«Деодем, уймес юовт мижотчину ым ечани, имактып доп ежад ясйаванзирп ен», – гласила записка. И ниже три подписи.
Элегантный росчерк остро заточенного коготка. Явно самка.
Решительная закорючка, сделанная, похоже, обломанным когтем самца – в конце закорючки фиговый листик проткнут насквозь.
И оттиск копыта. Копыто она узнала. Оно было Изысканным. Рафаэлла!
Каралина внимательно обнюхала фиговый лист и ещё раз прочла текст записки по древним правилам Редколесья – справа налево:
«Не признавайся даже под пытками, иначе мы уничтожим твою семью, Медоед».
– Теперь понятно, почему Медоед на суде отказался говорить то, что знает. Он защищал вас с Медоедиком.
Медея заплакала, громко всфыркивая.
– Теперь ваша очередь, Медея, быть смелой, – Каралина погладила жену Медоеда по мохнатой спине. – Помогите мне спасти вашего Медоеда и других зверей, сидящих в защитном круге. Что вам известно о местонахождении Рафаэллы? Что она замышляет? Что скрыл от суда ваш муж?
Медея вытерла с морды слёзы и разинула пасть, собираясь ответить, но Каралина продолжила:
– Но вы должны понимать, Медея, что, давая показания, вы рискуете. В нормальном лесу вам, как свидетелю, предоставили бы защиту – но у нас ненормальный лес. У нас нет закона о защите свидетелей. Здесь только один закон: кто сильней, тот и прав.
– Но вы же полиции каракал!.. – растерялась Медея. – У вас же там есть ещё другие Каракалы Полиции? Пусть они меня защитят!
– Нет, я… одна, – призналась Каралина. – Кроме меня, в полиции Дальнего Редколесья никого нет. Да и полиции… Собственно, полиция открылась только сегодня. Только сейчас.
Из детской послышался писк Медоедика.
– Сейчас, мой сладкий! Мама уже идёт! – прокричала Медея, но осталась стоять на месте. Как будто ждала от Каралины ещё чего-то. Каких-то слов.
– Но я действительно очень хочу помочь, – сказала Каралина. – Хочу найти Жирафу. Чтобы львы отпустили Медоеда и сурикатов из защитного круга. Чтобы их… отпустили целыми.
На этот раз Медея внимательно посмотрела Каралине в глаза. Потом кивнула:
– Я вам верю, полиции каракал. Я готова рискнуть ради моего Медоеда.
Она ушла в детскую и минуту спустя вернулась с Медоедиком в лапах:
– Жирафамать Рафаэлла планирует снова захватить власть. У неё есть армия. Гориллы, павианы, мандрилы – все крупные обезьяны на её стороне. И… кто-то из львов на её стороне. Не знаю, кто именно. Знаю только, что двое.
– Но львы ведь и так у власти! – удивилась Каралина.
– Всегда бывают предатели, полиции каракал. Возможно, Жирафа их подкупила. Или запугала. Или и то и другое, как в случае с моим мужем. Она обещала ему почётную должность, если он будет на её стороне. И обещала уничтожить его семью, если он проболтается.
– Где она прячется? Где Жирафа Изысканная? – Каралина машинально выпустила когти, и Медоедик опять заплакал.
Медея лизнула его, чтобы успокоить, и тихо сказала:
– Этого я не знаю. Я знаю только, что она может явиться с армией хоть сегодня. И в Редколесье начнётся зверская бойня. – Не спуская с лап Медоедика, Медея наклонилась и подняла с пола свой бобовик. – А я буду защищаться. И детёныша своего защищать. Я раньше боялась стрелять какао-бобами. А сегодня взяла – и стре́льнула.
– В кого?!
– В того, кто принёс нам к порогу череп. Это был лев. Но я морду не разглядела.
– И… вы в него попали?
– Да, кажется, в лапу. Он убежал, а лапу заднюю подволакивал. На этом всё, полиции каракал.
– Спасибо, Медея, – сказала Каралина. – Пока-пока, Медоедик, – она помахала лапой детёнышу.
