Грач Врач уложил лягуху под капельницу, поправил ей подушку и только после этого отозвался:
– «Копытная гниль» звучит совершенно нормально. Это известная науке болезнь. С кусью она не имеет ничего общего, совсем другие симптомы. Не говоря уже о том, что копытной гнилью страдают только копытные. Для других зверей она не опасна. Жирафа Руфь действительно была заражена копытной гнилью, когда прибыла в Дальний Лес. От неё заразились Герочка, Нук и лось Сохатый. Я всех их вылечил. У нас нет эпидемии гнили. Наши звери болеют чем-то другим.
– Но почему вы не сообщили в полицию, что беженцы занесли в Дальний Лес копытную гниль? – возмутился Барсук.
– Врачебная тайна. Я не разглашаю данные пациентов.
– В сложившейся эпидемиологической ситуации врачебная тайна отменяется, Грач.
– Но эта копытная гниль не имеет никакого отношения к эпидемии! Мне что теперь, о каждом зверском чихе или почёсе в полицию сообщать?!
– Совершенно верно, Грач Врач. О каждом чихе и о каждом почёсе.
– И что вы собираетесь с этой информацией делать?
– Анализировать, – устало сказал Барсук. – Анализировать и ещё раз анализировать, не упускать никаких мелочей. Что нам ещё остаётся? Мы в тупике! И даже версия, что кусь-вирус пришёл к нам из Дальнего Редколесья, похоже, не подтверждается…
– Что ж, раз я должен теперь докладывать в полицию о почёсах – докладываю, – возмущённо сказал Грач Врач. – Газель Герочка оформила сегодня с утра вызов на́ нору. Геренучонок Нук постоянно чешет копыта и коленки. Хвост его при этом не беспокоит, хвост чистый.
– И? Что с ним?
– Полагаю, аллергическое либо нервное. С учётом дополнительных жалоб на ночные кошмары – скорее нервное, чем аллергическое. Наверняка смогу сказать только после осмотра. Я пока ещё к ним не слетал. Очень много, знаете ли, работы в клинике, в кусьной зоне, а ещё в лаборатории – пытаемся найти лекарство и разработать вакцину! Не до жалоб на зуд в копытах у нервных детёнышей…
– Понимаю, доктор. А вот мы с Барсукотом, пожалуй, сходим к нервному детёнышу, навестим.
– Ну, если вам нечем заняться…
– Я подумал, вы могли бы передать геренучонку через нас мазь от зуда, – миролюбиво сказал Барсук Старший.
* * *
Барсукот всю дорогу хмуро молчал, и только когда они подошли к Норе Беженцев, прошипел:
– Какой позор! До чего мы дожили!
– А в чём позор? Мы просто несём детёнышу мазь от зуда, – Барсук тряхнул увесистым тюбиком ромашково-чистотеловой мази.
– В том позор, что мы просто создаём видимость деятельности, Старший! Мы беспомощны против кусь-вируса. Не знаем, что делать и что расследовать. И поэтому два раза в день обходим с дозором лес, а теперь ещё у Грача Врача на посылках! Так и будем ерундой заниматься, пока все тут не вымрем!
– Мы действительно зашли в тупик, Барсукот. Кусь косит зверей одного за другим, а мы по-прежнему знаем об этой болезни не больше, чем в первый день, когда впала в спячку жирафа. Знаешь, что говорил в таких случаях мой дедушка, почётный Барсук Полиции? «Если ты что-то искал и зашёл в тупик, значит, искал не там…»
– Так зачем мы сюда припёрлись?! – перебил Барсукот. – Мы уже здесь искали!
– «…либо искал не то», – закончил Барсук. – Отсюда пошла эпидемия. С Норы Беженцев. Наш долг – обращать внимание на всё, что здесь происходит. Особенно на всякие странности.
Барсук Старший решительно вошёл в Нору Беженцев. Барсукот понуро поплёлся за ним.
Глава 21, в которой детёныш травмирован
– Может быть, кусь-вирус мутировал и теперь проявляется не только в хвостоедстве, но и в копытоедстве? – обеспокоенно пробормотал Барсук Старший, глядя, как малыш Нук, не переставая цокать по земляному полу, то и дело наклоняется и кусает самого себя за ноги.
– Это он так чешется, – отозвалась Герочка. – Все геренуки так чешутся.
– Как давно он начал чесаться?
– С того дня, как наша жирафа Руфь заболела и её унесли. Грач Врач сказал, это нервное. Нук же считал жирафу своей второй мамой. А она на него напала…
– Да, похоже, это не кусь. За столько дней он бы уже впал в беспробудную спячку, – сказал Барсук.
Газель Герочка намазала копыта Нука противозудной мазью, и он сразу заметно успокоился, перестал переминаться, цокать и кусать себя за ноги.
– И ещё у него с того дня кошмары, – добавила Герочка. – Просыпается среди ночи, плачет, кричит, сучит копытцами… Отказывается спать в своём уютненьком стоге сена! А ведь ночи очень холодные… Бедный детёныш. Так травмирован! Да, мой маленький?
– Ой! – сказал Нук и пнул копытом стог сена.
– Интересно, что он видит по ночам… – задумчиво произнёс Барсук Старший.
– Мяу-мяу! – выкрикнул Нук и заплакал.
Барсук Старший и Герочка покосились на Барсукота.
– Тебе в кошмарах является котик?! – изумился Барсук.
– Кот-кот! – захлёбываясь рыданиями, отозвался геренук Нук.
