Залп орудий квартердека послал картечь на палубу русского корабля. Было прекрасно видно, как от фальшборта в разные стороны полетела щепа. Вот только желаемый эффект, похоже, достигнут не был. Большинство русских успели найти укрытие за непреодолимой для картечи преградой. И вскоре русские пушки заговорили вновь.
Однако остановить надвигающийся на них словно рок английский корабль они не могли. Или, если быть более точным, не успевали. Еще немного, и можно будет использовать фальконеты и мушкеты морской пехоты. А тогда уж ни один канонир не сможет высунуть свой нос, чтобы продолжать стрельбу.
Орудие на русском корабле в очередной раз выстрелило. Послышался уже привычный визг картечи. Вот только на этот раз результат оказался куда более серьезным. Удача наконец улыбнулась и русским. Благодаря теперь не такой уж и значительной дистанции плотный рой картечи ударил точно в грот. Раздался треск разрываемой плотной ткани, и парус обвис едва колышущимися на ветру ошметками.
Это конечно же отрицательно сказалось на скорости корабля, но все же было не так фатально. «Глория» все еще была способна не дать возможности русскому сбежать. Но, похоже, фортуна все же решила, что англичане выбрали свой лимит удачи.
В один из проломов борта на уровне опердека влетел очередной русский снаряд, который врезался в фок-мачту, уйдя в нее по самое оперение. Этого было достаточно для выведения ее из строя – получив подобный гостинец, она просто не выдержала бы напора парусов. Но вдобавок к этому должным образом сработал запал, и снаряд взорвался, разметав вокруг деревянную щепу, осколки корпуса и чугунную картечь.
Страшный скрежет возвестил о том, что капитан «Глории» может распроститься с надеждами догнать «Чайку». Об этом же возвестили восторженные крики русских, донесшиеся с борта клипера, и крики, полные ужаса, уже на борту фрегата.
Макалистер хотел получить этот корабль в качестве приза. Хотел до зубовного скрежета. Но жажда наживы не застила ему взор. Трезвый расчет говорил о том, что теперь думать об абордаже не приходится. Русские вновь получили преимущество в ходе. А это означает только одно: сейчас они отдалятся на безопасное расстояние и безнаказанно расстреляют своего противника.
– Мистер Баннистер.
– Я, сэр.
– Немедленно прикажите дать бортовой залп.
– Да, сэр.
Однако прежде, чем орудия опердека смогли изрыгнуть пламя, русский корабль успел отвернуть и подставить корму. Одно из ядер попало в цель, но, к сожалению, это уже ничего не могло изменить. Военное счастье переменчиво, и капитан Макалистер теперь прекрасно сознавал, на чьей оно сейчас стороне. Как и то, что, если русские не проявят милосердия, его «Глория» обречена.
– Достойный противник, – не без уважения произнес Васильев, наблюдая за тем, как погружается в холодные воды Северного моря пылающий фрегат.
– Согласен, – поддержал его капитан. – А еще великолепные моряки. Признаться, нам еще учиться и учиться у них. Благодаря нестандартному подходу государя нашего и хорошо развитому производству мы, конечно, имеем преимущества, но не мешало бы еще правильно ими пользоваться.
– Кхм.
– Не кряхтите, Виктор Юрьевич, я прекрасно отдаю себе отчет в том, что был слишком самонадеян, когда решил приблизиться к англичанину, – признал Зарубин.
– По правде говоря, в тот момент я был полностью на вашей стороне, Павел Иванович. Но ваша правда, этот англичанин отличный моряк и превосходно вышколил свою команду. Тем более что я сталкивался с офицерами этого фрегата, так что должен был сделать соответствующие выводы и информировать вас.
– Чего теперь-то. Хорошо все то, что хорошо кончается. Доложите о потерях.
– Трое убитых, двенадцать ранено. Двое тяжелые, и доктор сомневается, что их удастся спасти. Сейчас он неотлучно находится при них. Знаете, нам сильно повезло с доктором, весьма хладнокровный молодой человек. Он, кстати, испрашивает вашего разрешения на проведение вскрытия погибших.
– Это еще зачем?
– Врачевание людей – это наука, требующая постоянного совершенствования, а еще наработки навыков. Чем большей практикой вскрытия человеческих тел он будет обладать, тем лучше сможет оказывать помощь раненым и сможет спасти больше людей. Это его слова, Павел Иванович, – приложив руку к груди и слегка склонив голову, пояснил помощник.
– Кхм. Я слышал, им в академии приходится сильно хорониться от попов, в своем этом анатомическом театре, – припомнил капитан.
– Да, Иван Никифорович говорил о том, что в академии имеют место трудности со священниками. Медики прячутся от них, те делают вид, что они слепые, а его императорское величество стоит между ними разграничительной стеной, – подтвердил помощник.
– Н-да. Дело конечно же нужное. И священников здесь вроде как нет. Но не думаю, что нашим морячкам понравится то, как наш молодой доктор будет истязать тела погибших. Давайте так. Нам все одно вылавливать англичан, вот ему и будут для практики и раненые, и тела погибших. А потом погибших похороним со всеми почестями. Даже позволим их капитану сотворить их молитву.
