Знаете, кому не нужен сон? Роботам. Может мы и не собираемся ими становиться, но многие миллениалы добровольно превращают себя в роботов в надежде обрести ту неуловимую стабильность, которой мы так отчаянно жаждем. Отчего все больше игнорируем собственные потребности, в том числе биологические. Как отмечает теоретик Джонатан Крэри, даже наш «сон» все больше становится похож на «спящий режим»: мы не столько отдыхаем, сколько «затормаживаем или снижаем условия эксплуатации и доступа»[106]. Вы никогда не выключаетесь полностью при спящем режиме: просто ждете, когда вас снова запустят.
Звучит антиутопично, как и рассказы о людях, которые собираются вместе на двое или трое суток, чтобы отличиться в учебе или на работе; или о жизненных реалиях тех представителей прекариата, которые отрабатывают восьмичасовую смену санитарами, спят пару часов и садятся на ночь за руль Uber, прежде чем отвезти детей в школу и вернуться на основную работу. Мы приучили себя игнорировать каждый сигнал организма, взывающий о пределе возможностей, и зовем себя за это «упорными» или «прорывными».
Этот образ мышления окончательно закрепился рекламой Fiverr – приложения, через которое «бережливые предприниматели» могут предлагать свои услуги по минимальной цене в $5, – которая, хоть и недолго, но висела на каждом углу в нью-йоркском метро. В рекламе крупный план разоренной, исхудавшей, но чудесным образом все еще привлекательной женщины сопровождается текстом: «Вы обедаете кофе. Доводите начатое до конца. Недосыпание – ваш любимый наркотик. Наверное, вы тот еще деятель».
«Деятели» – единственные люди, способные выжить в условиях экономики фриланса, – успешно заглушили тревожные сигналы своего организма. В конце концов, гораздо проще выпить стакан энергетика, чем принять суровую реальность нынешней экономической системы и назвать вещи своими именами. Как отметила Джиа Толентино в The New Yorker, «в основе этого лежит американская одержимость независимостью, из-за которой чествовать изнурительный труд более допустимо, чем объяснять, что он свидетельствует о несовершенстве экономической системы»[107].
Идеология переработок так пагубно влияет на нас и принимает такие масштабы, что мы ищем в ней объяснения нашим собственным неудачам. И в итоге мы списываем их на незнание житейской хитрости, которая быстро все разрешит. Именно поэтому «Упорство» (Grit), Unf*ck Yourself и другие книги с зацензуренными названиями, притупляющие ругательства и разочарование, стали такими громкими бестселлерами: они говорят, что решить проблему легко, до выхода рукой подать. Потому что проблема, как утверждают эти книги, заключается не в нынешней экономической системе и не в компаниях, которые эксплуатируют ее и получают прибыль. Проблема в нас.
Культура надзора
Надеюсь, теперь понятно, насколько ошибочно это утверждение: никакие усилия и бессонница не смогут навсегда изменить сломанную систему в вашу пользу. Вы никогда не будете уверены до конца в своей ценности для компании. Поэтому настоящая проблема заключается в постоянной оптимизации ценностей, которые по-настоящему нам принадлежат. И достигается она за счет усиления нездорового наблюдения за работниками.
Например, «открытый офис» одновременно помогает сокращать расходы и отслеживать, чем заняты сотрудники. В отличие от личных кабинетов, которые когда-то были в моде, в открытых офисах большинству невероятно сложно работать, все постоянно отвлекают, а если вы наденете наушники, вас обвинят в том, что вы холодная тварь и не умеете работать в команде.
Стиви, которая работает корректором в открытом офисе, рассказала мне, что ее предупредили, что «если зайдет руководство, надо всячески показывать, будто она ПОСТОЯННО занята серьезной работой». И в открытом офисе BuzzFeed главный редактор периодически заглядывает поболтать, смотрит, чем все заняты. В BuzzFeed с рабочего компьютера можно безнаказанно делать или смотреть почти все что угодно (кроме порнографии, которую теоретически тоже можно оправдать). Но даже когда редактора не было поблизости, из-за видимости моего компьютера мне казалось, что я всегда должна что-то печатать или смотреть на что-то важное. На более традиционном рабочем месте не одобрили бы, скажем, трехчасовое зависание на Reddit в темах о фурри[108], а в открытом офисе жутковато даже ответить на письмо из школы ребенка, потому что это может быть истолковано как «отклонение от задачи».
Слежка нужна, чтобы наблюдать за производительностью или контролировать качество и при этом сильно влиять на психику работников. Я общалась с девушкой по имени Бри, которая два года работала фоторедактором в международном фотоагентстве, редактируя изображения различной направленности: от премьер фильмов, награждений до резонансных новостей и т. д. Компания использовала для редактирования изображений проприетарное программное обеспечение, которое позволяло менеджерам отслеживать каждый клик и действие. Их проверяли только через месяц, но при этом с особой тщательностью. «Было нелегко и унизительно обсуждать с менеджером изображения, о которых я почти забыла», – объяснила она.
