— Нет, никогда. Так же, как тебе не приходит в голову, что дочь тоже человек.
— Послушай, — уже мягче сказала Оля, — прежде всего ты не знаешь, что и когда приходит мне в голову. Слишком мало тебя это интересует.
— До чего же ты сентиментальна.
— Лучше быть сентиментальной, чем черствой, — сказала Оля и вышла из комнаты.
Был уже полдень. Оля сошла в холл. С другой стороны туда спускался Спыхала. Вдруг поднялся крик:
— Немцы едут, немцы едут!
Анджей и Ройская бросились к окнам столовой. На главной аллее показался маленький немецкий вездеход. Сидящих в машине разглядеть было нельзя.
— Все будьте наверху, — сказала Ройская и пошла к входной двери.
В холле стояли растерянные Оля и Казимеж.
— Ступайте наверх и никуда не выходите, — повторила Ройская. — Немцы.
Анджей не отошел от окна. Машина остановилась у крыльца, и из нее вышли двое. Один был немецкий летчик, ловкий и элегантный с виду, другой — штатский, в полувоенной фуражке, высоких сапогах и полушубке. Этот тоже держался, как военный, «допустим, как бывший военный», — мысленно поправился Анджей. И вдруг он узнал его: это был Валерек.
Анджей двинулся следом за пани Эвелиной, он не хотел оставлять тетку одну. Впервые он близко видел немца в военном мундире, появление Валерека тоже не вызывало в нем приятных ощущений. Анджей почувствовал, что бледнеет, руки у него похолодели.
Валерек с молодым летчиком уже вошли в прихожую. Лицо Ройской тоже было бледно, губы сжаты. Валерек, казалось, этого не замечал.
— Я попросил моего друга господина фон Бёма подвезти меня сюда. Я очень беспокоился о тебе, мама, но вижу, что у вас все в порядке.
Ройская молчала.
Валерек продолжал с наигранным оживлением:
— Это мой новый друг, обер-лейтенант фон Бём. Он сейчас стоит в Седльцах…
Молодой офицер поклонился. Ройская кивнула, но руки не подала. Валерек постарался и этого не заметить.
— Прошу, — обратился он к немцу, не дожидаясь приглашения матери и, видно, опасаясь, что приглашения этого так и не последует, — прошу.
И, сбросив полушубок, Валерек повел офицера в гостиную. Тут он заметил Анджея.
— А, и ты здесь? — сказал он, не подавая ему руки и не представляя офицеру.
Прошли прямо в гостиную и уселись в кресла. Ройская, увидев, что иного выхода нет, последовала за ними. Анджей тоже, сжимая похолодевшие руки. Говорил только Валерек, к тому же без передышки. На очень плохом немецком языке он принялся рассказывать своему «новому другу» историю Пустых Лонк. Подробно описал памятный эпизод тысяча девятьсот двадцатого года, восторгался уменьем матери вести хозяйство. Видно, его очень заботило, чтобы у немца составилось хорошее впечатление о хозяйстве. Молодой офицер, кажется, понял это и сказал (это были его первые слова с момента появления в польском доме):
— Очень хорошо, что хозяйство тут образцовое. Я думаю, мы не оставим на месте людей, которые не умеют вести хозяйство. Вы ведь понимаете, нам надо кормить население. Однако это не по моей части, — добавил он, улыбнувшись и склонив голову в сторону Ройской, — так что я не смогу вам помочь, если обстоятельства сложатся как-нибудь иначе.
— Что вы, господин барон, — преувеличенно естественным тоном воскликнул Валерек, — кто же вас в этом подозревает? Но я думаю, если бы что-нибудь угрожало моей матери, вы бы нас сразу предупредили.
Немец пробормотал что-то невнятное, из чего следовало, что наверняка не предупредил бы.
Но Валерек тараторил дальше:
— Я страшно о тебе беспокоился, мама. — Он мешал немецкие фразы с польскими. — Страшно, хотя, к счастью, в округе не было никаких боев.
— Сожжено много деревень, — сказала Ройская на великолепном немецком языке.
Летчик внимательно взглянул на нее. Это был светлый блондин, слегка рыжеватый и веснушчатый, с бесцветными, прозрачными глазами. В его лице, удлиненном, с тонкими чертами, было, однако, что-то дегенеративное. Реплика Ройской, ее отличное немецкое произношение, видимо, заинтересовали его, но он не проронил ни слова.
— Бои шли где-то в Восточной Пруссии, — сказал Валерек, то и дело перескакивая с немецкого на польский. — Что за бессмыслица вся эта война — сплошная нелепость! Как можно было думать, что мы в состоянии сопротивляться такой мощи?
Тут вмешался Анджей:
— Думали, что это не такая уж большая мощь.
Валерек с презрением взглянул на него.
— Смотря кто думал.
— Наши командиры, наши вожди.
— Разве что.
Они говорили по-польски. Немец переводил взгляд с Анджея на Валерека. И снова на Анджея. Он словно сравнивал их. Впрочем, в этом не было ничего удивительного — каждому бросалось в глаза их сходство. Только у Анджея глаза были светлые, иногда казались совсем голубыми, а иногда серыми. Глаза Валерека были темные и угрюмые, а сегодня как-то особенно неспокойные. Анджей тоже всматривался в своего красавца родственника. Его поразило беспокойство и лихорадочный блеск в глазах Валерека, когда он смотрел то на мать, то на этого равнодушного и антипатичного немца.
