Она жалобно посмотрела на Барсукота, но тот отвернулся и принялся с невероятным вниманием наблюдать за Грифом Стервятником. Гриф сидел в противоположном конце полицейского участка и проводил экспертизу нескольких десятков блох, снятых с разных частей тела Маркизы. Каждую блоху он поместил на отдельную шерсть-полоску в капельку реактива и теперь напряжённо ждал результата. Шерсть-полоску Гриф Стервятник разработал совместно с Грачом Врачом в лаборатории клиники в первые же дни эпидемии. Принцип действия шерсть-полоски был гениален и прост: в случае наличия в исследуемом материале кусь-вируса белый однотонный клок шерсти, использовавшийся для теста, в течение трёх минут покрывался полосками, как у тигра.
– Я не нарочно принесла блох в Дальний Лес! – зелёные глаза Маркизы наполнились слезами. – И уж точно мои блохи ничем никого не заражали! – Она извернулась и принялась чесать себя за ушами не скованной налапниками задней лапой. – Если бы мои блохи переносили кусь-вирус, я бы тоже была больна, а у меня хвост чистый, и шерсть-полоска осталась белой, вы сами видели!
– Зверская логика, – кивнул Барсук Старший. Он вышагивал по полицейскому участку от рабочего места Грифа к рабочему месту Барсукота, ежесекундно поглядывая на налапные часы. – Через минуту она будет подтверждена или опровергнута результатами теста.
– Прошу прощения, Барсук Старший, но ты не мог бы не мельтешить? – раздражённо спросил Стервятник.
– Конечно, Гриф, – Барсук Старший остановился у него за спиной и вперил взгляд в шерсть-полоски.
– А ты не мог бы не нависать?! Как только будет результат, я скажу! – Гриф Стервятник махнул крылом, специально задев Барсука, но тот не двинулся с места. – Ты что, мне не доверяешь?
– Ну что ты, дружище. Ты прекрасный эксперт во всём, – миролюбиво сказал Барсук. – Я просто любуюсь твоей работой. И кстати, Гриф, что там по надписи про кару богов на баре «Сучок»? Ты провёл экспертизу краски?
– Провёл, конечно. Пустая трата моего времени и таланта. В краске – чистая клюква, как я сразу же и сказал.
– Что ж, извини, что пришлось проделать лишнюю работу. Просто, понимаешь, мы в тупике, и любая мелочь может быть важной…
– Я всё понимаю, – с достоинством кивнул Гриф. – Но, если вас интересует моё мнение, нам быстрей удастся выйти из тупика, если каждый Барсук Полиции будет заниматься здесь своим делом. Я – тестировать блох, а вы – проводить допрос, а не нависать!
– А допрос у нас Барсукот сегодня ведёт, – добродушно улыбнулся Барсук. – Сынок, продолжай!
– С какой целью вы вторглись на территорию Дальнего Леса, несмотря на клок-даун? – мрачно спросил Маркизу Барсукот.
– Я не вторглась, я… пришла за пару дней до клок-дауна. Когда меня отпустили с Нор Заключения, я, конечно, сначала пошла в Охотки. Но Нина Пална… Нина Пална меня не пустила! Потому что я грязная и блохастая и «неизвестно где шлялась»! Поэтому я пошла в Дальний Лес. Я не знала, куда мне ещё идти!
– Вы что, не знали, что у нас тут кусь-вирус?
– Ну… знала.
– И вы не побоялись?
– А чего тут бояться, – беззаботно сказала Маркиза. – Сельские звери этой гадостью не болеют. Это у вас что-то чисто лесное.
– С какой целью вы вторглись в Нору Беженцев, принадлежащую жирафе Руфи, газели Гере и геренуку Нуку, детёнышу? – ледяным голосом продолжил допрос Барсукот.
– Мне нужно было убежище. Я не решилась прийти к тебе. Подумала, ты меня ненавидишь. Прогонишь. Мне было так холодно, Барсукот, особенно по ночам. И я грелась у геренучонка. В его стоге сена. Я не хотела его пугать. Но он меня заметил – и всё-таки напугался. Мне очень жаль.
– А с какой целью вы…
– Барсукот, любимый, ну почему ты со мной на «вы»?..
– Какой я тебе «любимый»?! – взбесился Барсукот. – Ты меня предала! Ты использовала меня, чтобы добыть шиши для этого своего… лысого… уродливого… подлого… голого… Землекопа!
– И я жестоко поплатилась за это! – Маркиза снова с остервенением почесалась. – Я раскаялась! Я отбывала наказание и думала о тебе, Барсукот! О том, какой ты герой! О том, какой ты красавец! О том, как всё у нас с тобой могло быть иначе!
Барсукот поглядел на Маркизу и тихонько заурчал на минимальной громкости блаженства. Не потому, что эта породистая предательница ему хоть сколько-нибудь была интересна, нет, он ведь страдал по дикой кошке саванны. Он заурчал, потому что сейчас сбывалась его мечта. Мечта о зверской мести за его поруганное достоинство. Наступит день, мечтал он, наступит час, и Маркиза придёт к нему. Она придёт, несчастная, грязная и блохастая, всеми покинутая и брошенная, и будет мурлыкать: «Умоляю, прости меня, Барсукот! Ты меня простишь?» И он ответит ей: «Нет». Ответит мужественно и холодно…
– Ты простишь меня, Барсукот? – мурлыкнула Маркиза сквозь слёзы.
И он ответил ей, мужественно и холодно:
– Ну, не знаю.
– Три минуты прошли. Полосок на шерсти нет, – торжественно, но как-то безрадостно провозгласил Гриф. – Шерсть-тест на кусь у блох отрицательный. Они не являются переносчиками.
