— Попробуйте сказать маме с папой, что их маленький Джимми не заслуживает нового моста, чтобы без треволнений отправиться в школьном автобусе на свой первый урок. И цена в двадцать восемь миллионов долларов покажется им ничтожной...
У губернатора засверкали глаза.
— Ты воистину гений, Палмер!
— Не спеши. Нам предстоит сделать много звонков.
— Нам? — приподнял бровь Артемус.
— Черт возьми, Дик, ты же сказал, что любишь собак.
Просто безумие, подумал Дик Артемус. Мир ополоумел.
Само обсуждение подобного плана означало, что губернатор отчаянно нуждался в Палмере Стоуте.
— Я так понимаю, Боб Клэпли тоже подключится ко всей этой хреновине, — сказал Артемус.
— С ним я управлюсь, — отмахнулся Стоут. — Ему плевать, как он получит мост, главное — получить. О Клэпли не беспокойся.
— Ну вот и замечательно.
— Только пока все не уладится, я бы держался от него подальше.
— Как скажешь, Палмер.
На десерт подали ореховый торт домашней выпечки, украшенный ванильным мороженым, и Дик с Палмером болтали о баскетболе, охоте и женщинах. Когда Стоут собрался уходить, губернатор спросил:
— Откуда ты знаешь, что этот свихнутый похититель не дурит тебе голову?
— Потому что он прислал мне ухо, вот откуда. Отрезанное собачье ухо.
— Твоей собаки? — опешил губернатор.
— Точно не знаю, но вполне возможно, — признался Стоут. — Даже если ухо не Магарыча, понятно, какие у меня проблемы. Парень отсек ухо собаке — неважно, какой и где. Вот что главное. Настоящее ухо, которое он прислал с долбаным «Федерал Экспрессом». Так что ты понимаешь, с кем мы имеем дело.
— Да, картина ясная, — согласился потрясенный губернатор и подумал: он опять сказал «мы».
11
Палмер повел Дези в ресторан морских деликатесов на бульваре Лас-Олас, но она и кусочка не съела из-за его застольных манер. Заказав две дюжины устриц, Стоут всасывал их с таким хлюпаньем и чмоканьем, что посетители за соседними столиками смолкли и поглядывали на него с омерзением. Пустые раковинки Палмер аккуратно складывал на краю тарелки: шесть кучек, по четыре в каждой. Он явно не сознавал своей ненормальной педантичности и беспрестанно балаболил. Дези недоумевала и поражалась. Ведь по дороге в ресторан этот самый жлоб выбросил из окна машины пустой кофейный стаканчик и пригоршню разорванных квитанций! Дези не знала, как в медицине называется эта болезнь, но у мужа явно проявлялись ее симптомы: все, что нельзя съесть, выпить или как-то употребить, вышвыривалось.
— Ты меня не слушаешь, — сказал Палмер Стоут.
— Прости.
— Куда ты смотришь?
— Никуда.
— Треска невкусная?
— Все прекрасно, Палмер. Продолжай. Что сказал Дик?
— Сказал, что все сделает.
— Серьезно? — Дези считала, что шансов никаких.
— Сделает ради меня, — заносчиво ответил Стоут. — Прикроет строительство моста.
— Фантастика!
— Да уж, только мне это дорого обойдется. Пока суд да дело, Боб Клэпли возжелает мои яйца на брелок для ключей и будет в том не одинок. За двадцать восемь миллионов баксов приобретаешь целую армию врагов, Дез.
— А что важнее — очередной дурацкий гольф-курорт или спасение твоей собаки?
— Ладно, ладно. Когда мы получим нашего парнишку?
— Когда газеты сообщат о запрете на строительство моста. После этого парень отпустит Магарыча. Он сказал, что еще с нами свяжется.
— Чудненько. — Стоут подал знак принести счет. — Плохо, что ты не узнала его имени.
— Палмер, он преступник. Такие не оставляют визиток. — Дези сама не понимала, почему выгораживает Твилли Спри, но менять легенду было уже поздно.
— Просто интересно, кто это. Он наверняка меня знает. Некто, кому я досадил. И досадил крепко, раз он врывается ко мне в дом и уволакивает мою собаку.
— Какая разница — кто? Ты же говоришь, все улажено. Губернатор выполняет твою просьбу, мы получаем Магарыча, и конец всем беспокойствам. Так?
— Все так по плану, — ответил Стоут и повернулся к официанту: — Будьте любезны убрать из счета заказ моей жены. Ваша замороженная треска так пережарена, что есть невозможно.
— О господи! — выдохнула Дези.
Ведя машину, Палмер свободной рукой залез жене под юбку.
— Я у тебя хорош? — спросил он.
— Хорош. — Дези непроизвольно сжала колени.
— А насколько хорош? — Дези окаменело смотрела вперед, будто наблюдая за дорогой. — Настолько, чтобы сегодня немного пошалить?
— Палмер... — Грудь налилась свинцовой тяжестью. Разумеется, она сегодня ляжет с ним... А как откажешь после того, что он сделал ради собаки?
— У нас уже пару недель ничего не было, — заметил Стоут.
— Я знаю. Это были трудные недели.
— Да, трудные для нас обоих, милая. Ну так что? Свечи с ароматом сирени, бутылочка французского вина...
— Звучит заманчиво.
— ...и, может, ложечка носорожьего порошка для особого подъема...
— Нет!
— Дез, перестань...