– Кыся! Кыся! – восторженно прогундосил Медоедик и пустил слюни.
– Я не кыся, – улыбнулась она. – Я Каракал Полиции.
– Какал! Какал! – крикнул ей вслед Медоедик и срыгнул чуть-чуть мёда.
Каралина вышла на свет из норы, и зрачки её резко сузились. Она тщательно обнюхала пятна в песке у порога, тёмно-бурые, как на перезрелой шкуре банана. Кровь, свернувшаяся на солнце. Но не жертвенная, а львиная. Каралина походила туда-сюда, разгребая хвостом и лапами горячий жёлтый песок, счищая с него верхний слой, словно кожу с банана. Там, под кожей, были другие пятна. Нетронутые солнцем, багровые. Оставленные раненым зверем.
Прижимаясь к песку, Каралина пошла по кровавому следу.
След привёл её к клинике «Мать и детёныш».
* * *
– Ф том, фто фюва ваф пвивёф квовавый флед, нет нифево фтванного, – сказал доктор Поясохвост, катясь по белому коридору клиники «Мать и детёныш» так быстро, что Каралина едва за ним поспевала.
– Пожалуйста, доктор, выньте хвост изо рта и говорите разборчивей! – попросила она.
Поясохвост выплюнул кончик хвоста и из шипастого колеса превратился в шипастую ящерицу.
– Я говорю: в том, что сюда вас привёл кровавый след, нет абсолютно ничего странного. Ко мне сегодня как раз обратился зверь с кровоточащей раной.
– Что за зверь? – быстро спросила Каралина.
– Это что, допрос? С каких это пор вольные кошки саванны проводят допросы?
– С сегодняшнего дня я больше не вольная кошка саванны, а Каракал Полиции Дальнего Редколесья.
– Позвольте узнать, кто назначил вас на эту почётную должность?
– Царь зверей, – соврала Каралина.
Ну, то есть как соврала. Она обсудит это с Царём, и он обязательно согласится сделать её Каракалом Полиции. Просто чуть позже. И если его не убьёт лев Лёвыч.
– Что ж… Это была львица, – сказал доктор Поясохвост. – Львица Лайла с простреленной задней лапой.
Каралина кивнула. Лайла. Конечно, Лайла. Самка льва Братана, которого Царь зверей победил в схватке и которого с позором изгнали из прайда. Львица Лайла, верная самка, последовала за ним. Значит, это её росчерк когтя был на записке, вложенной в череп страуса. А второй – получается, Братана. Два изгоя, они вступили в коалицию с третьим изгоем – жирафаматерью.
– Львица Лайла – преступница и находится в розыске. Вы оказали ей помощь, доктор?
– Конечно, да. Я – врач. Мой долг – помогать любому обратившемуся ко мне зверю. Я промыл ей рану, наложил на лапу повязку и отпустил с миром.
– И вы не сообщили в полицию?!
– Это было часа два назад. Полиции в Дальнем Редколесье тогда ещё не существовало.
– Да, верно, – спохватилась Каралина. – Куда направилась Лайла?
Поясохвост нахмурился и снова закусил хвост, словно давая понять, что не желает говорить на эту тему.
– Именем закона, отвечайте на вопрос Каракала Полиции! – Каралина резко выщелкнула когти. Она так вошла в роль, что сама уже верила, что служит в полиции.
– Она пошла к Слону Связи, – неохотно ответил Поясохвост.
– Зачем ей Слон?
– Она мне не отчиталась. На этом всё, Каракал Полиции? У меня полно нелеченых пациентов!
– Ещё один вопрос, доктор, – Каралина торопливо развернула банановую кожуру и протянула Поясохвосту измазанные в чёрной вонючей субстанции перья – одно из норы Медоеда-шамана, другое со взлётной поляны. – Вы не могли бы провести экспертизу этого вещества? У меня есть основания полагать, что оно заражено некой хворью.
Поясохвост понюхал перья и бегло их оглядел:
– Тут не нужна экспертиза. Я и так знаю, что это. Лечу зверей от этой гадости каждый день. Тяжёлая хворь. Но её можно исцелить.