– Ну и слава Небесным Медведям! – выдохнул Барсук Старший. – Это разве плохая новость?
Гриф воззрился на Барсука и нервно прищёлкнул клювом:
– Я не вижу в этой новости ничего вдохновляющего. Если бы шерсть-тест дал полоски, мы бы знали, что разносчики куси – блохи. С этим можно было бы как-то работать. Отследить перемещения блох. Выяснить, откуда они притащили вирус кусь. И как с ним справляются в том лесу, где этот вирус возник. Я не слышал, чтобы какой-либо лес, кроме нашего, закрылся на карантин из-за эпидемии. Это значит, в том лесу, откуда к нам пришёл вирус, его умеют лечить.
– Или же это значит, что кусь-вирус ниоткуда к нам не пришёл, – задумчиво ответил Барсук и извлёк из кармана увеличительное стекло. – Что кусь-вирус возник именно в Дальнем Лесу. У нас здесь.
Старший посмотрел через лупу на одну из блох, беспомощно бултыхавшуюся в капле раствора-реагента на шерсть-полоске, и невольно поёжился. Под увеличительным стеклом было видно, как дрыгаются её длинные волосатые ноги; особенно много сочленений было в шестой и пятой ногах. Можно было различить, как подрагивает спина, забранная в подобие рыцарских доспехов. Как трепещут антенны, растущие над глазами. Как открываются и закрываются её жуткие челюсти, обрамлённые зубчатым гребнем. И как вибрирует пучок хоботков и щупиков, торчащий изо рта, словно вязанка сухих и шипастых, остро заточенных веток.
– Любопытно, – пробормотал Барсук Старший. – Эта блоха как будто пытается нам что-то сказать.
– Что она нам может сказать? – презрительно буркнул Гриф. – Она всего лишь блоха. Как сказал бы койот, «ха-ха».
– Да, но мало ли, – Барсук Старший задумчиво огладил усы. – У нас же тут где-то есть жукоусилитель? Самих-то жуков я кое-как ещё слышу, а вот мелких блох совсем нет.
– Жукоусилитель сломан, – ответил Гриф. – Но у меня тонкий слух. Эта блоха ничего нам не говорит.
– Барсуки Полиции! Умоляю! Хоть я и блохастая, позвольте мне остаться в Дальнем Лесу! – отчаянно воскликнула Маркиза. – Мне некуда больше идти!
Она с мольбой оглядела всех троих Барсуков Полиции, но особенно долгим и выразительным взглядом почему-то посмотрела на Грифа, как будто именно он был ответственен за решение.
– Ну, блохастая – это, в сущности, не проблема, – сказал, поразмыслив, Гриф. – Дальний Лес – гостеприимное место.
Барсук Старший и Барсукот изумлённо посмотрели на Грифа. Дальний Лес был гостеприимным местом, тут нет сомнений. Но вот Гриф Стервятник гостеприимным до сих пор не был.
– А блох можно и нужно вывести, – добавил Гриф. – Я этим займусь немедленно.
– А колтуны вы заодно мне можете вычесать? – потягиваясь, спросила Маркиза.
– У нас тут не салон «Стригучий лишайник», у нас полицейский участок! – возмутился Гриф.
– А где «Стригучий лишайник»? Мне надо привести шерсть в порядок!
– «Стригучий лишайник» закрыт. У нас клок-даун! Всё заперто.
– Тогда, может быть, вы всё-таки вычешете меня, уважаемый Гриф? – Маркиза требовательно смотрела на Грифа из-под полуопущенных пушистых ресниц.
Клюв Стервятника мелко задрожал. Гриф всегда дрожал клювом, когда был возмущён.
«Сейчас он её заклюёт!» – подумал Барсукот и заурчал на второй громкости блаженства в предвкушении удовольствия.
– Хорошо… – Стервятник опустил подрагивающий клюв. – Хорошо, я вас вычешу.
– Гриф, ты не заболел? – обеспокоился Барсук Старший. – Ты странно себя ведёшь.
– Я просто считаю, что наш Дальний Лес, несмотря на зверскую эпидемию, должен оставаться гостеприимным. Тем более в случае с этой кошкой у нас просто нету другого выхода. У нас клок-даун. При всём желании мы не можем сейчас её выпустить. Ни один клок шерсти не должен попасть за пределы леса.
– С этим согласен, – кивнул Барсук Старший и снял с Маркизы налапники. – Кошка может остаться. Но только до конца клок-дауна.
– Сейчас я обработаю вас от блох, – Стервятник направился к кошке с пуходёркой и увесистой берестяной бутылью, на которой было изображено перечёркнутое красным насекомое, лежащее лапками вверх, и написано «Антиблохин».
– А это не больно? – пропищала Маркиза.
– Немножко пощиплет, – холодно сказал Гриф.
– Ой, я боюсь, – она прижала к голове уши. – Барсукот, пожалуйста, обними меня!
– И не подумаю, – фыркнул Барсукот.
– Но мне же страшно! Неужели тебе меня ни капли не жалко? – прошептала Маркиза. – Мне нужно, чтобы меня кто-то обнял!
Барсукот промолчал и отвёл глаза.
– Я обниму, – вызвался Барсук Старший. – Мой приёмный сын… иногда бывает безжалостен.
Барсук подошёл к Маркизе и, смущённо сопя, неловко обнял её за плечи.
– Спасибо, Барсук Полиции. Вы очень добры. В отличие от вашего сына, – Маркиза трагически взглянула на Барсукота.
– Да как ты смеешь?! – Барсукот даже распушился от возмущения. – Ты предпочла мне какого-то лысого землекопа! Это ты поступила со мной безжалостно!