— Исключено, Палмер! И речи быть не может! — Дези вытащила руку Стоута из своих трусиков и попросила следить за дорогой. Тот успокоился и собрался для нового наступления лишь к третьему светофору.
— Ты права. Забудь о порошке, я ничего не говорил. Прости.
— Обещай, что выбросишь его.
— Обещаю, — солгал Стоут.
Он уже думал о пленительной проститутке, которую недавно встретил в клубе, о той, что трахалась только с республиканцами. Уж она-то не будет малодушно терзаться из-за афродизиака, полученного из охраняемого животного. И Роберта не будет — бойкая горячая блондинка с потрясающими силиконовыми титьками, что временами составляла ему компанию в поездках. Если Роберте пообещать небывалый оргазм, она голыми руками придушит носорога.
Но жене Стоут заявил:
— Утром первым делом выброшу эту дрянь.
— Спасибо.
— Значит, наши планы сохраняются? — хитро покосился Палмер.
— Наверное. — Дези сделала вид, что рассматривает купальники в витрине магазина пляжной одежды. Потом почувствовала, как рука Палмера снова по-паучьи пробралась к ней между ног. На светофоре зажегся зеленый, но руку Палмер не убрал.
— Ты сегодня та-а-ак роскошно выглядишь! — сказал Стоут. — Мне не терпится поснимать.
О господи! подумала Дези. Опять фотоигры.
— Палмер, у меня нет настроения.
— Чего вдруг? Брось, милая, учись расслабляться.
Стоут остановился у ближайшего магазина и купил три кассеты для «поляроида». В машине он нетерпеливо их распечатал, а упаковки выбросил на асфальт стоянки. Дези вышла и подобрала коробки, чем несказанно удивила мужа.
— Что на тебя нашло? — спросил он.
— Поезжай, — ответила она. — Просто отвези меня домой.
Чтобы поскорее с этим покончить.
Тем вечером на шоссе у курортного поселка на взморье полицейский тормознул машину Твилли Спри. Казалось, все ясно — Твилли опять не справился со сложной эмоцией, и произошел инцидент, в котором фигурировали четверо студентов колледжа, два частных плавучих средства и большое количество пива.
Это произошло после того, как Твилли вернул арендованный «шевроле» и пересел с Макгуином в черный грузовой пикап. Думая о своем, он стоял в очереди машин перед разводным мостом и увидел два водных мотоцикла, носившихся на безумной скорости вдоль берега. Оба белого цвета, но один с ярко-синими полосами, другой — с красными. На каждом восседала парочка: за рулем парень, сзади девушка, обхватившая его за пояс. Они скакали на волнах от яхт, носились вокруг шлюпок, обдавая брызгами рыболовов, и другими способами являли окружающим свой пьяный идиотизм. Подобные безмозглые кривляки — обычное, не стоящее внимания явление среди водных байкеров, и Твилли наблюдал за ними лишь потому, что все равно делать нечего, пока разведен мост. Кроме того, был весьма велик шанс, что кретины, мчавшиеся на скорости пятьдесят миль в час, размозжат буйные башки о волнолом, а Твилли всегда хотелось увидеть столь зрелищное подтверждение теории Дарвина.
С истошным воем мотоциклы носились туда-сюда, подобно циркулярной пиле. Испуганный пеликан сорвался от причальных свай, и байкеры тотчас бросились в погоню. Твилли выскочил из машины и подбежал к перилам моста. Макгуин заскулил, высунув морду из окна.
Все заняло меньше минуты. Сначала, стараясь набрать скорость, птица летела низко. Байкеры проворно зашли ей в спину; вечернее солнце поблескивало на пивных банках в их руках. Все четверо метнули банки одновременно, когда птица стала взлетать. Три банки пролетели мимо, но одна попала в крыло. Взметнувшееся золотистое облачко говорило о том, что банка полная и тяжелая, словно камень. Пеликан неловко кувырнулся и, разинув клюв, грохнулся спиной о воду. Байкеры описали круг подле птицы и умчались, оставляя пенный след. До них было далеко, и Твилли не видел, смеются ли они, но решил, что смеются. Прогулочный катер подобрал раненого пеликана, который, пытаясь взлететь, колотил по воде здоровым крылом.
Твилли вернулся в грузовичок, включил радио и почесал Макгуину горло. Дождавшись, когда опустят мост, он проскочил перед тремя машинами и помчался вдоль берега, выискивая пристань байкеров. Уже смеркалось, когда он наконец застиг их на причале в Помпано-Бич. Они грузили мотоциклы на платформы, прицепленные к черному «кадиллаку-севилья», новенькому, но забрызганному грязью. Дорогая машина с номерами Мэриленда принадлежала, вероятно, родителю кого-то из байкеров. Детки явно развлекались на весенних каникулах и еще более явно были пьяны. Парни определенно проводили много времени в тренажерном зале — сетчатые майки демонстрировали результаты. Подружки — худенькие брюнетки, вероятно, сестры. На их бескровно-бледных телах полоски купальников казались чересчур яркими, а сморщенные сиденьями мотоциклов голые ягодицы походили на лаваш.
Первым порывом Твилли было врезаться в «кадиллак», чтобы тот скатился по пандусу для подъема лодок, и утопить мотоциклы, а также машину со всеми деньгами и дорогостоящими пожитками байкеров. К сожалению, «кадиллак» был значительно тяжелее пикапа, что делало таран проблематичным. О себе Твилли совершенно не заботился, но рядом находился Макгуин — не хватало еще, чтобы пес переломал спину.