– Благодарю, агент Свенсон.
Кори старалась говорить с этим высокопоставленным, пусть и достаточно приветливым человеком уверенно, без нервной дрожи в голосе.
– Для начала обрисую вам основные моменты расследования. А потом, если вы не против, хотела бы задать вам несколько вопросов.
– Разумеется.
Кори рассказала генералу о черном копателе, перестрелке между ним и шерифом Уоттсом и о том, как нашли тело.
– Раскопками занималась доктор Нора Келли, – сообщила Кори. – Во время экспертизы на теле жертвы было обнаружено много странных следов, и то, что этот человек оказался в пустыне во время операции «Тринити», отвечает на многие наши вопросы.
Кори описала трещины в костях, кожу, снимавшуюся легко, будто бинты с мумии, обгоревшую одежду. По ходу рассказа она листала папку и показывала соответствующие фотографии.
– Но самой большой неожиданностью оказалось то, что при жертве обнаружили очень ценный предмет.
Кори продемонстрировала снимки креста. Генерал принялся с интересом их разглядывать.
– Похоже, этот предмет был изготовлен в начале эпохи испанской колонизации Америки, до тысяча шестьсот восьмидесятого года. Доктор Келли исследовала его в Институте археологии Санта-Фе, но потом мы узнали, что он радиоактивный.
– Значит, старинный крест… – задумчиво произнес генерал. – Вам известно, как он оказался у этого человека?
– Пока теряемся в догадках, – ответила Кори. – Никто не заявлял о краже подобного креста.
Генерал кивнул.
– Вот, в общем-то, и все, – подвела итог Кори и повернулась к Норе. – Доктор Келли, желаете что-нибудь добавить?
– Да, спасибо. Мы обнаружили на кресте необычные знаки, по которым можно установить производителя. Сейчас мы этим занимаемся. Крест из чистого золота, работа очень тонкая. Мы практически уверены, что он был изготовлен в Мехико в начале семнадцатого века и доставлен в Нью-Мексико по дороге Камино-Реаль.
Генерал улыбнулся:
– Желаю удачи. А личность этого человека вы установили? Нас, сотрудников военной базы, больше всего интересует вопрос, кто он такой и что делал в пустыне утром шестнадцатого июля тысяча девятьсот сорок пятого года.
– Этого мужчину звали Джеймс Дулин Гоуэр, – ответила Кори. – Он вырос на семейном ранчо в предгорьях Сан-Андрес. В тысяча девятьсот сорок втором году землю изъяло правительство, и Гоуэров выселили. Нам не известно, зачем он туда приехал, однако бомбу испытывали неподалеку от тех мест, где раньше находилось ранчо Гоуэров.
Неожиданно во взгляде генерала мелькнуло узнавание.
– Гоуэр? Выходит, семья этого человека владела старым ранчо рядом с полигоном, где проходила операция «Тринити»? Мы его так и называем – ранчо Гоуэров.
– Да, именно, – подтвердил Морвуд.
Генерал покачал головой:
– Ну и дела! Между прочим, это место с историей. Участники Манхэттенского проекта[15] работали там в дни, предшествующие испытаниям. Более того, накануне «Тринити» доктор Оппенгеймер[16] и еще несколько человек там ночевали. – Макгурк задумался. – Мне хорошо знакома история первых испытаний атомной бомбы. Не припомню, чтобы в документах говорилось о людях, которых пришлось выводить с территории военной базы. Впрочем, на просторах пустыни затеряться несложно. Наверное, Гоуэр ехал на семейное ранчо, когда был произведен взрыв?
– Хороший вопрос. Он был возмущен тем, что правительство забрало у него землю.
– Ну, тут его винить трудно, – заметил Макгурк. – Большинство хозяев ранчо, лишившихся своих владений, остались, мягко говоря, недовольны. И если честно, компенсация была смехотворной. Позже несправедливость исправили, однако это произошло слишком поздно, лишь много лет спустя.
– Генерал, в архивах полигона Уайт-Сэндс есть информация о ранчо Гоуэра?
– Наверняка не уверен, но правительство все документировало. Как только что-то найду, сразу сообщу вам.
– Значит, во время испытаний поблизости от полигона никого не было? То есть Гоуэр единственная жертва взрыва?
Генерал покачал головой:
– У некоторых людей, живших в непосредственной близости от полигона, были диагностированы онкологические заболевания, и они подавали судебные иски, но им уже давно выплатили компенсацию. Никаких других случаев не помню.
– Кто-нибудь из членов семьи Гоуэр обращался в суд?
– Мы проверим. – Макгурк повернулся к своей помощнице Вудбридж, которая вела записи. – Пожалуйста, отметьте эти запросы как приоритетные.
– Есть, сэр.
– И последний вопрос, – сказала Кори. – Можно посетить ранчо Гоуэров?
Морвуд искоса взглянул на нее. Опасаясь, что наставник не одобрит ее идею, Кори нарочно не предупредила его о том, что собирается обратиться к генералу с подобной просьбой. Однако Макгурк лишь кивнул:
– Почему бы и нет? Насколько мне известно, дом сохранился практически в нетронутом виде: мебель та же, вещи на своих местах. Вряд ли его пытались сохранить намеренно. Скорее всего, сотрудники базы просто хотели избавить себя от лишних хлопот и не стали вывозить вещи. Ну а сейчас у нас нет никакой необходимости заходить в эту часть базы. Кажется, раз или два на доме меняли крышу, ну а в остальном там ничего не изменилось.