– Как она называется?
– Копытная гниль.
– Звучит не очень, – поморщилась Каралина.
* * *
Когда ты Каракал Полиции Дальнего Редколесья, твоё дело – преследовать преступного зверя. И ты преследуешь львицу Лайлу, ты рысишь к баобабу и Слону Связи – ты, одинокая и такая заметная тёмная точка на горячем песке, под раскалённым добела небом. И ты не можешь привычно слиться с камнями – потому что тут нет камней. И ты понимаешь, что эта погоня может стать для тебя последней, – но ты просто делаешь своё дело.
Ты видишь, как с другой стороны, от ручья Манго-Бонго, к Слону Связи движется армия. Армия обезьян. Они вооружены фигамётами и гранатамётами. Их ведёт Жирафа Изысканная, и о длинные пятнистые ноги жирафы трётся лев, её бывший враг, её новый соратник – Братан.
Вы подходите к Слону Связи одновременно. Там уже поджидает Лайла. Она тычется носом в нос своего самца, а Слон Связи глядит на всех тусклым, покорным взглядом – и на львов, и на Жирафу, и на армию обезьян, и на тебя, каракала. Ведь он тоже просто делает своё дело. Он готов передать ваши сообщения. Множество сообщений.
Но Жирафа привела к нему свою армию не за этим.
– Кто контролирует средство связи, тот контролирует всю саванну! – говорит она обезьянам, и они улюлюкают ей в ответ.
Если ты Каракал Полиции, ты быстро и ловко карабкаешься на баобаб. И ты кричишь с баобаба:
– Я – Каракал Полиции! Именем закона, прекратите вооружённый переворот! Сложите оружие!
Если ты Каракал Полиции – один против целой армии, – они над тобой смеются. Павианы смеются и высовывают язык, гориллы бьют себя кулаками в волосатую грудь, мандрилы смеются и указывают на тебя пальцем.
А потом Жирафа Изысканная ударяет копытом в песок – и они начинают стрелять. Они стреляют инжиром из фигамёта и мелкой дробью гранатовых зёрен – из гранатамёта. Они палят в тебя и Слона, и ты видишь, как его бок становится красным, и ты не знаешь, что это – гранатовый сок или кровь.
Но, если ты Каракал Полиции, ты успеваешь передать Слону сообщение. Своё последнее сообщение – для Барсукота.
А если ты Слон Связи, ты трубишь сообщение вольной кошки саванны громко, даже если твой бок весь красный. Трубишь так, чтобы эти три слова услышали африканские квакши и передали дальше по бескрайней земной доске, от квакши к квакше, от лягухи к лягухе, от Дальнего Редколесья – Дальнему Лесу:
– Хворь – копытная гниль!
Глава 20, в которой барсуки в тупике
– Звучит не очень, – поморщился Барсукот и округлившимися от страха глазами уставился на Грача Врача. – Значит, у нас эпидемия копытной гнили, да, доктор?
Грач, раздражённо нахохлившись, измерял пульс лягухе ква-каунта – последней из девяти госпитализированных лягух, которые провели в ручье, под водой, столько времени, что жизнь их висела буквально на кончике клюва. Особенно трудно было вывести из анабиоза девятую – тяжелейшее состояние! После того как она отключилась во время допроса Барсукота, Грач Врач всерьёз опасался, что эта лягуха уже никогда не очнётся. Однако он делал всё возможное и невозможное – массажи, капельницы, притирания, искусственное дыхание клюв в пасть, – и девятая лягуха пришла в сознание и подключилась к ква-каунту. И что вы думаете? Сразу допрос! Причём в палату к ней полицейские ввалились вдвоём – и Барсук Старший, и Барсукот. А ведь пациентка ещё так слаба! Она могла не перенести этого второго допроса. Да, слава Небесным Медведям, всё обошлось, лягуха передала сообщение и теперь отдыхала – но к чему было так рисковать? Тем более лягуха не сообщила ничего важного. Всего лишь название болезни: «копытная гниль».