– Ясно.
– Как корабль?
– Изорвано несколько парусов. Три пробоины выше ватерлинии, незначительные повреждения рангоута и такелажа. Ремонт в доке не потребуется, со всем справимся уже через сутки.
– Алексей Васильевич, что у вас?
– Все орудия исправны. Расстреляно две сотни снарядов и полсотни картечных зарядов. Результат вы видели. Н-да, признаться, удивили англичане, когда ударили картечью по такелажу. Общепринято, что подобная стрельба малоэффективна.
– Ему во что бы то ни стало хотелось заполучить нас в качестве приза, вот и извернулся. Но дальше, я думаю, все дело только в слепой фортуне.
– А фортуна, как известно, любит подготовленных. Я одного не понимаю, отчего вы запретили мне использовать зажигательные снаряды, когда ситуация была уже критической, – удивился артиллерист.
– Признаться, эта команда была у меня уже на языке, когда раздался сладостный треск падающей мачты. А вообще, приказ государя был однозначным: топить британцев только осколочно-фугасными снарядами и лишь в крайнем случае использовать зажигательные. Адмиралтейство кровно заинтересовано в получении сведений относительно боевой эффективности нашей артиллерии против британских военных кораблей. Все же пираты в сравнении с ними мокрые курицы.
– В этом я полностью с вами согласен. Пришлось сегодня попотеть, да и испугаться, чего уж там. Но только делать выводы на основе данных, полученных от нас и пленных с «Глории»… – Ларин неопределенно пожал плечами. – Как-то неправильно это.
– А кто сказал, что только мы бороздим Северное море и канал в поисках неприятностей? Еще два клипера, «Морж» и «Русалка», заняты тем, что дергают тигра за усы. Так что еще вопрос, кто станет объявлять войну за чинимые обиды, мы или англичане. Только надеюсь, что они так, как мы, на рожон не полезут.
– Н-да. Ловко это у его императорского величества. Даже Петр Великий не отваживался дергать англичан за усы, признавая их несомненное превосходство на море, – переиначив слова капитана, высказался Ларин.
– Времена нынче изменились, – не без гордости ответил капитан.
– Что верно, то верно. Теперь отвернем домой? – решил вмешаться в разговор Васильев.
– Государь приказал болтаться здесь с месяц в поисках неприятностей. Мы нарвались сразу. Припасов в достатке. Как думаете, сможем уследить за таким количеством пленных? – в свою очередь поинтересовался Зарубин у помощника.
– Хм. Лучше бы добежать до Риги и оставить их на берегу. Картечью по ним не ударишь, так что по всему получается, пленных будет в четыре, а то и в пять раз больше.
– Ну что же, так и порешим. Довезем гостей до Риги, а там опять на охоту. Заодно и экипаж пополним. Господа, приказываю провести быструю приборку и готовиться поднимать на борт гостей, – потирая руки, подвел итог беседе Зарубин.
Он внимательно рассматривал стоящего перед ним сорокашестилетнего мужчину плотного сложения. На голове парик, но в отличие от других этот мужчина умел позаботиться о своей внешности. Никакой вычурности и модных сегодня в Англии белил. Напротив, вполне здоровый цвет довольно упитанного лица. Слегка полноват, но в глаза это не бросается благодаря платью с виду простого покроя, без излишеств, и вместе с тем пошитому со знанием дела. Умеет себя подать английский посол, нечего сказать.
Жаль. Жаль, что этот умный и прозорливый человек служит не русскому престолу, а английскому. Такой на службе совсем не помешал бы. Туманов пытался взять его в оборот, так, без особого давления, но пришел к выводу, что такового лучше иметь на противоположной стороне, чем привлекать на свою грязными методами. Иван не сомневался, что Уитворт скорее поступится жизнью, чем предаст интересы Англии. Несмотря на использование бесчестных методов, себя он считал человеком чести.
А вот о стоящем неподалеку Бестужеве так однозначно не скажешь. Оно вроде и болеет душой за отечество. Но, с другой стороны, у болезни той сильный перекос в английскую сторону. Не иначе как аукается времечко, когда он служил у батюшки нынешнего английского короля и был у того в чести. Сколько Петр ни общался с ним, тот все время старался склонить чашу весов в сторону англичан.
Именно Алексей Петрович был вдохновителем и ярым сторонником заключения между Россией и Англией субсидных конвенций. Причем императору было доподлинно известно, сколько именно получил президент коллегии иностранных дел от англичан за каждый договор. Шутка ли, у Бестужева ежегодно оседала сумма годового содержания стрелкового полка.
Если бы посол знал, что платит за то, что мог бы получить совершенно бесплатно, то его мнение о Бестужеве сильно переменилось бы. Впрочем, посол Австрии пребывал в таком же положении. Бестужев даже запустил утку, мол, он если и берет посулы, то только с союзников, а от противников России не примет ни копейки. Мол, он служит отечеству своему, и никому иному. Что же, грамотная позиция. Благодаря этому он собирался остаться в стороне от предательства, беря деньги ни за что.