– Когда мы сможем туда поехать? – не отступала Кори.
– Прямо сейчас. К чему откладывать? – Генерал повернулся к помощнице. – Лейтенант, нам нужны два свободных джипа и водитель. – Он снова посмотрел на Кори. – Путь неблизкий, тридцать миль туда и обратно, зато вы увидите значительную часть полигона, включая прекрасные горы Сан-Андрес. Немногим выпадает такая возможность.
25
В путь они отправились на двух джипах. За рулем одного из них сидел генерал, Кори ехала рядом с ним, Уоттс и Нора устроились сзади, а Вудбридж и Морвуд ехали во втором джипе.
Они двигались на север по ровной грунтовой дороге. У подножия гор раскинулись великолепные, нетронутые пейзажи.
– А где же воронки от взрывов? – спросила Кори.
В джипе с открытым верхом свист ветра заглушал звуки, и все же она услышала, как генерал рассмеялся:
– Это самый крупный военный объект в Соединенных Штатах – размером со штаты Род-Айленд и Делавэр, вместе взятые. Территории, отведенные для испытаний оружия, занимают меньше одной десятой процента от общей площади. Поэтому перед вами один из самых девственных ландшафтов на всем юго-западе.
– Как же так получилось?
– Когда мы пришли сюда в тысяча девятьсот сорок втором году, выпас скота прекратился. Земля вернулась к своему изначальному состоянию. Поэтому сейчас вы в каком-то смысле перенеслись в прошлое: так выглядел Нью-Мексико, пока сюда не завезли стада. Подойдите к ограде базы – и сразу заметите разницу. С одной стороны трава по пояс, а с другой – сплошные кактусы, перекати-поле и креозотовые кусты. Два века скотоводства – непростое испытание для почвы.
Кори покачала головой:
– Это похоже на Африку.
– Это лучше, чем Африка, – возразил генерал. – Таких идеально сохранившихся лугов вы на всем западе не найдете. Внимательнее смотрите по сторонам – если повезет, увидите сернобыков.
– Сернобыков?
– Это такие крупные антилопы с длинными прямыми рогами. В тридцатых годах они сбежали с ранчо, где их разводили на мясо, и теперь живут здесь припеваючи: эти животные практически не нуждаются в воде.
Открытость и общительность генерала придали Кори смелости. На нее произвело впечатление и то, что он сел за руль сам, а не позвал водителя.
– Простите меня за невежество, но чем конкретно вы здесь занимаетесь?
– Вопрос простой, но ответить на него сложно. С чего начать? Здесь были разработаны многие из наших ракет малой и средней дальности, начиная с ракет «Фау-2» – эту технологию мы позаимствовали у немцев сразу после окончания Второй мировой войны. За ними последовали ракеты «Викинг», а также противоракетные системы «Найк» и «Пэтриот». Разумеется, сейчас мы часто занимаемся испытаниями дронов: мы проводим их совместно с нашими соседями, базой ВВС Холломан. А еще у нас есть космическая гавань Уайт-Сэндс с двумя гигантскими взлетными полосами, которые использовались для запуска космических кораблей «Спейс шаттл». Также здесь осуществляется экстренная посадка орбитальных аппаратов. К тому же мы готовим космонавтов. – Генерал выдержал паузу. – Ну и конечно, обучаем «ракетных собак».
– «Ракетных собак»? – переспросил Уоттс.
Генерал улыбнулся:
– Ракеты не всегда ведут себя как положено, особенно во время испытаний. Иногда они взрываются в воздухе или разваливаются, но их части, падающие на землю, невозможно отследить при помощи радара. Искать их – та еще задача, не говоря уже о том, что из-за высокой скорости падения некоторые из них зарываются в песок. Поэтому мы опрыскиваем основные детали маслом печени акулы. В случае необходимости мы на вертолетах доставляем собак с кинологами в район, где выпали обломки, и псы в момент находят все до единого.
– Удивительно! – произнесла Кори.
Масло печени акулы! Кто бы мог подумать?
Генерал оказался кладезем информации, ему явно нравилось рассказывать о вверенной ему военной базе. Кори знала, что порой отношения между ФБР и армией складывались напряженные. Но генерал старался поддерживать дружескую беседу, чтобы Кори чувствовала себя непринужденно.
Теперь над ними возвышались горы, окрашенные осенним солнцем в пурпур. Дорога повернула, и они въехали в длинный каньон.
– Мы проезжаем через горы Сан-Андрес, – сообщил генерал. – По другую сторону находится пустыня Хорнада-дель-Муэрто, именно там испытывали первую атомную бомбу. Предгорья здесь живописные, но пустыня, которая за ними раскинулась, – страшное, беспощадное место.
Дорога пошла вверх, и перед ними предстали первозданные виды, сменившиеся широкими травянистыми предгорьями. Дальше повернули на север.
– Справа бассейн реки Хембрильо, – пояснил генерал, указывая на ближайшую гряду холмов. – Там произошла самая масштабная битва с участием кавалерии за всю историю Апачских войн. В тысяча восемьсот восьмидесятом году мы сражались там против великого вождя Викторио. На нашей стороне бились знаменитые чернокожие солдаты Буффало из Девятого кавалерийского полка. Здесь было сердце земли апачей, но Викторио выбили из его крепости, и ему пришлось бежать в Мексику, где он был убит.