиты сугубо для ее забавы, и не подумаю отрицать в этой фрейли... в этой сударыне чистоту, нежность, мягкость, доброту и способность... любить... Такие вот непоследовательности человеческого сознания.
Убивая на дуэли и на охоте - знай, это забава сия чернит твою душу, так, что потом никогда ее будет не отмыть до первозданной чистоты... Врага убил - это уже не твоя забота: пусть потом боги на том свете сами разбираются - где белое, где черное, а где запачканное, но если заведомо не от необходимости убиваешь - даже боги не очистят от коросты душу твою. Воюй, руби, веселись - но помни: душа - главнейшая драгоценность в жизни, которая еще и подороже самой жизни, она у тебя одна, другой не будет. И принадлежит тебе, а не богам, какой сохранишь - такой и останется в вечности.
- А у вас она... ну... какая?
- Чернее ночи, грязнее грязи. Потому и ушел из света, дабы... Если уж не очистить, то хотя бы долее в грехах не купать. Эх, убежать бы от себя - да мир этот слишком мал... Повторю итог, в ответ на твой вопрос: все так делают, но это неправильно. Или, если тебя больше устраивает: сие неправильно - да все так делают. Еще вопросы?
- Вот еще хочу узнать. Вы... когда я подошел... такая штука в руках... это чтобы читать, да?
- А, свиток. Да, я читал книгу, некий трактат о сущем. А что?
- Как это делается? Ну... чтобы читать?
- Полагаю, ты полностью неграмотен?
- Угу. - Хвак смотрел на собеседника с такой надеждой, что у того дрогнуло сердце и он решил попытаться хоть что-нибудь объяснить.
- Погоди, свиток достану... Прежде чем читать, надобно счету научиться.
- А я умею считать: два и три - будет пять. Пять и пять будет... дев... нет, десять! Во - десять! - Хвак протянул вперед ручищи с растопыренными пальцами.
- Правильно, десять пальцев на обеих руках. Ну тогда смотри. Вот я начертил одну полоску поперек это означает один. А две полоски - два. Две полоски - почти то же, что два пальца. Три полоски - три пальца, то есть - три. Три может быть чего угодно: три пальца, три золотых, три дерева...
- Точно! Я так и понял, сам понял!
- Молодец. Только что я начертил пред тобою скромнейший образчик письма, так называемые счетные руны. Далее, четверку уже не четырьмя линиями отображают, а вот эдак вот. Запомнил?
Хвак вгляделся и толстым пальцем неуверенно черкнул по остывшей золе.
- Так?
- Примерно. Со словами несколько сложнее. Вот видишь эти руны? Различаешь, или света недостаточно?
- Да.
- Одна из них обозначает солнце. Другая, рядом с нею, обозначает груз, тяжесть. Если расположить вначале руну солнце, то получится закат. А если наоборот - конец света, сиречь Морево. Слыхал про Морево?
- Так, сказки, небось? Да, я слыхал.
- Если и сказки - то мрачные и весьма похожие на правду. Все предзнаменования последних лет об этом Мореве криком кричат. Так что, лет через пять, или пятьдесят... но мы отвлеклись. И таких рун много, гораздо больше, чем на руках и ногах у нас с тобой и, вдобавок, у дюжины других таких же как мы людей, у всех вместе. Впрочем, основных, самых главных, немногим более полусотни. Все эти основные руны следует помнить наизусть и уметь их собирать в сочетания. Как ты понимаешь, здесь у костра всего этого не запомнить, времени мало. Но любой желающий может этим заняться, усваивая постепенно. Тогда человек становится грамотным, он приобретает очень важное умение: читать - то есть, воспроизводить без смысловых потерь послания других людей, причем, не слыша их, и не видя, и даже через сотни лет. А также и другим отправлять послания, которые они поймут однозначно, ровно так. как они были задуманы. Здесь, в этом свитке, говорится, что однажды небесный огнь, вызвав и пожрав огнь земной, промчится с востока на запад, дабы положить начало конца всему сущему... Впрочем, не важно, о чем тут говорится, а важно то, что изречения древних дошли до меня из глубины времен и дошли с помощью вот этих рун. Понял ли?
Хвак утвердительно затряс головой:
- Ух, здорово! Я теперь понял, что к чему, и непременно когда-нибудь выучусь читать!
- Ты умница. У-у.. х-ха-хаа... Давай-ка на ночлег укладываться. И за черту не вздумай забираться, если вдруг ночью проснешься - ни сам, ни даже брызгами... Понял?
- Угу. Я еще подкину дровишек на ночь?
- Подкинь.
Хвак растянулся вдоль продолговатого костра, обернув бока и седалище куском дерюги, что нашлась в мешках у запасливого Снега, закрыл глаза и мгновенно захрапел, чтобы проснуться уже с рассветом. А Снегу пришлось прибегнуть к легчайшим заклинаниям, дабы сначала успокоить ум, взбудораженный наивными... и неудобными вопросами Хвака, потом, чтобы отвлечься, не слышать этого булькающего, хрюкающего, хрипящего, рычащего и свистящего молодца, потом... потом и Снег уснул... и очнулся в заданное время: на мгновение раньше своего случайного ученика-собеседника.
Сон, как всегда, освежил Снега, вернул ему силы и ясность ума, Хвак - тоже, вроде бы, выспался, вон какая рожа довольная!
И действительно, Хваку спалось чудесно, тем более, что на сытый желудок, и, вдобавок, с таким человеком познакомился! Воистину жизнь полна чудес и счастья!
- Хватит, хватит потягиваться! Сейчас нафы с цуцырями прибегут любопытствовать на твои завывания!
Хвак тут же вскочил и с виноватым видом взялся вытряхивать сор и пыль из грубого своего одеяла... откуда столько набилось...
- Тут это... зола... Я нечаянно...
- Не беда, на ближайшем постое отстирают. Ты сам-то хоть умывался? Нет? Тогда тебе повезло: пока наберешь сушняка для костра - опять в пыли изваляешься, опять чиститься бы пришлось. Понял намек? Стой! Дров самую малость неси, одну охапку. Руки и лицо ополоснешь там, где я ополаскивал, отнюдь не там, где мы воду черпали, понял?
- Да.
- Вперед, а я пока утреннюю трапезу сварганю.
Если Хвак и рассчитывал на обильный завтрак, под стать вчерашнему обеду, то внешне он ничем не выдал своего разочарования, ибо понимал: невежливо и неблагодарно будет даже взглядом упрекать человека, сделавшего для него столько хорошего, причем безо всякой корысти... И ящерки упитанные ему попались... жаль, что хлеб они еще вчера подъели весь, до последней крошки. Ладно, под густой отвар и без хлеба очень даже душевно... вкусные ящерки... Две и одна - три. Да вчера три - всего... шесть!..
- Чего? Отвар как отвар. То есть это... ну... вкусный! Я бы еще немножко... Можно?
Снег даже прищурился, простым и магическим зрением силясь различить в Хваковых словах ложь и насмешку... Да нет же! Простец, хотя и не дурак, что думает, то и вслух говорит!
- Можно, лей еще. Понимаешь, считанные разы в моей жизни попадались люди, кто не кривя душой хвалил бы мой отвар. То что он полезный - за это я ручаюсь, ибо лет тридцать выстраивал его состав, травинка к травинке, но вот насчет вкуса... Ты после меня третий, кто пьет и рожу не кривит. Хотя и он однажды не выдержал...