Койот Йот катался по бару и извивался не просто так. Он пытался перегрызть верёвочку, которой был подвязан к спине его ярко-фиолетовый хвост. Он пытался укусить себя за кончик хвоста.
«Третий день! – ещё один орех раскололся в мозгу Барсука. – Третий день с момента контакта койота Йота и Мыши Психолога! Закончился инкубационный период…»
– Как ты мог, Барсукот?! Как ты мог не понять, что он заражён? – прошептал Барсук Старший, и в это мгновенье в голове его раскололся третий, самый крепкий орех.
Фиолетовый хвост. Койот Йот специально покрасил хвост, чтобы спрятать красную точку, а Барсукот не заметил.
Барсук Старший закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться и подсчитать, сколько клиентов прошло через бар «Сучок» за эти три дня и сколько из них так или иначе соприкоснулись с хвостом койота или лизнули то, с чем соприкасался койотов хвост, а потом пошли дальше, пошли по Дальнему Лесу, размахивая небрежно подвязанными хвостами, соприкасаясь хвостами, виляя хвостами, руля хвостами, цепляясь хвостами…
– Барсук Старший, не спи! Или ты впал в беспробудную спячку? – в панике заорал Барсукот.
Барсук Старший вздрогнул, пытаясь уцепиться подвязанным хвостом за пень, очнулся от внезапно навалившейся на него дрёмы и подскочил:
– Барсукот, нужно срочно обезвредить койота, он зверски опасен! Только не дай ему себя укусить!
Барсукот грациозно спрыгнул с барного пня и, ловко уклонившись от клацающих, покрывшихся пеной челюстей Йота, надел на него налапники и намордник.
Посетители бара испуганно шарахнулись к выходу.
– Всем оставаться в баре! – Барсук Старший посеменил к выходу; Барсукот, эффектно перескакивая со стола на стол, обогнал его и выскочил на улицу первый. – Из бара сейчас выходим только мы, Барсуки Полиции! Бар будет заперт, мы скоро вернёмся в средствах защиты и произведём осмотр всех ваших хвостов на предмет красных точек!
– Пустите меня! Пустите бедную пушистую девочку! – взмолилась Лисичка из-за спины Барсука. – Меня тут укусят! Я здорова, пустите!
Барсук обернулся, охваченный сомнением – может, выпустить? – и тут же увидел, как челюсти Лисички сомкнулись и клацнули ровно в том месте, где только что был его, Барсука, подвязанный хвост.
– Кусь, – кокетливо сказала Лисичка и попыталась улыбнуться, но получился хищный оскал.
– Никто не выходит! – Барсук Старший выбрался наружу, захлопнул за собой дверь и навалился на неё всем весом.
Клиенты бара «Сучок» скреблись и бились по ту сторону, но избыток барсучьего жира на этот раз оказался полезен: Барсук Старший продержался ровно столько времени, сколько понадобилось Барсукоту, чтобы защёлкнуть налапники одним концом на торчавшем из стены бара сучке, а другим – на дверной ручке.
– Плохие-то новости-то! – послышалось с неба, и в следующую секунду Сорока, вихляясь из стороны в сторону, зашла на посадку и жёстко приземлилась, воткнувшись клювом в дверь бара «Сучок». С её подвязанного хвоста свисал закрученный в трубочку кусок бересты.
Барсук отцепил Сороку от двери, а бересту от её хвоста; развернул и прочёл письмо, нацарапанное нервным, неразборчивым птичьим почерком, характерным для Грача Врача:
«Дальний Лес захлестнула волна заболевших. Сотни новых случаев. Клиника не справляется. Эпидемия вышла из-под контроля».
Барсук Старший прикрыл глаза, потянул носом стылый осенний воздух, запрокинул голову и сказал как будто не Барсукоту и Сороке, а Небесным Медведям:
– Объявляем полный клок-даун. Дальний Лес закрывается на вход и на выход. Ни один клок шерсти и ни одно перо не выпадет за пределы Дальнего Леса.
Глава 18, в которой боги строги
Барсук Старший проверил оцепление с южной стороны Дальнего Леса; восточную взял на себя Гриф Стервятник, северную и западную – Барсукот. Всё было в порядке – если, конечно, порядком можно назвать тотальный клок-даун и оцепленный лес. Дополнительную поддержку оказали Дальнему Лесу звери села Охотки – если, конечно, поддержкой можно назвать патрули сторожевых и охотничьих псов, контролировавших выходы из леса с внешней стороны, чтобы наружу, как сказал вожак своры, «не пр-р-росочилась зар-р-раза».
Барсук Старший прикрыл глаза, слегка пошатнулся – но тут же дёрнул себя за ус: нет, не спать! Он задрал морду и посмотрел вверх – на то, что ещё пару дней назад было небом. Теперь между верхушками деревьев был натянут многослойный, плотный купол из паутины, скрывавший Дальний Лес от всего остального мира, а солнечный свет, и без того по-осеннему скудный, – от Дальнего Леса. Теперь здесь с самого утра царил сумрак, как будто лес замотался в кокон, окуклился.
Барсук Старший поднёс к морде корупор и прокричал остосычевшие ему самому слова, которые он теперь повторял каждый час:
– Это Полиция Дальнего Леса! Напоминаем, что все должны оставаться в своих норах, дуплах и гнёздах! Свободный выгул, выполз, выпас и вылет временно запрещён!
Он сунул в пасть перекус «Сила волка». Ему нужны были силы: день выдался очень тяжёлым. Всё началось с того, что над куполом принялись кружить сычи Уг и Чак, злорадно поухивая:
– Мы вольные птицы! Ух, пора, брат, ух, как пора!