– Нук пока почти что не говорит. Он знает несколько слов. Он не может нам объяснить, что видит. – Герочка потёрлась мордой о морду геренучонка, и он легко успокоился. – По ночам, проснувшись, он действительно кричит «мяу!», а иногда даже «кот» – но кто знает, что он на самом деле имеет в виду. Вряд ли в кошмарах ему снится уважаемый господин полицейский, – Герочка кивнула на Барсукота. – А другого кота у нас в Дальнем Лесу, как я понимаю, нет…
– У нас в Дальнем Лесу не только другого, но и этого кота нет! – огрызнулся Барсукот. – Я не кот! Я Младший Барсук Полиции Дальнего Леса!
Он принялся раздражённо драть верхний слой сена в стоге, словно это была когтеточка. Сухая трава посыпалась на пол.
– Извините, господин Младший Барсук, обозналась, – кротко потупилась Герочка. – Я пока ещё плохо разбираюсь в местных животных.
Барсукот вдруг застыл, глаза его сузились, хвост запульсировал под повязкой, усы встопорщились. С напряжением и азартом он таращился на сухую травинку – так, будто она готовилась убежать, а он наблюдал за ней из засады. Потом он резко подался вперёд и прижал травинку к полу обеими лапами.
– Барсукот, сынок, это же просто…
– …блоха! – Барсукот торжествующе потряс в воздухе сжатой лапой. – Я поймал блоху, Барсук Старший! Видишь, какой я ловкий?
– Блоху? – нахмурился Барсук. – Но в Дальнем Лесу нет блох!
– Тем не менее ими кишит весь этот стог сена. Посмотри!
Барсук Старший подошёл к стогу сена и, подслеповато щурясь, принялся его изучать.
– Ничего не вижу. Зрение уже не то!.. – Он вынул из кармана увеличительное стекло из крылышка стрекозы и поднёс к глазам. – Небесные Медведи! И правда – блохи…
– Ну, всё понятно, – с довольным видом сказал Барсукот: как ни крути, а он фактически только что раскрыл пусть и маленькое, но дело. – Блохи полностью объясняют, почему геренучонок Нук чешется!
– А почему он при этом плачет и кричит «мяу», блохи объясняют? – хмуро уточнил Барсук Старший.
– Ты бы лучше меня похвалил! – обиделся Барсукот. – За внимательность и за ловкость! Вот вечно ты недоволен, когда у меня что-то вдруг получается! Всё время норовишь перетянуть на себя подстилку! Может быть, ты просто завидуешь, что я разглядел блох, а ты нет? Ты можешь за меня просто порадоваться?!
– Сынок, хвалю тебя за внимательность и за ловкость, – всё так же мрачно сказал Барсук. – Но радоваться тут нечему. Блохи с древних времён – переносчики страшных болезней. Из-за них в Дальнем Лесу однажды случилась эпидемия чумки.
– Ну и что? Это было давно! Теперь мы все привиты от чумки.
– От чумки – да. Но кто знает, что ещё они могли сюда притащить.
– Может быть… кусь-вирус? – Барсукот испуганно стряхнул с лапы пойманную блоху и попятился от спального сеновала геренучонка.
– Зверская логика, – кивнул Барсук Старший. – Подумай: откуда тут вообще взялись блохи? Нина Пална в Охотках всех блох уничтожила. Мы своих тоже вывели из Дальнего Леса давным-давно, ты был ещё барсукотёнком. Операция «Пых против блох», не помнишь? Я тебя тогда взял с собой посмотреть.
– Да, я помню! Это было так зверски весело! – воодушевился Барсукот. – По всему лесу грибы взрывались! Мы по ним бегали, а они взрывались! И из них выстреливал такой как будто пыльный туман!
– Наработка Грифа Стервятника и Крота, – кивнул Барсук. – Они использовали для уничтожения блох грибную систему дождевиков. Дождевик – он же гриб-пороховик, он же дымовик, он же сычевик, сычий пыльник, сычий пых или сычий порох. Зрелый гриб, если на него надавить, как будто взрывается и делает «пых» – и из шляпки вылетает густое облачко грибных спор. Гриф Стервятник создал в лаборатории средство против блох, а Крот под землёй соединил все грибные нити в одну пых-систему и запустил по нитям этот антиблохин. Мы взрывали сычевики, и весь лес был в антиблошином тумане. Для зверей это неопасно, а вот насекомых много тогда погибло, не только блох… Так, к чему я?.. Да! Единственное место в окрестностях, где блохи до сих пор водятся, – это Норы Заключения под Неприступным Холмом. А теперь подумай: кто мог нам принести заражённых блох? Кто отбывал свой срок на Норах недавно? Кто нас оч-чень сильно не любит?
– Мяу, – захныкал Нук и топнул копытом.
Пару секунд Барсукот стоял неподвижно, уставившись на сено потемневшими от волнения глазами, и только вибриссы его мелко, нервно подрагивали. Потом он напружинился, резко прыгнул в стог и принялся яростно ворошить его всеми четырьмя лапами, разбрасывая сухую траву, – пока не обнаружил то, что искал.
Вернее – ту, что искал.
В стоге сена, забившись на самое дно, сидела грязная, свалявшаяся, вся в колтунах, серовато-белая кошка. Когда-то она была белой. Идеально белой. Восхитительно пушистой и чисто-белой. Но на Норах Заключения невозможно сохранить идеальную, чистую шерсть.
– Маркиза, – прошептал Барсукот и выпустил когти.
– Барсукот, любимый! – она почесалась. – Ты всё не так понял…
Глава 22, в которой шерсть-полоска чиста
– Я не виновата, что у меня блохи! Я не виновата, что на Норах Заключения блохи! – породистая персидская кошка Маркиза, когда-то белоснежная и пушистая, а теперь сероватая, вся в колтунах и расчёсах, тряхнула налапниками. – Я вообще ни в чём не виновата! Я не сбежала с Нор Заключения под Неприступным Холмом, я просто была хорошей девочкой и прекрасно себя вела, поэтому они меня отпустили досрочно!