Кажется, уже правда пора писать. Я открываю черновик в Google Docs. Ой, то есть я захожу на сайт магазина одежды, чтобы проверить, появилась ли скидка на те вещи, что я положила в корзину на прошлой неделе. Ой, то есть на самом деле я кидаю ссылку в Slack, чтобы все знали, что я в сети и работаю. Я пишу двести слов в черновике, потом решаю, что мне надо подписать контракт на выступление, который лежит у меня в «Позорной папке». У меня нет ни принтера, ни сканера, и я не могу вспомнить пароль от онлайн-подписи. Я пытаюсь сбросить пароль, но мне довольно мило сообщают, что я не могу использовать ни один из трех последних паролей. Кто-то звонит по сиэтловскому номеру; они не оставляют сообщения, потому что моя голосовая почта переполнена вот уже шесть месяцев.
Я торчу в электронной почте, а вкладка «Промоакции» каким-то образом выросла с двух до сорока двух за три часа. Виджет отписки, который я установила пару месяцев назад, перестал работать, когда админы на работе заставили всех сменить пароли, и теперь я трачу кучу времени на удаление рассылки от West Elm[128]. Стойте, пришло уведомление от Facebook: новый пост на странице приюта для собак, где я взяла своего щенка! Кто-то, с кем я со школы не общалась, что-то выложил!
На LinkedIn мой книжный агент празднует пятилетие своей занятости, как и бывший студент, которого я едва помню. Я обедаю и, как и много лет подряд, с отвращением листаю один блог. Трамп постит плохой твит. Кто-то написал плохую статью. Я еще что-то калякаю, пока мы в Slack вроде бы неотложно обсуждаем мускулатуру Джо Джонаса.
Иду в спортзал. На велотренажере я читаю то, что увидела в Twitter и сохранила в Pocket[129]. Отвлекаюсь на групповой чат один, два, пятнадцать раз. Я читаю то, что мне нравится, притормаживаю на велосипеде, чтобы глотнуть воды и твитнуть об этом. Я заканчиваю тренировку и иду в ванную, где у меня выдается минутка, чтобы снова заглянуть в телефон. Я еду в продуктовый магазин и застреваю на длинном светофоре. Беру телефон, на котором написано: «Похоже, вы за рулем». Я вру своему телефону.
Я расплачиваюсь в продуктовом и проверяю Slack. Сажусь в машину, еду домой и отвечаю другу внутренней шуткой. До дома пять минут; я переписываюсь со своим парнем. Я выгуливаю собаку по красивым тропинкам и постоянно достаю телефон, чтобы их сфотографировать. Вернувшись домой с пивом, я сижу на заднем дворе и «расслабляюсь»: читаю интернет, пишу твиты и заканчиваю редактировать статью. Я пишу маме вместо того, чтобы позвонить. Я выкладываю в Instagram фото с прогулки с собакой и думаю, не слишком ли много собачьих фотографий я выкладываю в последнее время. Я готовлю ужин и прошу Alexa включить подкаст, в котором люди обсуждают новости, которые я не запоминаю.
Я ложусь в постель, серьезно настроенная прочитать давно начатую книгу – ого, ничего себе, какой смешной TikTok. Я проверяю лайки под фотографией собаки, которую все-таки опубликовала. Я проверяю почту, другую почту и Facebook. Больше проверять нечего, поэтому самое время открыть Delta[130] и проверить количество миль. Ой, что-то я зачиталась; пора установить SleepCycle.
Мне и стыдно, и лень описывать довольно обычный день моей цифровой жизни, и я даже не считала все те разы, когда проверяла телефон или социальные сети, или переходила от черновика к интернету, как, например, сейчас – дважды, пока я писала это предложение. В США одно исследование 2013 года показало, что миллениалы проверяют свой телефон 150 раз в день; другое исследование 2016 года утверждает, что в среднем мы тратим шесть часов и девятнадцать минут в неделю листая ленту, отправляя сообщения и нервничая из-за почты[131]. Никому из моих знакомых не нравится телефон. Большинство из них даже понимают, что все преимущества телефона – Google Maps, экстренный вызов – скорее отвлекают, чем помогают.
Мы это понимаем. Да, телефоны отстой. Мы прекрасно понимаем, что приложения специально разработаны так, чтобы вызывать привыкание. Мы знаем, что утопические обещания их создателей повысить эффективность работы, установить более прочные связи, улучшить качество и пересылку фотографий, сделать новости доступнее, а общение проще на самом деле создает больше работы, больше ответственности, потенциально делает нас бо́льшими неудачниками.
Отчасти проблема в том, что эти цифровые технологии, от мобильных телефонов до часов Apple, от Instagram до Slack, потакают нашим худшим привычкам. Они срывают наши лучшие планы по самосохранению. Они лишают нас свободного времени. Они всячески мешают нам заниматься тем, что нас действительно заземляет. Они превращают прогулку по лесу в возможность самооптимизации. Они – самые навязчивые и эгоистичные существа, с которыми мне доводилось взаимодействовать. Они заставляют нас обрамлять впечатления, которые мы с ними переживаем, подписями о будущем и считать, что путешествие состоялось только тогда, когда оно задокументировано для всеобщего потребления. Они крадут радость и уединение и оставляют только усталость и сожаление. Я ненавижу их, они меня раздражают, и мне очень тяжело жить без них.
