– Защитный круг может быть разрушен по решению Царя зверей, – ответил Лёвыч. – Это я вам как прокурор говорю.
Он повернулся к Царю:
– Запрашиваю разрешение на вторжение в круг. С целью пыток.
– А нас-то, нас-то за что пытать? – запищала Безвольная Лапка.
– Вас пытать незачем, – кивнул прокурор. – Вас просто сожрём.
– А дяди львы нас скушают на обед, да, мамочка? – спросил сурикатик Дрожащий Хвост.
– Судья отказывает, – вдруг громко произнёс Царь зверей.
– Что? Я не понял! – прокурор раздражённо мотнул хвостом.
– Я не даю разрешение на вторжение в круг, – сказал Царь и посмотрел в глаза Лёвычу. – Я против пыток. При Жирафах в Дальнем Редколесье зверей пытали. Мы не должны уподобляться Жирафам. Теперь всё будет иначе.
– Как иначе? – недобро прищурился Лёвыч.
– По закону. По справедливости.
– А нам не нужна справедливость, – парировал Лёвыч. – Нам нужна власть. Теперь действительно всё будет иначе. Раньше была власть жирафов, теперь будет власть львов. Молодых, сильных львов.
Лёвыч сделал знак львам, и трое из тех, что стояли у защитного круга, вальяжно помахивая хвостами, развернулись и направились к креслу судьи.
– Ты думаешь, что ты Царь? – продолжил Лёвыч. – Ты жалкий, облезлый старик. Ты ничего не решаешь. Мы тебя просто терпим – из уважения к твоей седой гриве.
Звери в зале суда принялись взволнованно переблеиваться и перешёптываться.
– Я победил Братана в честной схватке, – спокойно сказал Царь зверей. – Я вожак прайда по закону саванны. По праву.
– А ты упрям, – Лёвыч тряхнул пышной гривой. – Тебе что, надоело жить? Что ж, я вызываю тебя на схватку. Но учти – я сильней. И я не стану тебя щадить. Ты меня утомил. Я просто перегрызу тебе глотку. И стану Царём.
– Я принимаю вызов. – Царь зверей спрыгнул с судейского кресла и встал напротив льва Лёвыча.
Сейчас, когда Царь поднялся, и Каралине, и жавшимся в круге свидетелям, и зрителям в зале суда стало особенно заметно, что он уже стар. Отёкшие лапы, поредевшая кисточка на хвосте, седая грива с проплешинами. Царь был очевидно слабее, чем Лёвыч, но страха в глазах Царя не было.
Публика в зале суда зашумела.
– Схватка! Схватка! По-е-ди-нок! – кровожадно скандировали одни.
– За Царя! За Царя! – отчаянно голосили другие. – Мы против поединка!
– Мы за Лёвыча! Он сильней! Редколесью нужна сильная лапа!
– А мы за Царя зверей! Он мудрей! Редколесью нужен мудрый вожак!
– А мы за Жирафов Изысканных! Верните нам наших Жирафов!
Пара бородавочников из противоборствующих лагерей вгрызлись друг другу в шкуры. Буйвол, который был за Царя, пнул копытом козла, который был против.
Два льва, Царь зверей и Лёвыч, молча стояли и смотрели друг другу в глаза. Схватка за власть по закону Дальнего Редколесья может закончиться миром, не успев, по сути, начаться, если один из зверей опустит взгляд и подожмёт хвост в знак подчинения и капитуляции.
Лев Лёвыч выждал с минуту, давая Царю зверей такую возможность, – но Царь не опустил взгляд. Тогда Лёвыч присел, готовясь к прыжку, – но прыгнуть он не успел. Потому что прыгнула Каралина. Она соскочила с лианы, с которой наблюдала за судом, и приземлилась между Лёвычем и Царём.
– Ты что себе позволяешь, киса?! – прокурор разъярённо ощерился.
– Не вмешивайся, Лина, – мрачно сказал Царь зверей.
– Нет, я вмешаюсь! – Каралина сверкнула глазами. – Я независимый наблюдатель, и у меня есть право высказать мнение. Я тоже против пыток.
– Плевать я хотел на твоё мнение, киска, – ухмыльнулся лев Лёвыч.
– А на их мнение – тоже плевать? – Каралина указала хвостом на возбуждённо орущую и блеющую толпу. – Если сейчас ты свергнешь Царя зверей, начнётся хаос. Кровопролитие и зверская бойня. И в этом хаосе жирафаматери будет куда проще не только затеряться, но и всё подготовить, осуществить свой план и вернуть власть Жирафам.
Лев Лёвыч нетерпеливо мотнул хвостом – ему хотелось драться, его манила ещё не пролитая им кровь Царя и ещё не завоёванная им власть Царя. Но боковым зрением он заметил, что молодые львы прайда, слушая Каралину, кивают и смотрят на неё с уважением… Вечно эти каракалы со своим независимым мнением! Эти драные вольные кошки, которым не нужна власть. Которые ни на чьей стороне. Ни за кого конкретно. За всю саванну.
– Что ты предлагаешь, киса? – спросил он хрипло.
– Отмените схватку, – ответила Каралина. – И отмените пытки. Дайте мне провести независимое расследование. Я выясню, где скрывается Рафаэлла и что она замышляет. И что за эпидемию она подстроила в Дальнем Лесу.
– Плевать на Дальний Лес, – раздражённо сказал лев Лёвыч. – Что до жирафы – прайд даёт тебе сутки. Мы отложим схватку до завтра. Если до завтра ты не найдёшь её, я перегрызу Царю зверей глотку и сам стану Царём зверей. И отдам приказ разрушить защитный круг и пытать свидетелей. А пока что мы их не тронем. Пусть сидят в круге.