Когда они улетели, обезумевшая Мадам Куку самовольно покинула гнездо и чуть не проклевала паутину в треугольнике верхушка сосны – верхушка клёна – верхушка дуба. Она выкрикивала: «Наши тушки не игрушки!» и «Птиц никто не запрёт! Птицам нужен полёт!». Другие птицы высунулись из гнёзд. Слава Небесным Медведям, купол они клевать не решились, но на Мадам Куку смотрели с явным сочувствием, а некоторые даже скандировали девизы вместе с ней.
Мадам Куку пришлось принудительно изолировать, а поддержавшим её птицам выписать штрафы по сто шишей. Как долго полиция сможет сдерживать зверское недовольство и панику при помощи штрафов? Едва ли долго…
Потом Сорока принесла на хвосте пугающую статистику заболевших от Грача Врача: сегодня в три раза больше новых случаев, чем вчера. Из тех зверей, что были в баре, когда у койота Йота, теперь уже впавшего в беспробудную спячку, проявились первые симптомы, почти две трети имели с ним контакт хвост к хвосту – и все контактные заболели. И те, кто контактировал с теми, кто контактировал, – тоже.
Но хуже всего: обнаружились не связанные с жирафой Руфью, Мышью Психологом и койотом Йотом цепочки заражённых. Кусь-вирус был диагностирован у нескольких зверей, которые с самого начала эпидемии не только никогда не заглядывали в бар «Сучок», но и не могли, казалось бы, заразиться от третьих морд, потому что сразу самоизолировались и ни с кем не нюхались и не тёрлись, совершая лишь редкие одиночные вылазки в пределах своей территории. Тем не менее: заболел пожилой Хорёк-ветеран, который полагал, что на Дальнем Лесе проверяют сверхновое биологическое оружие, и поэтому ни разу с первого дня эпидемии не выходил из норы; заболел Вертихвост, капитан команды белок-футболистов, который очень беспокоился о своём здоровье и безвылазно сидел у себя в дупле, да ещё и с подвязанным хвостом, и только иногда высовывал морду, чтобы подышать свежим воздухом; наконец, заболел воробушек Роберт, перепуганный кусь-вирусом настолько, что даже клюва не высовывал из гнезда. Все эти звери заказывали еду с доставкой из бара «Сучок».
Эти случаи, по словам Грача Врача, внушали большую тревогу. Ведь они могли значить, что кусь-вирус можно подхватить не только при прямом контакте нос к носу, клюв к клюву и хвост к хвосту, но и нюхательным путём или через предметы и пищу…
– Барсук Старший, у нас проблема! – послышалось у Барсука за спиной.
Барсукот, как всегда, появился бесшумно и неожиданно, будто из параллельного мира. Но сейчас он действительно выглядел так, словно побывал в другом мире – и именно там столкнулся с проблемой. Барсукот был взъерошен, вибриссы его топорщились, как иглы на каштановой кожуре, выпученные глаза округлились, как два выкатившихся из свиньи-копилки шиша, а в опавшую листву под и рядом с Барсукотом опускались клочья линялой шерсти – будто шерсть его тоже решила опасть, подчинившись тотальному увяданью природы.
– Барсукот, что случилось? – напрягся Барсук. – Кто-то пытался прорваться через границу?
– В том-то и дело, что да!
– И… прорвался? – готовясь услышать худшее, уточнил Барсук.
– В том-то и дело, что нет!
– Барсукот. Ты патрулировал северо-западную границу. Кто-то пытался прорваться – но ты этого не допустил? Я правильно понял?
– Нет, неправильно! Мне не позволили охранные псы! Я как раз хотел её пропустить!
– Кого – её?!
– Лягуху ква-каунта! Она прискакала со стороны Подлеска! Это именно то направление, по которому обычно прискакивают лягухи с сообщениями из Дальнего Редколесья!
– Барсукот. У нас полный клок-даун. Ты – полицейский. И ты хотел пропустить в Дальний Лес лягуху?
– Да, хотел! – Барсукот взглянул на Барсука Старшего с вызовом и обронил на землю ещё один клок серой шерсти. – Безусловно, хотел! Как иначе я буду получать сообщения?
– По внутреннему ква-каунту.
– Но по внутреннему ква-каунту доходят только внутренние сообщения в пределах Дальнего Леса! Как я буду получать сообщения от Каралины?!
– Пока длится клок-даун – никак.
– Но она же может передать нам важную информацию о кусь-вирусе! И потом, мне же нужно узнать, какие цветы она любит! И вообще получать от неё сообщения. Иначе как же я доживу до этого рейса?!
– До какого рейса?
– До последнего осеннего рейса «Аистиного клина», ведь зимой они не летают! Каралина прилетит ко мне этим рейсом. А я встречу её с цветами и всё такое!
– Барсукот, сынок. У нас полный клок-даун. Мы не дадим посадку «Аистиному клину». Мы не сможем открыть им небо.
– Почему?!
– Перелётные птицы после посадки в Дальнем Лесу разнесут кусь-вирус по всему миру. Мы не можем этого допустить.
– Но ведь аистам нужен отдых… – тоненько, как котёнок, пропищал Барсукот. – Это рейс в Дальние Сопки с посадкой в Дальнем Лесу. Они всегда у нас отдыхают, когда летят в Дальние Сопки. Если мы не дадим им посадку, аисты могут пасть. А вдруг падёт её аист?!