Комендант занукался, замыкался, стал выкручиваться, ходить вокруг да около кустов, но потом честно признался, что не знает, что возможно это люди Короля, а возможно и нет, и что у НАС нет шансов когда-либо это узнать. Но, однако, уже поздно и я мешаю вам отдыхать; ложитесь спать, ни о чем не думайте. С завтрашнего дня вы переходите в ведомство господина Помидура, а жить пока будете в этой гостиничке и в этом вот номере. Так что спокойной ночи, мистер Феодос. С удачным прибытием!
- Подо-ждите, - недоверчиво остановил я его и покачал головой. - Вот вы сказали, что сейчас ночь, а за окном светло. Где ваша хваленая логика? Нету логики. Может быть у вас геостационарное солнце? - я почувствовал как меня кольнуло в самые глубины подсознания, что не пролетело и суток, а я уже погрязаю в ИХ образе мыслей.
Комендант улыбнулся и с жаром потер руки.
- Обожаю легкие вопросики, - сказал он и даже содрогнулся от удовольствия. - Легкие вопросики не ставят в неудобное положение... Объясню вам запросто: смены дня и ночи у нас нет. Это раньше были, а теперь на улице всегда светло. Зато посмотрите на окно: стекло-фотофаг как последнее изобретение кооператива "Нерукотвор". При включении питания это стекло становится непроницаемым для света. Все просто.
Я грустно почесал затылок.
- Не понимаю стопроцентно.
- Поймете когда-нибудь. Может быть. Выключатель на стене.
- Ну хорошо, а каков распорядок дня в отеле? Ресторан ночью открыт?
- ........... Мы питаемся в столовой! - с проникновенной гордостью прошептал комендант. - Она работает с десяти ноль-ноль утра.
- Как поздно!
- Всего распрекраснейшего, - буркнул комендант. - Ключ-то вот, - он звякнул ключом о стол и выскочил за дверь, весело посвистывая.
Я спрыгнул с кровати и в растерянности сделал несколько шагов до окна. Окно выходило в глухой дворик, где среди горы угля, связки подгнивших пиломатериалов и ряда ржавых мусорных контейнеров тусовались лохматые дворняжки и пьяный дворник метлой смахивал пыль с забора. Я выключил свет, то есть, точнее, включил темноту и юркнул под белоснежное одеяло. Стало хорошо.
Вначале было хорошо, а потом плохо. Засыпал я долго и трудно. Мне все мерещился перелет и люди Дуремонии, с которыми удалось познакомиться, а особенно донимала вероятность: скорее уж все жители Земли добровольно откажутся от чаевых, чем незнакомая планета будет разговаривать на твоем языке. Что-то я этого не мог понять. Я чувствовал, что мне специально подсовывают чудеса, чтобы я удивлялся, а за ширмой прячется нечто большее, даже зловещее, но понять я его уже не смогу, меня на него не хватит. "Ууу, - бормотал я сквозь дремоту. - Мы вас еще поизучаем... мы вас еще повоюем... мы это идиотство и идиотиков ваших повыселим, а добро поселим... ууу..." И уснул окончательно.
Глава вторая
(Солнечный зайчик бесшумно подкрался, а потом что было силы прыгнул всем своим весом в глаза. Феодос выскочил из-под одеяла и отпрянул спиной к стене. Ножки кровати от энергичного резонанса подломились и на пол посыпались матрацы, подушки, а за ними скатился и сам Феодос. Утро наступало добрейшее-предобрейшее...)
Я встряхнул головой и отвратительный сон исчез. Контуры предметов едва различались в темноте, с улицы доносились однообразные ухающие звуки с пришлепыванием, будто кого-то молотили обухом. Внезапно зазвонил телефон, я нервно вскочил, пошарил рукой по стене и выключил эту темень, что хоть глаз выколи. Телефон надрывался с червонного старинного комода, я сорвал его трубку и крикнул:
- Алло!
В ответ послышалось астматическое шипение.
- Алло! Алло! - кричал я, чувствуя таинственную важность звонка.
- Ну чего ты на меня орешь, - отозвалась лениво, наконец, трубка, простая проверка связи, - и перешла на частые гудки.
Я взглянул на часы - на самом деле ночь еще продолжалась. И голова разбухла от недосыпания: будят, понимаете! Я был зол. Меня, словно разбуженного зимой медведя, потянуло шататься по углам комнаты с благой целью вытворить чего-нибудь эдакого. Чего бы такого совершить!
Я все обшарил. В холодильнике лежала пачка печенья "С приветом", с подоконника я подобрал заинтересовавшую меня красочную газетку с интригующим названием "Здрасте и страсти", а на закуску увлекательным, почти детективным поискам пришлась пузатая банка кофе с кофейником, которые обнаружились чисто случайно, почти по наитию бывалого духа - под кроватью. Конечно же, я сразу захотел испить кофе, а пока напиток мой кипятился, улегся обратно в постель, основательно взявшись за публицистику.