– Мам, а тётя каракал нас спасёт, да, мама? – пропищал сурикатик Дрожащий Хвост и заплакал.
* * *
На фоне неба – такого же жёлтого и раскалённого, как и пустыня под ним, – темнели два силуэта: баобаба и пасшегося рядом слона.
Каралина вскарабкалась по стволу, замерла, поравнявшись с головой слона, и в который уже раз за последнюю неделю мурлыкнула ему в ухо:
– Сообщение для Барсукота из Дальнего Леса…
На предыдущие её пять сообщений Барсукот не ответил. Она передала ему, что соскучилась, а он не ответил, что соскучился тоже. И не ответил, как у него дела. И не ответил, вспоминает ли он о ней. Надо думать, не вспоминает, раз не ответил. Может быть, женился на этой своей барсучихе… Или на какой-нибудь кошке… Даже на то, что она собирается прилететь к нему в Дальний Лес «Аистиным клином», Барсукот не ответил ни слова – хотя Слон Связи позволял передать три сообщения в день, и в каждом могло быть три слова.
После пятого неотвеченного сообщения Каралина, вольная кошка саванны, твёрдо решила больше не унижаться и не терять достоинство, и не ходить к Слону Связи, и ничего Барсукоту больше не сообщать. Но теперь она всё же пришла и залезла на баобаб. Она будет выше нанесённых ей душевных ран и обид. Речь идёт об угрозе – не только Барсукоту, но и всему его Дальнему Лесу. И достойное поведение – это как раз таки предупредить об опасности.
– Дальний Лес опасности, – сказала Каралина Слону. – Второе сообщение для Барсукота: «Жирафа была заражена». Третье сообщение для Барсукота: «Подробности следующим сообщением».
Как обычно, тусклые слоновьи глаза, утопленные в складках морщинистой кожи, не выразили ни интереса, ни понимания, но каракал Каралина знала, что Слон Связи слушает очень внимательно. Она знала, что он слово в слово передаст её сообщения африканским квакшам Дальнего Редколесья, а те уже по ква-каунту передадут их дальше, через разные леса мира, выстроившиеся в ряд на огромной земной доске, разделяющей Дальнее Редколесье и Дальний Лес.
Но она не знала, что ни эти её сообщения, ни те, что она отправляла раньше, ни то, что отправит после, не дойдут до получателя вовремя.
Глава 17, в которой объявляют клок-даун
– Это моя вина! – Барсукот одним махом опрокинул в себя кружку десятилетнего мухито. – Грач Врач предупреждал, что девятая лягуха слаба и допрашивать её рано! – Забродившие десятилетние мухи повисли у Барсукота на усах. – А я взял и допросил! И вот результат! Она отключилась! – Барсукот попытался дёрнуть хвостом, но хвост был туго подвязан к спине по всем правилам. – И теперь мы не знаем, что выяснила о вирусе Каралина! Вдруг она выяснила, как лечить заражённых? А мы не знаем, не знаем! И Каралина снова не отвечает!..
Барсукот отряхнулся, сбрасывая прилипших к усам забродивших мух, и те разлетелись по бару «Сучок» – как будто вдруг ожили на пару секунд, как будто спустя десять лет им был дарован ещё один, последний полёт – и шмякнулись на пол.
– Спокойно, сынок, – Барсук Старший похлопал Барсукота по всклокоченному загривку и поёрзал на своём пне, пытаясь хоть немного размять основание затёкшего, по всем правилам подвязанного хвоста. Другие звери норовили подвязать хвост небрежно – так, чтобы он не прилегал к спине плотно или чтоб торчал кончик, но Барсуки Полиции не имели морального права относиться к правилам наплевательски. Они обязаны были подавать окружающим зверский пример. – Конечно, ты зря полез к лягухе с допросом и не послушал Грача Врача. Ты слишком порывист, тебе нужно учиться держать себя в лапах. Но всё не так плохо. Мы знаем, что жирафа принесла в Дальний Лес заразу из Дальнего Редколесья. Мы отследили все цепочки, ведущие от жирафы и от тех, с кем она контактировала, в том числе от Мыши Психолога. И мы изолировали всех зверей из этих цепочек. Да, бо́льшая часть изолированных зверей уже демонстрирует симптомы заболевания, и это плохо. Но Грач Врач делает всё возможное, чтобы вывести лягуху из анабиоза и получить от неё ценную информацию. А главное, изолировав всех контактных зверей, мы взяли эпидемию под контроль, и это очень хорошо!
– Кто намусори-и-ил? – заверещал койот Йот так пронзительно, что сидевшая за барной стойкой Лисичка поперхнулась коктейлем, а некоторые посетители опрокинули свои миски и кружки. – А-ха-ха-ха-ха-ха-а-а-а!
Койот Йот встал на четвереньки, разглядывая валявшихся под столом десятилетних мух, упавших с усов Барсукота, затрясся в истерике, упал и принялся кататься по полу, подёргиваясь, рыдая и хохоча.
– Ну же, Йот, возьми себя в лапы, зверь, всё в порядке, всё хорошо! – сказал Барсук Старший.
Барсук старался, чтобы голос его звучал спокойно и ободряюще, однако сам он вовсе не был уверен, что всё хорошо и в порядке. Койот не был в порядке. Он, конечно, никогда не бывал в порядке, у него постоянно случались нервные срывы, всё из-за несчастного детства, но вот этот срыв – он был какой-то особенный. Барсук Старший тревожно вглядывался в хохотавшего, извивавшегося койота – и вдруг понял, что́ именно с койотом не так, с такой оглушительной ясностью, как будто в голове его раскололся орех.