«Над нашим офисом всегда висело облако недоверия. Никто из моих коллег не чувствовал, что делает хорошую работу или может поступать правильно», – продолжает Бри. «На душе было паршиво, у меня начался синдром самозванца, хотя я проработала в своей области более семи лет. За каждым моим шагом следили, а руководство только и делало, что критиковало».
В Microsoft менеджеры могут получить доступ к данным о чатах, электронной почте и расписанию встреч сотрудников, чтобы оценить «производительность труда, эффективность управления и баланс между работой и личной жизнью». Все больше компаний прибегает к «анализу тональности», который отслеживает встречи, звонки и Slack[109].
Сабрина определяет себя как белую латиноамериканку, живет в черте города, отучилась на бакалавра и зарабатывает около $30 000 в год. Она очень обрадовалась, когда ее взяли на «вакансию исследователя» в небольшой стартап, пока не узнала, что на самом деле нужно было часами вводить одинаковые данные. Каждый день ее просили фиксировать с точностью до минуты, сколько времени уходит на выполнение каждого задания в Google Sheet, который затем передавался ее начальнику, который оценивал, насколько медленно она работает. Она должна была отслеживать не только количество минут на ввод каждого сегмента данных, но и количество минут, потраченных на отправку электронных писем или поиск информации о том, как что-то сделать, даже если это занимало всего минуту.
«Из-за необходимости отслеживать каждую секунду моей производительности я нервничала, даже когда ходила в туалет, – поделилась Сабрина. – Неужели я правда пишу «туалет» в своем табеле? Поэтому я совместила время на туалет с отправкой электронных писем, чтобы не испортить итоговые данные и не схлопотать выговор. Но потом я испугалась, что если впишу в табель шесть минут на электронную почту, то это будет выглядеть слишком долго для отправки писем. Эти размышления и маячащие непредсказуемые последствия добивали меня».
Как и многие другие сотрудники, за которыми ведется пристальное наблюдение, Сабрина каждый день с ужасом шла на работу. Задания были нудными. У нее болели предплечья и кисти рук от количества напечатанного текста без перерывов. Но она не уходила, потому что ее начальник – небольшая знаменитость в своей области – обещал, что «изнурительным трудом» можно «проявить себя»: «Ради чего, я не поняла», – сказала она. – Чтобы пристроиться к его имени ради репутации? Но тогда эти обещания перебарывали протестные настроения и заставляли меня угождать ему и соглашаться на слежку».
Такой мониторинг часто подкрепляют аргументом об эффективности, а внедряется он настолько постепенно, что у работников почти не остается возможностей сопротивляться. «Работодатель контролирует ваш источник заработка, – объясняет Бен Вабер, ученый из Массачусетского технологического института, изучавший проблему слежки на рабочем месте, – и, если он говорит: «Мне нужны эти данные», отказаться почти невозможно»[110]. Когда найти стабильную работу почти нереально, о слежке вы думаете в последнюю очередь. Вы просто разбираетесь, как справляться со страданиями, которые она приносит.
Уже многократно доказано, что чем больше за вами следят и чем меньше вам доверяют, тем менее продуктивно вы работаете. В книге «Работа: как изменится труд в эпоху радикальных перемен» (The Job: Work and Its Future in a Time of Radical Change) организационный психолог Эми Вжесневски рассказывает Эллен Руппель Шелл, что пристальный контроль со стороны начальства «затрудняет самостоятельное мышление и активные действия» и «почти полностью лишает работу смысла»[111].
Руппель Шелл приводит пример с няней: до недавнего времени многие няни точно понимали, что им делать в течение дня со своими подопечными. Они кормили их и укладывали спать в определенное время, благодаря этой автономии работа была терпимой и даже приятной.
Когда я работала няней, эта автономность в сочетании с прожиточной зарплатой очень меня радовали. Мы с моим двухлетним подопечным катались на автобусе по всему городу. Каждый день мы исследовали новый парк. Мы ходили в музеи и на уличные ярмарки, а иногда, когда пять дней подряд был дождь, и в кинотеатр. И хотя я всегда была на телефоне на всякий случай, мы развлекались самостоятельно как дома, так и на улице. За год до этого я работала няней малыша в шикарном Истсайде Сиэтла, когда неожиданно его бабушка приехала погостить на несколько месяцев. При каждом моем действии, каждом слове, каждом крике ребенка, я чувствовала, что за мной наблюдают и докладывают. Я ненавидела дорогу до работы и именно поэтому уволилась. Но еще больше я ненавидела слежку.