Отдых от гаджетов не решает проблему. Единственное долгосрочное решение – сделать проблемы видимыми. Надо назвать конкретные приемы, которыми цифровые технологии колонизировали нашу жизнь, усугубили и усилили выгорание во имя эффективности.
Лучше всего эти технологии умеют напоминать нам о том, чего мы не делаем: кто тусуется без нас, кто работает больше нас, какие новости мы не читаем. Они крепко держат наше сознание на крючке ради таких необходимых, защитных, восстановительных процессов – опустошения и подавления. Технологии безостановочно пичкают нас уведомлениями, напоминаниями и взаимодействиями. Они так подсвечивают каждую деталь нашей и чужой жизни, что их невозможно игнорировать. Естественно, мы продолжаем там сидеть.
Как и многие другие аспекты выгорания, миллениалам знакомо и цифровое истощение. Но у нашего поколения свои отношения с цифровыми технологиями, которые, по крайней мере сейчас, только лишь ухудшаются. Наше юношество в значительной степени формировалось под их влиянием, но мы также отчетливо помним, какой была жизнь до их появления. Эти воспоминания зависят от возраста и класса, но общая черта не меняется: в детстве мы обходились без смартфонов, но наши студенческие годы и взрослая жизнь были обрамлены цифровыми камерами, зарождавшимся Facebook и постоянной доступностью, пусть и телефонов-раскладушек.
Эти технологии изменили подход многих миллениалов к планированию, флирту, поведению и ответственности за это поведение в общественных местах. Мы стали по-другому фотографировать, приобретать и слушать музыку, проводить время за компьютером, изменилось и количество времени перед экраном. Казалось, что все меняется, становится легче, дешевле или проще, но все равно это происходило постепенно. У моего первого «смартфона»[132] была дерьмовая камера, а на загрузку одного письма уходило десять минут. Я все еще слушала компакт-диски в квартире и в машине. Я смотрела Netflix по DVD на ноутбуке. Я вела блог на WordPress. Я знала, что у кого-то есть Blackberry, но до меня он еще не добрался.
Медленно, а затем, казалось бы, по щелчку, все изменилось. iPhone стал доступен за пределами AT&T[133]. Netflix запустил стриминг. А потом и Hulu, Amazon и HBO. Стал модным Twitter и практически разрушил блогосферу. Молодые миллениалы перестали пользоваться Facebook, когда там зарегистрировались их родители. Взлетел Instagram, а вместе с ним и определил курс на эстетизацию и «упаковку» впечатлений для публичного потребления.
Телефоны стали нашим продолжением и основным средством организации жизни. Я проверяю на нем почту. Я обналичиваю чеки с помощью телефона. Я бронирую квартиры с помощью телефона. Заказываю продукты, еду и одежду с помощью телефона. Я скидываюсь на напитки, используя телефон, рассчитываю свой маршрут в метро, используя телефон, корчу смешные рожицы новорожденным детям моих друзей, используя телефон. Я больше не беру с собой журналы в спортзал, а беру только… телефон. Вместо кабельного я смотрю AppleTV. Я перестала пользоваться iPod, цифровой камерой, записной книжкой, магнитофоном и дисководом. У моего нового компьютера его даже нет.
На это ушло десятилетие, но большинство моих знакомых миллениалов подверглись аналогичной технологической консолидации. Мой брат до 2017 года сопротивлялся покупке смартфона; другие успешно отказывались от социальных сетей или вовсе их игнорировали. Но эти случаи – скорее исключения. Большинство из нас теперь живет в телефонах и приложениях: они помогают нам выполнять поручения, путешествовать, работать, заниматься спортом, организуют нас, хранят наши воспоминания, связи, финансы и дружбу.
Именно поэтому так трудно ограничить наши отношения с телефонами, не то что отказаться от них. Для многих отказ от телефона означает отказ от жизни. Эта новая реальность вызывает сильный стыд: мол, те, кто сильнее привязан к телефонам, это неполноценные люди, ну или люди со слабой волей. Но телефон (а точнее, приложения) был создан для того, чтобы сначала создать потребность, а затем удовлетворить эту потребность уникальным, невоспроизводимым способом – и все это под видом продуктивности и эффективности. Поддаваться его обещаниям – не значит быть слабым; просто вы человек, неистово пытающийся выполнить все, что от вас требуется.
Но прежде чем мы разберем конкретные способы, которыми телефоны поощряют наши худшие привычки и усиливают выгорание, мы должны единогласно решить, почему объект с сервисами, которые мы ненавидим, создан, чтобы усугубить нашу никчемность. Если коротко: ради денег. Они поступают благодаря манипулированию, удерживанию и притягиванию внимания, которое продается рекламодателям, что, в свою очередь, приносит деньги приложению – в итоге телефоны становятся неотъемлемой частью нашей жизни.