Газетка была восхитительно подобна всему тому, с чем я уже успел познакомиться в этих землях.Но лучше перескажу. На первой странице располагался веский политический мусор. Слегка попахивало гнильцой, над которой хищно кружили изумрудные мухи. Во-первых, некто по имени Король Руслан Первый на собственной пресс-конференции сделал Заявление. Мол, вчерашней ночью в честь иностранной делегации из Сколопентерры был дан торжественный Обед (не путать с обетом) с тайной целью продолжить диалог по спорным землям мыса Хорн. В итоге королевские винные погреба опустошились на триста семнадцать марочных бутылей девяти и одиннадцатилетней выдержки, во время коего опустошения некоторых из безответственных министров пришлось развезти по домам раньше времени по причине их неблагополучного для дипломатии состояния, а Королевский Астролог, глядя на беззвездное небо с высоты балкона изрек очередное предсказание: "Это выльется нам в копеечку", которое и сбылось по подведении окончательных итогов встречи. Казна, как выяснилось, потеряла только на явствах порядка полутысячи империалов в золоте. Итак, результат мы получили не многим лучше, чем если бы вели военные действия.
В заключение Король дотошно, можно даже сказать брюзгливо перебрал по косточкам все свое окружение, и среди наиболее частых имен было имя принца Ништяка Тарантландского.
Я в смятении перевернул страницу. Кофе сварилось и, смакуя, я стал пить его небольшими глотками.
Вскользь шла заметка о прибытии некоего Блюмбеля, то есть меня, из Вторичного мира и что ответственные лица примут все необходимые меры. Пани Лоджия с горечью сообщала об отложении на неопределенный срок процесса бракосочетания Тильды и Апострофа по причине отсутствия кружев к свадебному платью невесты и красных розочек к костюму жениха и что наша уважаемая Фабрика выпускает только противные желтые розочки, а вот красных нет нигде, пусть уж лучше бы желтые гвоздики делали, а не розочки или пусть совсем не берутся, руки бы поотсыхали! Далее я был стремительно вовлечен в давнишний спор незауряд-лейтенанта Хрякина и зауряд-полковника Алисы о методах воспитания и вербовки солдат, который был начат, по-видимому, давным-предавно и превратился в мелодраматический сериал с неожиданными завязками и развязками к удовольствию читающей публики. Спор заключался в том, что Хрякин выступал с предложением готовить солдат еще со младенчества, что у человека нет объективной воли выбора и на какой путь мы ребенка наставим, тем он и вырастет; а Алиса, - как подразумевалось, старый бюрократ, хрыч и военщина, задвигал плечом молодые кадры, - возражал ему и говорил, что каждый человек должен созреть для предназначения и выбирать (военную службу или гражданскую) самолично и хорошенько обдумав. Например, в этом номере газеты (а она датировалась сегодняшним числом!) Хрякин вызывал полковника на дуэль к полпятому вечера для радикального разрешения затруднения, но Алиса отвечал, что как честный гусар, он этому "Свиньеву" не товарищ и не будет идти у него на поводу и вступать с ним в аферы. В ход пошли амбиции, чины и более тяжелая артиллерия.
Бр-рр. У меня даже голова закружилась. Я просмотрел оставшийся материал и выбрал еще одну "жемчужину". Некто пан Говорухин критиковал некоторых лиц, имена которых замалчивались, что они, вот, вывели продуктивную породу мясо-молочных кур и остановились на этом достижении вместо того, чтобы продолжать перспективные исследования и продвигать прогресс вперед, а они вот, трутни академические,затухли на гребне славы, гребут дивиденды лопатой, тормозят развитие науки своим бездействием, распространяя заразу идеологии: "Кто ничего не делает, тот НЕ ОШИБАЕТСЯ".
Я отложил газету в сторону, залпом допил кофе и накрылся поплотнее одеялом. После кофе я всегда удачно засыпал, так вышло и на этот раз.
Мне не приснилось ничего.
* * *
...в разгаре утра опять разбудил бойкий телефон.
- Ну чего там, блин, - проворчал я ему. - Назло не подойду! - но он продолжал верещать, так что пришлось-таки вскочить и что-то прорычать в его электронные внутренности.
- Ну ты и засоня! - рыкнули в ответ. - Жрать давай!
- Кому? - сонно спросил я.
- Ну почему сразу "кому"! Я ему про Ваню, а он мне про Фому! Беги, дурень, в столовую, все тут столпились, понимаешь, ждут открытия, а он дрыхнет... Про Фому он мне...
Телефон был неприкреплен и больно упал мне на ногу, а поднимая его, я уронил трубку. Когда я и ее поднял, выпутавшись из крученых проводов и прислонил к уху, там еще раздавалось ворчание: "...про Фому он мне тут, понимаешь, мозги накручивает..." Прислушавшись, я понял, что говорят уже давно не со мной и осторожно отключил аппарат.
Одевшись, пошел искать коменданта. В коридоре меня чуть не сшибла толпа, бежавшая с криками: "Кефир принцу! Кефир!" в длинных рясах, наступая друг другу на полы. Неслись, должен заметить, довольно здорово. Неужели они так любят принца? Вот где закавыка.
Перед лицом очутилась обитая дерматином дверь с вывеской, гласившей: "И. О. Протухнин, комендант".
- Изучаем-с? - неожиданно громко окликнули меня.
Я оглянулся и увидел опрятное молодое лицо без усов, но с остренькой эспаньолкой. Ладно на нем сидела военная, с расшитыми эполетами форма.
- Инициалы изучаем?
Я бросил взгляд на дощечку.
- Почему же. Так просто.
- Вот я тоже знавал одного, - сказал он, - звали Имеон Отчествович Фемилиус, восьмиюродный брат друга моего бывшего одноклассника.