Ройская, видимо, тоже почувствовала беспокойство сына.
— Тебе незачем было бояться, ты ведь знаешь, что я всегда справляюсь.
— Но у вас здесь слишком много народу.
— Что поделаешь, это скитальцы, не могу же я их выгнать.
— И много их здесь?
Ройская молчала.
— Во дворе их много?
— Много. Посмотри сам.
— И в доме тоже есть?
Ройская не ответила на этот вопрос.
Окна гостиной выходили в парк, отсюда видны были ворота и клумбы перед домом. И хотя кусты и деревья заслоняли ворота, пани Эвелина заметила бричку, въезжавшую во двор. Она испуганно поднялась. Но было уже поздно. Валерек проследил за ее взглядом и успел рассмотреть и коляску, и фигуру женщины, вышедшей из нее.
— Те-те-те, — сказал он и тоже встал. — Простите, — обратился он к офицеру, — но тут приехала одна особа, которая меня очень интересует. Извините, пожалуйста, — повторил он и шмыгнул в переднюю.
Приехавшая стояла у вешалки и высвобождалась из платков и пальто. Это была Кристина.
— Кристя, ради бога, что тебя сюда привело? — игривым тоном произнес Валерек.
Кристина так и застыла на месте.
— А где пребывает твой достопочтенный супруг? — иронически спросил Валерек.
Пройдя, он внезапно обнял ее и, прежде чем Кристина успела крикнуть, поцеловал ее в губы. Потом отступил и сердечно расхохотался, словно это была лучшая в мире шутка.
— Как ты смеешь, — сказала Кристина.
Но тут же овладела собой. Сняла пальто и спокойно спросила:
— Где тетя?
— Принимает в гостиной немецкого офицера, — сказал Валерек.
— Что за вздор! — Кристина прошла в гостиную.
Там она и в самом деле застала Ройскую в обществе Анджея и немецкого офицера.
— Тетя, я к вам на минутку, — не здороваясь ни с кем, сказала Кристина.
Ройская встала и торопливо вышла вслед за гостьей. Перепуганная Кристина пробежала через столовую в буфетную и только там схватила тетку за руку. Она смотрела ей в лицо со страхом, растерянно, вряд ли это было вызвано всего лишь неожиданной встречей с экс-мужем.
— Тетя, — заговорила она, — мой муж вернулся после сражения в Пруссии. Сейчас он у меня и не знает, как ему быть, я приехала к вам за советом.
— Он был офицером?
— Да, капитаном.
— Плохо, — сказала Ройская. — Впрочем, не знаю, столько всего рассказывают беженцы, что если всему верить…
— Но я встретила здесь Валерека. Это дурной знак.
— Знаешь, Кристина… — начала Ройская.
— Простите меня, тетя, но я действительно очень испугалась. Он не оставит меня в покое.
— Прежде всего он не должен знать, что твой муж вернулся.
— Так он с немцами… — Кристина как обычно не договорила до конца.
— Ничего не знаю. Вижу его впервые с начала войны. Но приехал он с этим немцем.
— Как? Он приехал сюда с немецким офицером?
— Да.
— Он уже приехал с немецким офицером? Откуда?
Ройская пожала плечами.
— Наверно, из Седльц. Ведь он в Седльцах живет.
— Уже спелся… — Кристина вздрогнула. Потом, надевая перчатки, которые комкала в руках, добавила:
— Раз так — исчезаю немедленно.
— Погоди хоть немного, — сказала Ройская, — ведь из такой дали приехала.
— Нет, нет, не останусь. Я и так его испугалась, а если он еще…
И через столовую быстро вышла в прихожую. Но там ее уже ждал Валерек.
— Куда ты так спешишь? — серьезно спросил он. — Подожди минутку.
— Не могу.
— Почему? Пожар, что ли?
— Мне надо возвращаться.
— Ведь твой уважаемый супруг, кажется, не ждет тебя?
Кристина надевала пальто и повязывала платок. Она не ответила.
— Твой муж в армии? Верно? — наседал Валерек.
— Ну, конечно, — подтвердила Ройская, вышедшая за ними. А потом тихо сказала Валереку: — Чего надо здесь этому немцу? Зачем ты его сюда привез?
— Ах, зачем? Увидите зачем. Он еще нам пригодится. Впрочем, весьма порядочный человек.
— Ты видел, как он заинтересовался, когда я заговорила о бомбежке?
— Ну в самом деле, мама, это пустяки. Каждый военный обязан выполнять приказы своего начальства.
— Забирай его, и немедленно! — грозно сказала Ройская.
Валерек с удивлением посмотрел на мать. Он давно уж не слышал подобного тона.
— Пожалеете, мама, — шепнул он.
— Пожалею или не пожалею — убирайтесь отсюда!
Она оглянулась, но Кристины уже не было: она побежала к своей бричке.
Ройская взяла Велерека за рукав, потянула в угол передней. И там зашептала ему жарко, торопливо, сильно заикаясь от волнения:
— Помилуй, видишь, как тебя люди боятся? Ты что, с ума сошел?! Годами у меня не появлялся, а тут вдруг пожаловал с немцем. Где ты с ним спелся? У тебя что, совести совсем нет, так ко мне являться! Кристина вылетела, словно ошпаренная, тебя увидев. Анджея вон трясет всего…
Красивое лицо Валерия исказила гримаса.
— Ну, этого-то щенка я запомню, — сказал он.